К. Сэнсом - Камни вместо сердец
– А Тамасин не позволяет? И ожидание ребенка?
Джек посмотрел на меня с необычайной серьезностью:
– Позволяет. Больше, чем что-то другое. Но это другая разновидность жизни. И я знаю, что жить обеими разновидностями сразу попросту невозможно.
Недолго помолчав, он поднялся:
– Пойдем, мне пора домой, чтобы не нарваться на новые неприятности.
Веселье за перегородкой не прекращалось. Проходя мимо, я отвернулся, чтобы не встретиться взглядом со своим домоправителем. Один из студентов, уже мертвецки пьяный, повалился головой на стол. Вновь прозвучал голос Вильяма Колдайрона, уже несколько невнятный:
– Двадцать лет я был солдатом. Я служил в Карлайле, Булони и даже в Тауэре. Двадцать лет я служил королю. – Голос его возвысился. – Это я убил шотландского короля! В великой и страшной битве при Флоддене. Шотландские копейщики бросились на нас с вершины холма, пушки их палили вовсю, но мы не дрогнули.
– Англичане никогда не дрогнут! – завопил один из студентов, и вся компания в знак одобрения принялась хлопать ладонями по столу.
– А вы никогда не хотели остепениться, мастер Колдайрон? – спросил один из подмастерий.
– С такой-то харей? Никогда. И потом, кто захочет, чтобы им правила женщина? Слышал, как говорят: «Среди этих ангелочков на всем свете есть одна только мегера, только женаты на ней все мужчины!»
Хохот, поднявшийся вокруг стола, проводил нас с Бараком к выходу. A я подумал: «Если ты никогда не женился, кем же тебе приходится Джозефина?»
Глава 7
На следующее утро я отправился в ратушу к десяти часам. Накануне вечером я послал Тимоти с запиской в дом олдермена Карвера, и он возвратился с сообщением, что раньше Карвер принять меня не сможет. Это было досадно, ибо мне предстояло много дел. Тогда я послал записку в дом Барака, назначив тому свидание в одиннадцать утра перед церковью Святой Эвелины.
После завтрака я облачился в свой лучший наряд, чтобы произвести на олдермена самое выгодное впечатление. Спустившись в гостиную, я обнаружил там Гая за ранним, как всегда у него бывало, завтраком. Сидя за столом, он читал свой драгоценный экземпляр трактата Везалия «De Humani Corporis Fabrica»[22]. Первый экземпляр у него стащил бывший ученик два года назад, и только в результате больших трудов и затрат ему удалось обзавестись новым. Мальтон как раз вел пальцем по одной из прекрасных, но неаппетитных иллюстраций, изображавших отрубленную руку.
– Снова за занятиями, как я вижу, Гай, – улыбнулся я ему.
– Глубина этой книги не перестает удивлять меня, – грустно улыбнулся мой друг. – Колдайрон застал меня однажды за ее чтением и очень заинтересовался. Почтил меня россказнями о том, как просто было узнать устройство человека в битве при Флоддене.
– Неудивительно. Гай, а что ты думаешь о Джозефине?
Откинувшись на спинку кресла, медик задумался:
– Она застенчива. И, на мой взгляд, несчастна. Чему нельзя удивляться, имея Колдайрона в качестве отца. Она также однажды застала меня за чтением Везалия. Бедняжку едва не вырвало.
– Я не стал бы винить ее в этом. И возлюбленного у нее нет, не так ли?
– Нет. Кстати, жаль, ибо при своей природной доброте она могла бы казаться еще и достаточно хорошенькой, если бы заботилась о своей внешности.
– Колдайрон вечно распекает ее. Что ничуть не повышает уверенность Джозефины в себе.
– Несколько дней назад я оказался в прихожей, когда он раскричался на нее на кухне. Назвал ее глупой пустоголовой девкой за то, что она что-то там уронила. Девчонка залилась слезами. И тут я с удивлением услышал, что папаша принялся ее утешать. Сказал: «Со мной тебе ничего не грозит», после чего назвал своей Жожо.
– А что ей может грозить? – Я покачал головой. – Я намеревался уволить его, но хотелось бы знать, возможно ли как-то сохранить здесь эту девушку.
– Боюсь, что она полностью зависит от отца.
Я вздохнул:
– Ну, мне пора идти. Чтобы попытаться избавить Барака от той самой солдатской жизни, которой бахвалится мой эконом.
После грозы было прохладно. День начинался синими небесами. Шагая по улице, я размышлял о том, что мне удалось выяснить в отношении Эллен. Как и подобает доброму адвокату, я обдумывал вопросы, связанные с организацией и властью. Некое соглашение было заключено со смотрителем, управлявшим Бедламом в 1526 году, и оно до сих пор выполнялось. Но кем? Не знаю почему, но я понимал, что должен спасти ее.
Я вновь шел по Чипсайду. Утро выдалось деловое и оживленное, повсюду слышны были гневные споры по поводу новой монеты. Парочка торговцев говорила, что град побил поля вокруг Лондона… словом, в этом году хлеб опять будет дорог.
Я повернул в сторону Ратуши и поднялся по лестнице в широкий вестибюль, по которому гуляло эхо шагов. Мастер Карвер ожидал меня во всем великолепии своего алого одеяния. Возле него, к моему удивлению, находился бородатый офицер с Линкольнс-инн-филдз в своем белом с красным мундире и мечом на поясе. Он бросил на меня мрачный взгляд.
– Доброе утро, сержант Шардлейк, – сердечно приветствовал меня Карвер. – С сожалением услышал, что у вашего клерка возникла проблема.
Затем он повернулся к солдату:
– Мастер Гудрик пожелал присутствовать при нашем разговоре, так как дело затрагивает лично его.
Густые брови офицера, выражая неудовольствие, сошлись на переносице.
– Ваш человек повел себя нагло, сэр, – сказал он. – Своим поведением он отрицал власть короля. У него нет лука, и он даже не заикнулся о том, что тренировался в стрельбе.
– Но это можно сказать об очень многих, – ответил я кротким тоном.
– Это не извинение. Констебль сообщил мне, что этот Барак родом из евреев. Потому-то он и не обнаруживает верности Англии, когда в нее вот-вот вторгнутся враги.
Вот оно как, пошла старая история! Я заставил себя улыбнуться:
– Барак иногда бывает малость непочтительным. Но он верный англичанин и много лет работал у лорда Кромвеля.
– Казненного за измену, – резко отпарировал Гудрик. – Работа на изменника не может быть причиной для того, чтобы этого человека освободили от военной службы.
Он задиристо посмотрел на меня.
Я попробовал еще раз:
– У него сейчас много забот. Его жена должна вот-вот родить, а первый ребенок у них появился на свет мертвым.
Олдермен Карвер с сочувствием кивнул:
– Как это прискорбно! Разве нет, мастер Гудрик?
Но тот не был растроган:
– Он щелкнул мне в лицо пальцами и велел валить из его дома, словно бы я обыкновенный чурбан и он может указывать мне, что и как. Из тех солдат, что я видел, многие не годны к службе, однако этот человек кажется мне здоровым и сильным. Из него получится копейщик.
– Ну, что ж, – промолвил я задумчиво, – однако не могли бы мы прийти к какому-нибудь соглашению?
– Да-да! – бодро подхватил Карвер. – Мастер Шардлейк много раз выступал в интересах Ратуши, и я могу поручиться за него. Кроме того, я видел этого Барака, ему уже за тридцать. Стар для службы. Если вы проявите снисхождение, я не сомневаюсь в том, что сержант Шардлейк охотно выразит свою благодарность. Сделает какой-нибудь вклад в вашу компанию, быть может…
Гудрик побагровел еще больше.
– Дело не в деньгах, – проговорил он строгим тоном, заставившим проходивших мимо торговцев остановиться и посмотреть на нас. – Этот человек вполне годен к службе, и его надлежит научить дисциплине и верности.
Олдермен прикусил губу и посмотрел на меня:
– Сержант Шардлейк, не могли бы мы переброситься парой слов, если мастер Гудрик позволит нам?
Офицер пожал плечами, и Карвер взял меня под руку и отвел в угол.
– Я допустил ошибку, – признался он. – Мне показалось, что его можно купить. Однако Гудрик – человек норовистый и в данном случае закусил удила. Слишком много лет занимался муштрой…
– То есть?
– Он был младшим офицером, занимавшимся строевой подготовкой и дисциплиной. Ушел из армии, но подался в ополчение. Прежде был всего лишь караульным и ревностно относится к власти, возвращенной ему войной. Искренне считает, что Барак опозорил нашу армию.
– Олдермен, благополучие Барака и его жены очень важны для меня. Если вы сможете разрешить эту ситуацию, я с радостью пожертвую круглую сумму компании Гудрика, хотя, по чести говоря, у меня имеется не много наличных с учетом следующей выплаты по Добровольному сбору.
– Оставьте это дело мне.
– Благодарю вас.
– Я не забыл, как вопреки всем шансам вы сохранили мне земли, которые намеревался отсудить у меня мой кузен. – Мой собеседник приподнял брови. – И я вполне понимаю, как чувствует себя в данный момент Барак. Армия нуждается в джентльменах, командующих полками и батальонами в чине капитана, и меня попросили возглавить батальон лондонцев. Мне удалось доказать, что я пользы в этом деле не принесу. Я переговорю с начальниками Гудрика. Мне известно, что вы ведете дела королевы: можно ли мне упомянуть этот факт?
