Нора Робертс - Ровно в полдень

— Ну да. — Она пригубила шампанское. — Это и еще многое другое.

— Например?

— Долгая история.

— А я никуда и не спешу.

— Ну ладно, раз ты так хочешь. Понимаешь, я была по-настоящему влюблена в своего бывшего мужа, когда выходила за него замуж.

— Хорошее дело. — Теперь он стоял рядом с ней.

— И я так думала. Я и в самом деле была очень сильно влюблена в него. Но уже тогда понимала, что мы с ним находимся не в равных условиях.

— В каком смысле?

— Он не был влюблен в меня так же сильно. На самом деле он просто не создан для этого.

— Похоже, ты пытаешься найти ему оправдание.

— Да нет. Если бы все было так просто… Рой ни разу не поднял на меня руку. Он никогда мне не изменял. Но для него этот брак значил куда меньше, чем для меня. Я это понимала, но думала, что сумею справиться с ситуацией. Потом я забеременела. Когда родилась Карли… — Фиби на секунду запнулась, затем продолжила: — Все осталось, как и прежде. Такое чувство, что ему было все равно. Вот так мы прожили почти год. Потом он сказал мне, что хочет развестись. Он сожалел, что вынужден так поступить, но, как оказалось, семейная жизнь — это не то, к чему он стремился. Теперь он был уверен, что ему хочется путешествовать. В этом весь Рой. Он слишком импульсивен. Он женился на мне под влиянием момента, потом точно так же согласился стать отцом. Ни то, ни другое не сделало его счастливым, поэтому он решил занять себя чем-нибудь другим.

Дункан вновь заправил ей за ухо прядь волос — случайное и в то же время такое естественное движение.

— Карли-то видела его хоть раз?

— Можно сказать, нет. Но она справляется с этой ситуацией куда лучше, чем я. И это лишь одна проблема.

— А как насчет второй?

— Моя мать страдает агорафобией. Она уже десять лет не выходит из дома. Просто не может.

— Она не выглядит…

— Чокнутой? Она так же нормальна, как мы с тобой.

— Я имел в виду не это, маленькая ты злючка. Я хотел сказать, что она не нервничает при появлении незнакомцев.

— Это разные вещи. Дома она чувствует себя в полной безопасности, а вот на улицу выйти боится.

— Думаю, ей очень нелегко. Как, впрочем, и тебе.

— Мы вынуждены с этим как-то справляться. Она очень долго боролась со своим страхом, но потом уступила. Она боролась ради меня и моего брата. Теперь же мы просто подстраиваемся под ситуацию. Мы с Картером и Ава с Карли.

— Это и в самом деле нелегко, — повторил Дункан, поворачиваясь к ней лицом. Теперь его рука находилась совсем рядом с ее локтем.

Глаза их встретились, и Фиби вновь почувствовала, как ее тянет к этому мужчине.

— Но я не понимаю, почему это может считаться препятствием к нашим с тобой отношениям.

Именно это она и пыталась определить для самой себя.

— Семья и работа отнимают у меня столько времени и сил, что их просто не остается на что-либо другое.

— По-моему, у тебя сложилось ошибочное впечатление, будто я требую к себе особого внимания. — Вернувшись к столику, он вновь наполнил оба бокала — сначала ее, потом свой. Фиби протянула было руку за шампанским, но Дункан, склонившись, коснулся губами ее губ.

— Знаешь, а мне тут нравится. Рыжеволосая красотка, чудесный весенний вечер, пенистое шампанское… Проголодалась?

— Еще как.

— Почему бы тогда не присесть? — улыбнулся он. — В холодильнике у меня салат из омаров. Сейчас я его принесу. Пока мы будем есть, ты расскажешь мне еще парочку длинных историй.

Она не собиралась больше рассказывать ему ничего о своей жизни или своих близких. Не стоило вдаваться в подробности — пусть все будет легко и ненавязчиво. Но Дункан явно умел находить общий язык с людьми. И. где-то между салатом из омаров и кусочками говядины она все-таки поведала ему о главном.

— Как получилось, что девушка из Саванны решается пройти обучение в ФБР, а затем возвращается работать в местную полицию? Ты что, играла в копов с куклами Барби?

— Не очень-то я люблю Барби. Все эти белокурые локоны, большая грудь…

— Вот поэтому-то я и любил их, — рассмеялся Дункан в ответ на недоуменный взгляд Фиби. — Ты, значит, не думаешь, что девушка с фигуркой Барби способна растревожить воображение десятилетнего юнца?

— Видимо, способна, раз ты это утверждаешь.

— Ну ладно, кто же тогда подвиг тебя на полицейскую стезю? Дж. А. Джо?

— Джо — солдат. Это был Дейв Мак-Ви.

— Дейв Мак-Ви? Кажется, я забыл внести его в список действующих лиц.

— Для меня Дейв — настоящий герой. И уж, конечно, его никак не причислишь к игрушкам — в этом-то я уверена.

— Вот что, — он заново наполнил бокалы, с удовольствием вглядываясь в игру света на их хрустальных гранях. — Школьное увлечение? Первая любовь?

— Ни то, ни другое. Именно герой. Дейв спас нас.

Не дождавшись продолжения, Дункан укоризненно покачал головой:

— Ты не можешь просто взять и остановиться на этом.

— Я знаю. Понимаешь, моего отца убили, когда мать была беременна Картером, моим младшим братом.

— Могу лишь представить, каково вам тогда было, — он опустил ладонь ей на руку. — Ты, наверно, была совсем маленькой?

— Мне уже исполнилось четыре, почти пять. Я помню его, вот только очень плохо. Но я запомнила и другое: со смертью отца что-то надломилось в маме. Ей потребовались годы на то, чтобы залечить эту рану — и то, я думаю, не до конца. Уже сейчас, будучи опытным наблюдателем с психологической подготовкой, я понимаю, что именно этот случай дал толчок к ее агорафобии. После смерти отца ей пришлось пойти работать — ради нас с Картером. Словом, выбора у нее тогда просто не было. Но с годами она все больше и больше замыкалась в себе.

— Не скажи, выбор у нее был, — возразил Дункан. — Она сама решила сделать все возможное, чтобы позаботиться о вас с братом.

— Да, ты прав. Она действительно делала все, что в ее силах. А потом она встретила этого мужчину. Рубена. Он заходил к нам, делал кое-что по дому. Мне уже было двенадцать, и я видела, что они нравятся друг другу. Было странно наблюдать за этим, но после смерти отца прошло уже много лет. К тому же мама словно заново расцвела — она ходила такая счастливая и влюбленная.

— А тебе очень хотелось видеть ее счастливой.

— Конечно. Да и Рубен поначалу старался расположить нас к себе. Играл с Картером во дворе, приносил нам конфеты, водил маму в кино, и все в этом роде.

— Но скоро это закончилось, ведь так? — сказал Дункан, внимательно вглядываясь в Фиби. — То, как ты говоришь об этом…

— Да, он недолго оставался таким милым и любезным. Они уже спали вместе. Не могу сказать, откуда я об этом знала, но уже тогда мне было все понятно. Понимаешь, после всех этих лет она смогла открыться настолько, чтобы и в самом деле довериться мужчине.

— И вот тогда-то он изменился?

— Ну да. Он почувствовал себя хозяином положения. Начал все и всех критиковать. Придирался к нам — ко всем троим, но обставлял это как шутку. Особенно доставалось Картеру. Мальчишка не может достать свою задницу обеими руками — ха-ха-ха. Мужик никогда не отрастит яйца, почитывая книжонки. И все в этом же роде. Он стал приходить каждый вечер, рассчитывая получить горячий ужин и свою порцию ласки — после того как мама выставит нас за дверь. Но ее это не устраивало, и он начал выходить из себя. Стал напиваться. Я думаю, он и раньше много пил, но делал это вне нашего дома, а теперь он частенько приходил к нам пьяный. Не очень-то удачная беседа для такого романтического ужина, — оборвала себя Фиби.

— Знаешь, я бы хотел дослушать до конца. Мой отец тоже пил больше, чем следовало, так что я знаю, на что это похоже. Доскажи уж все как есть.

— Ну ладно. Как-то раз он заявился к нам слишком рано — мама еще не успела вернуться с работы. Дома были только мы с Картером. Рубен уже был пьян, но он вылакал еще пиво, и еще, а потом протянул бутылку Картеру. Заявил, что пора ему научиться пить, как мужчине. Картер не захотел. Бог ты мой, ему ведь было только семь лет. Картер сказал, чтобы Рубен отстал от него, и тот ударил его по лицу — за дерзость. Тут уж я тоже не смолчала, можешь мне поверить.

При воспоминании о том вечере в ней вновь вскипел старый гнев.

— Я заявила ему, чтобы он убирался из нашего дома и держал свои грязные лапы подальше от моего брата. Тогда он и мне влепил затрещину. И тут как раз вернулась с работы мама. Знаешь, Дункан, я всегда любила ее. Ей приходилось нелегко — одна с двумя детьми. Чтобы вырастить нас, она делала все, что было в ее силах. Но я никогда не думала, что в ней есть внутренний стержень, — до того момента, как она пришла с работы и увидела нас с Картером на полу. А этот сукин сын стоял над нами и расстегивал свой ремень.

Прервавшись на секунду, она сделала еще глоток шампанского.

— Он собирался выпороть нас, преподать нам, так сказать, урок. Мама в ярости бросилась на него. Он был в два раза больше ее, к тому же пьяный, и просто отшвырнул ее в другой конец комнаты. Но мама не переставала кричать, чтобы он убирался прочь и не смел прикасаться к ее детям. Я приказала Картеру бежать к соседям и вызвать полицию. Убедившись, что он уже далеко, я тоже стала кричать, чтобы Рубен убирался из нашего дома и что сейчас приедет полиция. Рубен обозвал меня и маму словами, которых я тогда еще не знала, но все-таки ушел.