Бекка Фитцпатрик - Черный лед
С пистолетом в руке Шон, пригнувшись, побежал вниз к темной спящей хижине, крошечной среди могучих деревьев, верхушки которых, казалось, щекочут небо.
– Он скоро вернется, – произнес Мэйсон, словно это могло меня утешить.
– Когда ты расскажешь мне, от кого вы убегаете и почему? – спросила я, как только мы остались одни.
Он едва взглянул на меня. Я не могла понять, что стояло за его молчанием: высокомерие или осторожность. Он выглядел тем, кто взвешивает каждое слово, каждое движение. Осторожность, – решила я. Ему есть что скрывать.
– От полиции, ясное дело. И хватит прикидываться, будто не понимаешь, о чем я. Вы что-то натворили. А теперь только делаете себе хуже, похитив меня.
– Думаешь, отец знает, что ты не доехала до места? – спросил он, меняя тему. – Тебя не просили отзвониться, как приедешь?
– Я обещала позвонить, – признала я, недоумевая, к чему парень клонит.
– Твой отец не доберется сюда в такую погоду, а даже если сумеет, не будет знать, где тебя искать. Но, как думаешь, он уже позвонил в администрацию парка и сказал им, что ты не добралась до дома? Или он правда считает тебя способной самой выбираться из трудностей?
Я осторожно посмотрела на него.
– Шону я говорила, что папа верит в меня, но тебе – нет. Ты что, подслушивал нас на кухне?
– Конечно, я слушал, – ответил он, затушевывая мое смущение нарочитым раздражением.
– Зачем?
– Хотел знать, что ты расскажешь Шону.
– Зачем?
Мэйсон долго рассматривал меня оценивающим взглядом, но так и не ответил.
– Ты шпионил за мной… или за Шоном? Вы с ним вообще-то друзья? – вырвался у меня внезапно вопрос, потому что я давно уже чувствовала странное напряжение между парнями. Может, они и не были друзьями. Но тогда почему держатся вместе? Одно я знала наверняка: Шона я боялась куда больше. Ему бы я ни за что не посмела задавать таких вопросов, даже тон такой себе бы не позволила.
– С чего ты взяла, что нет? – спросил он в своей резкой раздраженной манере.
– Он врал тебе. Сказал, будто я пыталась повеситься, но на самом деле сам оставил синяки у меня на шее.
По полному отсутствию удивления на его лице я поняла: Мэйсон с самого начала обо всем догадался.
– Он что, боялся того, что ты с ним можешь сделать? Знал, что не хочешь, чтобы мне причиняли боль? И поэтому лгал?
– Ты действительно думаешь, что я помешал бы ему мучить тебя?! – взвился Мэйсон. – С чего бы?
Я отпрянула от гневного презрения, загоревшегося в его глазах.
– Все вы, девчонки, одинаковые, – пробормотал он с отвращением.
– В каком смысле?
– Ты думаешь, я тебя спасу. – Парень произнес это обвиняющим тоном, но с горечью. Наши взгляды встретились, и даже в холодном розовеющем утреннем свете я не могла не заметить боль, бурлившую в глубине его глаз.
В горле защипало. Казалось, во мне сломался последний кусочек надежды. Он не поможет мне. Я ошибалась на его счет. Он не был лучше. И ничего хорошего ждать не приходилось.
Хотелось с возмущением отвернуться от него, показать, что со мной нельзя обращаться так, но я не могла позволить себе впустую тратить время, пока мы одни. Не обращая внимания на вспышку отчаяния, я сосредоточилась на вопросах, которые должна была задать:
– Зачем ты солгал насчет инсулина Корби?
– Чтобы прикрыть тебя. Шон узнал бы, что ты провела его. Как, по-твоему, он бы это воспринял? Пораскинь мозгами, Бритт. Мне нужно, чтобы ты вывела меня из этих гор. Мертвая ты бесполезна.
– То есть ты солгал ради себя самого.
– Я понял, что́ ты обо мне думаешь: считаешь, я буду тебя защищать. Думаешь, когда дойдет до выбора, я поступлю правильно. Я не такой, как Шон, но и не добрый малый. – Мэйсон отвернулся от меня, глядя в пространство надрывным непредсказуемым взглядом человека, которого преследуют призраки прошлого. Внутри растекался тревожный холодок: я начинала верить, что он может оказаться опаснее своего дружка. Что он тянет время, играя по правилам своего спутника, пока не придет его черед…
Хруст снега предупредил нас о возвращении Шона. Я дернулась, обернувшись, глаза тут же стрельнули в сторону зажатого в руке пистолета. Он не воспользовался им – я бы услышала выстрел. Но то, как парень держал его: свободно, уверенно, – заставило меня окаменеть.
Шон ухмыльнулся:
– Все чисто. Похоже, это база рейнджеров парка. Пустует уже несколько дней.
Надежда, за которую я так отчаянно цеплялась, сдулась, словно проколотый шарик. Пустует? Несколько дней? Хотелось рухнуть на колени в снег и зарыдать.
– И более того: там есть чем поживиться. Консервы, постель и сухие дрова под брезентом за домом, – продолжил Шон с жадным блеском в глазах.
Я почувствовала, как напряжение отпускает Мэйсона:
– Тогда подзаправимся здесь и отдохнем пару часиков.
Мы пошли к домику. В дверях Шон продемонстрировал нам, как попал внутрь, с довольным видом помахав ключом.
– Нашел это под ковриком, – объяснил он. – Вот доверчивые дурни!
Мэйсон придержал мне дверь, и я сделала шаг внутрь, не проходя сразу дальше, но пытаясь найти какие-нибудь признаки, что рейнджер был здесь недавно и, возможно, скоро вернется. Надеясь, что Шон их просто не заметил.
Однако в затхлом воздухе стояла пыль. Чистота на кухне – ни тарелок, которыми недавно пользовались, ни запаха кофе. Ни отпечатков грязных сапог на линолеуме. Гостиную отгораживала от кухни невысокая перегородка. Вельветовый диванчик, ковер навахо и видавший виды пень, служивший кофейным столиком. На нем также ни чашек, ни газет. В углу у камина притулилось старомодное кресло-качалка, покрытое тонким слоем пыли. Дверь в дальнем углу гостиной вела в маленькую спальню под скатом крыши.
Мэйсон вышел за дровами и вскоре, с грохотом сбросив охапку около камина, занялся камином. Шон скинул ботинки, засунул пистолет в задний карман джинсов и поплелся в спальню, где хлопнулся на матрас лицом вниз.
– Пригляди за ней, Эйс, – крикнул он уже в дверях. – Я вырубился. Следующая вахта моя.
Я стала деловито открывать ящики кухонных шкафчиков. Шон был прав: сегодня мы поедим как следует. Банки кукурузы, горошка, фарша с соусом, сухого молока, риса, фасоли и растительного масла. А еще сахар, мука двух сортов, уксус. Присев перед раковиной, я заглянула за дверь под нею. Большой пакет с набором первой помощи… и карманный нож.
– Разгорелось, – объявил Мэйсон из гостиной, и я немедленно захлопнула дверь под раковиной и вскочила. Нас разделяла кухонная перегородка, и я сунула руки в карманы, чтобы парень не увидел, как они дрожат.
– Здорово, – на автомате ответила я.
Его затуманенные усталостью глаза тут же зажглись подозрением:
– Что ты там делаешь?
– Выбираю, что приготовить. Умираю с голоду.
Он не спускал с меня глаз, явно напряженно размышляя. Обойдя перегородку, стал медленно открывать один шкафчик за другим, переводя взгляд от каждой дверцы ко мне в расчете, что выражение моего лица выдаст мои намерения. На кухонном столе стояла подставка с ножами, Мэйсон немедленно схватил ее.
Закончив проверять ряд полок над плитой, он двинулся вдоль кухонного стола ко мне. До дверцы под раковиной оставались секунды.
– Покажешь мне, как работает плита? – спросила я, теребя ручку одного из шкафов. – И я что-нибудь приготовлю. У нас дома газовая, не знаю, как управляться с электрической, – добавила я, пытаясь говорить спокойно.
Бросив на меня последний испытующий взгляд, Мэйсон повернулся к плите. Парень щелкнул одной из засаленных истертых ручек, и кухню тотчас же заполнил приятный сладковатый запах подгорелого. Вытянув руку над спиралью, я почувствовала исходящее от нее тепло:
– Добрый знак.
Парень кивнул:
– Свет есть – пока.
– Что сначала: спать или есть? – спросила я.
– Решай сама, – буркнул он, будто решение и в самом деле было за мной, а ему все равно. Именно тут выпал редкий миг, когда железный Мэйсон допустил секундную ошибку, бросив короткий тоскливый взгляд в сторону дивана. Гордая тем, что успела это заметить, я осознала: он вовсе не был таким уж железным – ошибался, как все, невольно выдавая свои секреты. А это внушало определенные надежды.
– Давай сначала вздремнем, – предложила я, выключая конфорку. – Сил нет.
Как заснет, вернусь за ножом.
Я упала на кресло-качалку около камина, а Мэйсон растянулся на диване. Тепло пламени щекотало кожу, и я натянула шерстяное одеяло до подбородка. Теплый запах дымка заполнял дом, навевая дремоту. Я глубоко вздохнула, уже чувствуя боль в мышцах от долгого перехода и мечтая никогда больше не сдвинуться с места.
Я уже давно закрыла глаза, а Мэйсон все наблюдал за мною. Понятно: не станет спать, пока не убедится, что я заснула первой. Чтобы не дать мозгу расслабиться, я погрузилась в воспоминания. Какая бы усталость меня ни одолевала, я могла продержаться дольше. Должна была, если хотела получить нож.
