Эрик Ластбадер - Плавучий город
— Добрый вечер, Кисоко-сан, — почтительно произнес Акира, — простите, что я побеспокоил вас в столь поздний час.
Кисоко спокойно посмотрела на него.
— Время для меня не имеет значения, — ответила она хорошо поставленным голосом, — как и сон.
У нее был необычный голос, которым она с одинаковым успехом могла подбодрить собеседника и сразить его наповал. Было видно, что она привыкла общаться с мужчинами и не чувствовала от этого никакого неудобства.
— Не хотите ли бренди? — спросила Кисоко дружелюбно.
— С удовольствием, — ответил Тёса, внимательно глядя на женщину.
На ней было роскошное кимоно из шелковой парчи в черно-синих тонах. В соответствии с традицией на запястьях и у ворота было видно нижнее кимоно из мягкого черного шелка. Словом, это была настоящая японка, однако ее прическа и макияж были выдержаны в западном стиле и вполне соответствовали современной моде, как у какой-нибудь фотомодели.
Она протянула Тёсе стакан бренди и уселась в позолоченное кресло в стиле Людовика XV. Акира подошел к шкафу, чтобы полюбоваться самурайскими доспехами.
— Великолепно: — произнес он. — Я вам завидую.
— О, это ведь не мое. Все принадлежит моему сыну Кену. Он просто околдован старинным японским оружием. — Ее взгляд переместился с лица Тёсы на доспехи. — У него обостренное чувство чести. Для нашего времени это противоестественно. — Женщина усмехнулась. — Наверное, он хотел бы жить в XVII веке. То время больше соответствует его духу и склонностям. Мне кажется, он просто не может принять наш сложный и коварный современный мир.
Все это Кисико-сан говорила о своем ребенке, который был инвалидом. Наверное, она не верила, что сын обречен навсегда остаться калекой и, как каждая любящая мать, надеялась, что он еще поправится и займет свое место в обществе. Во всяком случае Тёса не мог не восхищаться ее верой и мужеством.
Женщина улыбнулась.
— Однако я должна извиниться. Вы пришли сюда не затем, чтобы слушать мою болтовню.
Тёса повернулся лицом к Кисоко и сделал маленький глоток бренди. Он не любил этот напиток, но ценил его лечебные свойства.
— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал Акира, — о полковнике Линнере и вашем брате.
Кисоко повернула к нему голову, как испуганная птица, но тут же ободрила его улыбкой.
— Продолжайте.
— Мне не хотелось бы обижать вас...
— Какие могут быть обиды, Тёса-сан, мы столько лет знаем друг друга! Вы сидели у меня на коленях, когда были ребенком. Я гуляла с вами в парке Уэно и однажды спасла вашего змея, который запутался в ветвях вишневого дерева.
— Да, я помню. На нем был изображен тигр.
Кисоко кивнула.
— Весьма свирепое создание, которому тем не менее нужна была вся ваша любовь, чтобы выжить.
— Мой брат как-то попытался украсть у меня этого змея, и я его здорово поколотил.
— Насколько мне помнится, он попал в больницу с переломом ключицы.
— Из-за этого у него и по сей день одно плечо ниже другого. Но зато он никогда больше не пытался что-либо украсть у меня.
Тёса немного помолчал, обдумывая сказанное. Он знал, все эти разговоры о детстве Кисоко завела неспроста. Она была большая мастерица говорить иносказательно, любила приводить примеры, которые, казалось бы, имели весьма отдаленное отношение к обсуждаемой теме и все-таки непосредственно ее касались. На что же намекала она в данном случае?
— Полагаю, вам известно о том, что Томоо Кодзо пытался убить Николаса Линнера?
— Средства массовой информации ничего об этом не сообщали. Наверное, полиция позаботилась и не дала в газеты никаких сведений.
— Кодзо считал, что полковник и ваш брат были виновны в смерти его отца в 1947 году.
— Да. Я помню тот день, когда его тело нашли в Сумиде.
— Скажите откровенно, Томоо был прав? Они виновны в смерти его отца?
— Конечно, нет, — произнесла женщина без всякого сомнения. — Томоо был психически больным человеком, это каждому известно. Все еще удивлялись, как это вы терпели его присутствие в совете.
— Тогда скажите, ваш брат и полковник Линнер были добрыми друзьями?
— Друзьями? — она вскинула голову. — Довольно странное определение для их отношений. Полковник был представителем Запада, как могли они быть друзьями?
— Внутренне Линнер был японцем.
— Да ну? Мне странно это слышать... Тёса поставил стакан на столик.
— Вы опровергаете факты?
— Какие факты? Вы путаете общеизвестный миф с фактами.
— Полковник Линнер делал все, что мог в условиях оккупации, чтобы восстановить нормальную экономическую и политическую жизнь в Японии. И это подтверждается документами.
— Это не вызывает сомнения. — Кисоко одним глотком допила свой бренди. — Но он также прилагал все усилия, чтобы ликвидировать военно-промышленный комплекс нашей страны. Все, чем мы обладали до войны, было уничтожено.
Тёса застыл как вкопанный, его мысли были в смятении.
— Простите, но я вас не понимаю...
— Да что тут понимать? В оккупационном аппарате были люди, которые использовали лучшие военные умы Японии для защиты интересов Америки против коммунистов в районе Тихого океана. Мы были оплотом этой страны на Дальнем Востоке, сдерживающей силой, направленной против Советского Союза и континентального Китая. Американцы нас разоружили, а потом заставили охранять свой передний край. Все это странно, вам не кажется?
— Я знаю, что некоторые американцы из штаб-квартиры оккупационных сил хотели провести ряд судебных процессов над японскими военными преступниками.
— Да, но целую группу генералов удалось оградить от судебного преследования. В учебниках истории говорится, что этих генералов так и не нашли. Но я-то знаю, куда они исчезли. Они ушли в подполье. И стали шпионить в пользу американцев!
— А ваш брат с полковником Линнером помогали этим генералам скрыться?
Кисоко поджала губы.
— Вам никогда не понять, почему и как это происходило.
— Но мне необходимо знать! — твердо произнес Тёса и сам удивился своему резкому тону.
— Необходимо? Зачем? — При каждом движении рук женщины ее кимоно шелестело, как будто за ее спиной шептались ангелы. — Вы хотите сказать, что если оябун настаивает, его приказ надо выполнять?
— Я не могу приказывать вам, Кисоко-сан, и вы это знаете. — Тёса на мгновение прикрыл глаза, как будто успокаивая поднявшееся в нем волнение.
— Ваша власть на Оками не распространяется. И на меня тоже. Неужели вы считаете, что я могу раскрыть вам секреты моего брата?
— Но Николас Линнер не относится к числу ваших друзей. Ответьте мне на один единственный вопрос; вы утверждаете, что Оками и полковник Линнер не были близкими друзьями?
Кисоко предложила ему еще бренди, но Акира отказался. Тогда она сказала:
— Все союзы переживают свои плохие периоды. Одни, в конце концов, распадаются, а другие выживают.
— Что произошло с их союзом?
— Вы сказали, что у вас один вопрос. — Женщина встала так близко к нему, что он слышал ее дыхание. — Если бы Микио был здесь, вы могли бы спросить у него сами.
Слишком поздно Тёса понял загадку, которую она ему загадала. Кисоко схватила его за руку и крепко сжала ее.
— Но его здесь нет. Он скрывается. Где-то очень далеко от меня... и от вас. — Ее глаза лихорадочно блестели, и у Тёсы возникло странное ощущение, что в любой момент она может ужалить его, как змея.
Так вот что имела в виду эта женщина: что бы ни сделал Микио в прошлом или настоящем, она все поймет и простит, потому что это ее брат, как все прощал Акира своему брату, ибо родственные чувства превыше всего, даже превыше долга, морали и нравственности.
— Вы, дорогой мой, пытались его убить? — вдруг спросила Кисоко.
Он был так поражен этим вопросом, что лишился дара речи.
— Вы хотите иметь такую же власть, какой обладал Микио? Вы желаете занять кресло кайсё? Вы хотите умалить его влияние? — продолжала наступать на него женщина. — Вы были таким милым ребенком, и я пела вам колыбельные песни! А теперь посмотрите на себя вы же настоящий преступник. Этот мерзкий мир поглотил вас полностью, вы стали его творцом и детищем. И знаете, дорогой мой, тьма идет вам, как плащ. Вы в нее вросли, а может быть, она вросла в вас.
Акира понял, что сделал ставку в игре и проиграл: не надо было касаться прошлого. И все же он попытался задать еще один вопрос.
— Если вы не хотите говорить со мной о вашем брате и полковнике, то расскажите мне о Коуи.
Он почувствовал, что этот вопрос испугал ее.
— Почему вы считаете, что я о ней что-нибудь знаю? — тихо спросила женщина.
Обычно эту девушку называли только по имени. Так уж издавна повелось.
— Странно было бы думать, что вам ничего о ней неизвестно.
Ногти Кисоко вонзились в его руку, и женщина с яростью выкрикнула:
— Я не хочу ничего знать об этом ничтожестве. Мне противно слышать даже ее имя!
— Почему?
— Послушайте, вы мне отвратительны! Так вот зачем вы пришли сюда. Не о полковнике Линнере и Микио вы хотели узнать. Вы думали, что сможете заставить меня говорить о ней.
