К. Сэнсом - Камни вместо сердец

Я помедлил, ибо не люблю слишком часто пользоваться ее именем. Но все же кивнул.

– Что касается Барака, постарайтесь, чтобы он не вляпался в новые неприятности. Когда будут новости, я немедленно извещу вас, – заверил меня олдермен.

– Спасибо.

Карвер понизил голос:

– Во вторник я видел вас на смотре. Откровенно говоря, я чувствовал себя таким дураком на этом коне. Эта война… И все только потому, что королю зачем-то понадобилась ничего не стоящая Булонь!

Я кивнул в знак согласия:

– В самом деле. Но сделайте все возможное, сэр. Прошу вас.

Попрощавшись с ним, я кивнул Гудрику. Тот словно бы не заметил меня.

Я прошел до расположенной неподалеку Фолл-лейн, отходящей от Бейзингхолл-стрит. Невдалеке маячила городская стена и высокие башни над Болотными воротами. Облик здешних домов, сзади уходивших в просторные сады Дрейперс-холла, свидетельствовал о благосостоянии своими наборными окнами из чистого стекла и прекрасными резными косяками дверей. Мимо прошествовала жена торговца в компании двоих вооруженных слуг. Ее лицо прикрывала матерчатая личина.

Небольшая старая церквушка возвышалась над улочкой. На остром шпиле красовался новый блестящий флюгер – богатый приход. Барак с покаянным видом сидел возле двери покойницкой. Увидев меня, он встал.

– Служка говорит, что викарий Бротон вот-вот подойдет, – сказал он и добавил: – Новости есть?

Я сообщил ему о своем разговоре с Гудриком. Лицо моего помощника вытянулось, когда он осознал, что дело пока остается нерешенным.

– Тамми выпотрошит меня, – вздохнул он.

– Олдермен Карвер сделает все, что в его силах. Он на нашей стороне. Муниципальному совету надоели бесконечные требования короля предоставлять ему новых и новых людей. Но там, тем не менее, не забыли о том, что произошло с олдерменом Ридом.

Барак с горечью усмехнулся.

– Едва ли такое можно забыть!

Проявленное Ридом неповиновение явилось предметом разговоров в Лондоне еще в январе. Король наложил добровольный, в кавычках, естественно, побор на всех налогоплательщиков – в дополнение ко всем прочим, которые он учредил ради войны. Отказался заплатить один только Рид, и за свое упрямство оказался в армии, в войске лорда Хартфорда на границе с Шотландией. Вскоре после прибытия туда он попал в плен и с тех пор пребывал узником скоттов.

– Разве у муниципалитета больше не осталось власти? – вопросил Джек, пнув камушек. – Лондонцы привыкли поглядывать по сторонам в страхе перед олдерменами.

Сев рядом с ним, я прищурился, посмотрев на солнце:

– Теперь они поглядывают по сторонам в страхе перед королем. И этот Гудрик действует от его имени. Однако Карвер обратится к высшим инстанциям.

Недолго помолчав, Барак взорвался:

– Иисусе, как же мы дошли до такой жизни?! До начала этой заварушки мы не воевали с Францией двадцать лет!

– Быть может, король видит в Булони свой последний шанс прославиться. И в прошлом году он заключил союз с императором Карлом.

– Оказавшийся совершенно бесполезным. Император заключил с французами сепаратный мир, и мы остались один на один с ними.

Я посмотрел на своего собеседника:

– Если французам удастся вторгнуться к нам, снисхождения они не проявят. Как и их союзники скотты. A, судя по словам королевы, вторжение вот-вот начнется.

– Я не оставлю Тамасин. – Джек стиснул кулаки. – Им придется забирать меня силой.

Заметив приближавшегося человека в белой сутане – пожилого и сутулого с длинной седой бородой – я торопливо поднялся, толкнув Барака в плечо:

– Быстро, вставай.

Мы поклонились священнику. На лице его застыло серьезное выражение, но карие глаза были полны доброты.

– Мастер Шардлейк? – спросил он меня.

– Да, сэр. Мастер Бротон? Это мой помощник, Барак.

– Вы по поводу семейства Кертис?

– Да.

– Итак, – промолвил наш новый знакомый, – им, наконец, хоть кто-то заинтересовался.

Священник провел нас в церковь. Внутри ее царила пустота, в которой откровенно зияли ниши, раньше вмещавшие статуи святых. Для прихожан были расставлены табуреты с лежащими на них обязательными новыми молитвенниками короля. Пригласив нас обоих сесть, Бротон опустился на табурет перед нами:

– Насколько я понимаю, вы – адвокат, сэр. Вы представляете интересы Хью Кертиса? Лишь он один остался в живых из этой несчастной семьи.

– Нет. Хью по-прежнему живет с мастером Хоббеем в Хэмпшире, – ответил я. – Я не встречался с ним. Жалобу на исполнение мастером Хоббеем обязанностей опекуна подал его прежний учитель, Майкл Кафхилл.

Священник улыбнулся:

– Помню этого молодого человека… настоящий джентльмен.

– Он был у вас недавно? – спросил я.

Бротон покачал головой:

– Нет, я не видел Майкла уже шесть лет. – Это был удар. Я надеялся на то, что Майкл бывал здесь в более недавние времена. – Как идут у него дела? – спросил викарий.

Я глубоко вздохнул:

– Майкл Кафхилл умер три недели назад. К моему сожалению.

Священник на мгновение прикрыл глаза:

– Да упокоит его душу на небесах Господь Иисус по милости своей…

– Перед самой своей смертью Кафхилл подал жалобу в Сиротский суд, в которой указывал, что над Хью Кертисом творится чудовищная несправедливость. По словам его матери, Майкл недавно посещал Хэмпшир и встречался с Хью.

– Господи, помоги нам! – проговорил Бротон. – И что же он обнаружил?

– В поданном им иске это не сказано. Но слушание состоится уже в понедельник. Я намереваюсь представлять на нем интересы его матери. И мне нужны свидетели, знающие обстоятельства этой опеки, сэр. Нужны срочно.

Собравшись с мыслями, викарий посмотрел мне прямо в глаза:

– Я знал, что опека эта весьма сомнительна. Джон и Рут Кертис много лет были моими прихожанами. Когда началась церковная реформа, они поддержали меня в стремлении порвать с прежними обычаями. Они были моими надежными последователями. Я видел, как рождались их дети, крестил их, видел, как процветала эта семья. A затем похоронил Джона и Рут.

Лицо его исказили нахлынувшие воспоминания.

– У них были родственники? – поинтересовался я.

Бротон сложил руки на коленях:

– Они приехали в Лондон из Ланкастера. Подобно многим молодым людям, Джон явился сюда искать удачу. Со временем умерли и их родители. А потом чума забрала Джона и Рут, и на севере оставалась в живых только старая тетушка Рут, о которой она иногда упоминала и с которой переписывалась. Когда Майкл явился ко мне, встревоженный интересом Хоббея к опеке над детьми, я предложил ему найти ее письма и адрес, чтобы я мог написать ответ. Сэр, – вдруг взволнованно проговорил он, – а как умер Майкл?

– В заключении коронера причиной называлось самоубийство. Обстоятельства, обнаруженные в Хэмпшире, вывели его разум из равновесия, – осторожно ответил я.

– Ох ты, боже мой! – Священник приложил руки к голове.

– Мне очень жаль, сэр. Но прошу вас, расскажите мне все, что вы знаете об этой опеке. И о тетушке…

– Майкл вернулся с ее адресом. По его словам, в это самое время Николас Хоббей уже забирал бумаги и конторские книги. Кафхилл попытался возражать, однако Хоббей только отмахнулся от него как от лица, не имеющего официального положения.

– Похоже, что вы достаточно хорошо знали Майкла.

Бротон вздохнул и покачал головой:

– Майкл со своей семьей каждое воскресенье приходил в церковь. Впрочем, нет, мне никогда не казалось, что я по-настоящему знаю его. Как и что он полностью доверяет мне. Я даже подумывал, не тайный ли он папист, но думаю, что это не так. Впрочем, его что-то тревожило. Но этих двоих детей он любил и делал все возможное, чтобы помочь им. Он улыбнулся и добавил: – Ради этого мы с ним устроили настоящий заговор.

– Мать Майкла говорила мне, что Хью и Эмма Кертис были дружны.

– Да. Серьезные, добродетельные дети. – Викарий качнул головой, и его длинная борода дрогнула. – Я написал письмо их тете, оплатил быстрого гонца. Дело было уже через три недели после смерти Джона и Рут. Мы с Майклом подозревали, что Хоббей добивается контроля над землями их детей, но не ожидали, что он добьется своей цели настолько быстро.

– Обычно такие дела движутся неторопливо.

– Я каждый день ожидал ответа с севера, однако вам известно, как долго идут вести из этих диких мест. Прошло две недели, затем три… Майкл снова побывал у меня и сказал, что Хоббей постоянно присутствует в доме Кертисов. Как и его адвокат.

– Винсент Дирик.

– Да, так его и звали. Майкл говорил мне, что дети испуганы. Он умолял меня отправиться к Хоббею и поговорить с ним. Так я и поступил, сходил в его дом на Башмачной. – Бротон нахмурился. – Этот тип принял меня в гостиной… он смотрел на меня с наглой надменностью человека, который поклоняется мамоне, а не Богу. Я сказал ему, что написал письмо тетке детей. Однако мастер Николас лишь прохладным тоном спросил, каким образом сия старая женщина преодолеет две сотни миль ради того, чтобы воспитывать двоих подростков. И добавил, что, являясь лучшим другом семейства и соседом по владениям в Хэмпшире, он приглядит за тем, чтобы с Хью и Эммой обращались по справедливости. И тут явилась его жена. Абигайль Хоббей.