Грегг Гервиц - Программа
Джени наклонилась вперед, ее волосы развевались на ветру:
— Это твой опыт. Ты можешь вынести из него то, что захочешь.
Ли хотела поблагодарить ее, но до нее уже дотянулись еще чьи-то руки и ей пришлось сжать зубы, чтобы не закричать. Больше всего на свете ей хотелось убежать, но, если она это сделает, ей придется заново проходить Коридор благополучия. Ли усилием воли заставляла себя делать шаг, потом останавливаться, снова делать шаг, снова останавливаться, как невеста, идущая к алтарю. Наконец, она уже не могла сдержаться и начала уклоняться от жестоких сжимающихся пальцев, прижав локти к бокам. Ее лицо горело, щеки были мокрыми от слез. Все вокруг выкрикивали что-то. Нэнси ухватила Ли за руку, но не сжала плоть — глаза у нее были грустные и испуганные. Два парня в конце строя ждали своей очереди. Они схватили Ли и сдавливали ее красные руки, пока она не охнула: этот тихий звук потерялся в гомоне толпы. Тот парень, что стоял справа, заглянул ей в лицо, и его шорты спереди зашевелились от мощной эрекции.
Она прошла мимо них, ее руки саднили, намокшая от пота рубашка елозила по сыпи на груди. Стэнли Джон взял ее за плечи и повернул лицом к проходу. Все начали аплодировать.
— Вот так, Ли! Давай! Это правильный путь!
— Давай, девочка!
— Не пройдешь через боль, ничего не достигнешь!
Пресыщенные, они начали расходиться, обсуждая ужин.
Стэнли Джон отпер дверь и ввел Ли внутрь. Боль в ее распухших руках не утихала.
— Тебе предстоит пять часов лечения.
В Ли поднялось отрицание:
— Пять часов? Но я не выдержу!
— Ты сомневаешься в себе? Знаешь что? Я докажу тебе, что ты сможешь выдержать шесть часов.
Они дошли до Комнаты роста. Он повернул ключ в замке и пропустил ее внутрь:
— Я хочу, чтобы ты подумала о своем отрицании. Здесь ему не место. И еще я хочу, чтобы ты задумалась о том, как глупо и самоуверенно ты себя вела, ставя под сомнение Учение. Ты поняла?
— Да.
— Я хочу, чтобы ты оставалась здесь до тех пор, пока не решишь, что больше не будешь демонстрировать слабость.
Ли услышала, как у нее за спиной глухо стукнула задвижка.
Она опустилась на пол и подтянула колени к груди. Скоро она уже раскачивалась вперед-назад, ударяясь спиной о стену. Лампочка под потолком отбрасывала тусклый голубоватый свет на маленькую камеру, которая отражалась в кусочке стекла, вделанного в верхнюю часть двери. У Ли не было сил. Руки саднили, тело чесалось и ныло, голова раскалывалась.
Свет выключился. Дальше последовало несколько минут тишины. Глаза Ли забегали, все тело подобралось. Потом из спрятанных где-то динамиков раздался невероятный шум, от которого Ли прижалась к стенке и закрыла уши руками. Закончился грохот так же внезапно, как и начался. Свет опять включился. Ли нерешительно разжала уши, ее сердце бешено колотилось, взгляд был прикован к лампочке под потолком.
Она начала плакать, издавать хриплые отчаянные крики. Она рыдала, забившись в угол. Наконец, закрыла глаза, совсем обессилев. Через десять минут комната снова погрузилась в темноту. Когда раздался неизбежный треск и грохот, Ли закричала, ползая по комнате, как угодившая в ловушку крыса.
И вот все прекратилось. У Ли так разболелась голова, что перед глазами все плыло. Она то засыпала, то просыпалась, подскакивая, чтобы убедиться, что лампочка горит. Она выключалась через равные промежутки времени, от этого ожидание становилось невыносимым. В конце концов Ли принималась кричать в темноте еще до того, как начинался шум. Оглушительный треск и грохот длился иногда три секунды, а иногда пять минут.
Она клялась себе, что не выдержит. Ей жутко хотелось пить и помочиться. Но если она сделает здесь последнее, Стэнли Джон продлит урок.
Она лежала на боку, волосы закрывали ей глаза, в ушах звенело. Комната погрузилась во мрак, но Ли не могла собраться с силами, чтобы поднять руки и закрыть уши.
Вместо очередного всплеска шума дверь отворилась. На пороге появился ТД, он стоял на фоне льющегося из-за его спины света — величественное и прекрасное видение. Он присел на корточках возле Ли. Едва шевеля губами, она произнесла:
— Пожалуйста, не оставляй меня здесь больше.
Он притянул ее к себе:
— Ты вновь обрела способность к самокритике?
— Да, Боже мой. Прости меня.
Он гладил ее волосы:
— Простить тебя? Кто должен тебя простить? Я? Ты сама? Ты ведь знаешь, почему ТД это делает, правда? Потому что я так сильно забочусь о твоем росте. Сердиться и обижаться на меня — это все равно что злиться на хирурга за то, что он удалил тебе раковую опухоль. Хороший хирург не остановится, если ты закричишь от боли. Он будет продолжать вне зависимости от того, как это ранит его самого. Он должен тебя вылечить.
Он покачивал ее голову у себя на коленях. Ощущение его ласковых рук было просто божественным.
— Я знаю, — сказала Ли, — я знаю, что ты поступил правильно. Спасибо.
— Ты должна сформировать в себе психологическую иммунную систему. Комната роста — это своего рода прививка. Ты очень умная девочка. Ты знаешь, как действует вакцина.
— Да.
— Мое первое воспоминание — это как я в детстве сижу на специальном высоком стуле. А моя мама запихивает в меня отвратительный горох. Меня вывернуло наизнанку. И она скормила мне мою блевотину из ложки, — сказал ТД.
Головная боль отпустила Ли, но ее голос все еще звучал нетвердо:
— Боже, это ужасно.
— Она оставила меня в снегу на обочине пустынного шоссе. Меня нашел водитель грузовика через два дня. Я был почти неживой. Потом все время простужался. Потом начал без куртки выходить из дома в снег. Я выработал у себя иммунитет, вот как ты сейчас. Ты когда-нибудь видела, чтобы я носил куртку?
— Нет, никогда.
— Правильно. — Он помолчал. — Твои родители несколько раз пытались похитить тебя, вернуть под свой контроль.
— …Я… никогда…
— Я не читаю молитвы, Ли, но, если бы я молился, я попросил бы, чтобы ты никогда не совершила ошибку и не вышла из-под защиты Программы.
— Я не сделаю этого.
Она закрыла глаза. Он снова погладил ее лицо:
— Я знаю, тебе ужасно тяжело выносить подобный урок. Он, наверное, напоминает тебе о том, как издевался над тобой твой отчим.
— Я не помню, чтобы он надо мной издевался.
Его взгляд казался далеким:
— Вспомнишь.
12
Дэнли и Пэлтон в полном снаряжении, со шлемами на голове и бронежилетами на груди, навалились на Гуерреру, самого младшего члена отряда по проведению арестов, молотя его дубинками. Гуеррера подался назад, удерживаясь на ногах, двигаясь немного неловко в мягком защитном костюме, и отбил их атаку, резко выбросив одну раскрытую руку из-под подбородка.
Помимо бойцов, в зале находился Таннино, который бросил какую-то важную шишку на своего первого заместителя, чтобы посмотреть на тренировку своего любимого отряда в спортзале, а также Брайан Миллер.
— Вы, тупицы безмозглые, — сказал Таннино. — Вдвоем даже уложить его не можете?
Гуеррера стукнул себя кулаком в грудь:
— Вам, америкосам, не сравниться с нами!
— Да пошел ты и тот плот, на котором ты сюда приплыл, — отозвался Дэнли с сильным бруклинским акцентом.
Гуеррера в своем нелепом красном костюме исполнил несколько кубинских па.
Тим наблюдал за всем происходящим, стоя в дверях. Он чувствовал себя родителем, следящим за школьниками, отрывающимися на дискотеке. Тим три года проработал в отряде по проведению арестов. Навыки, приобретенные им на службе рейнджером, способствовали его быстрому попаданию в отряд. Благодаря своим последующим действиям он так же быстро из этого отряда вылетел.
Таннино вернулся к своему разговору с Тимом:
— А ты уверен, что тебе все это нужно?
— Пока это лучшая возможность распутать дело.
— Ну, машина — не проблема. Я устрою так, что ты сможешь поехать на склад, где хранят конфискованные транспортные средства, и выберешь себе там то, что нужно.
В дальнем углу Мэйбек, который тоже был одет по форме, чтобы имитировать реальные условия задержания, выстрелил из лазерного пистолета в изображение убегающего подозреваемого на экране. «Неудачный выстрел» — именно эта надпись высветилась на экране с громким пиканьем.
За исключением Медведя и Гуерреры, который только что подмигнул Тиму, все коллеги продолжали демонстрировать Рэкли вполне понятное безразличие.
— Мне также нужно, чтобы ты снабдил меня всем необходимым для того, чтобы моя легенда выглядела убедительно, — кредитная карта, водительские права, карта страховки на имя Тома Альтмана.
Таннино скривился — Тим использовал это имя в прошлом году, скрываясь от приставов:
— А наличные?
— Десять тысяч.
— Не зарывайся. Я могу достать тебе пять. Деньги нужно будет пустить в оборот?
