Джек Керли - Послание
К половине восьмого я уже сидел у себя на веранде и размышлял над призрачными шансами того, что доктор Даванэлле может появиться. Солнце заканчивало последний отрезок своего пути над горизонтом. На востоке в сторону Пенсаколы двигалась гроза, но остальная часть неба оставалась теплого синего цвета. Зазвонил телефон, и я подпрыгнул, словно поджаренный хлеб в тостере. Пусть это будет Эйва, мысленно пожелал я, потянувшись за трубкой.
– Карсон? Это Вэнжи Праузе.
Сердце у меня ушло в пятки.
– Здравствуйте, доктор Праузе. Какой сюрприз! Мы не виделись уже…
– Джереми звонил вам несколько дней назад, поздно ночью или рано утром, верно?
Ее голос всегда умело передавал интонацию между вопросом и утверждением, хороший голос для психиатра.
– Я не знал, что ему разрешено звонить, – сказал я.
– Ему и не разрешено. Он стянул сотовый телефон из кармана у обслуживающего персонала. Вы получили вчера вечером мое сообщение с просьбой перезвонить? Я хочу принести извинения за наше упущение.
В моей памяти, запечатлевшей образ доктора Эванжелины Праузе год назад, остались ее видящие насквозь коричневые, как у совы, глаза предсказательницы судеб. На шестом десятке в ее волосах было больше перца, чем соли, да и соль была скорее серебристой, чем белой. Свободно двигающиеся руки и ноги выдавали бывшего бегуна на марафонские дистанции. Должно быть, она звонила из своего кабинета: высокий потолок, забитые книгами полки, замысловатый ковер из какой-то страны, где ковры имеют особое значение.
– Он был не в себе, – сказал я, – нес что-то несвязное. Ему хоть немного лучше?
– В принципе? Мы стараемся поддерживать его состояние стабильным, Карсон. Но не думаю, что он когда-либо поправится, в обычном смысле этого слова. – Она сделала паузу. – Он хочет поговорить с вами.
– Вы хотите сказать, прямо сейчас? Ко мне с минуты на минуту приедет друг, доктор Праузе.
– Можно просто Вэнжи, Карсон. Вы не возражаете, чтобы мы поддерживали контакт? Мне бы хотелось иметь возможность общаться с вами чаще.
– Я перезвоню вам. Сейчас просто не совсем подходящий момент.
– Джереми хотел, чтобы я сказала вам, что вы с ним не общались уже очень давно. А еще он считает, что вам есть что обсудить из ваших текущих дел.
– В данный момент я действительно очень занят, Вэнжи. Серьезно.
Ее голос пропал. Никогда не пытайтесь в разговоре с психиатром молчать одновременно с ним, он все равно в этом вас превзойдет. Наконец я сказал:
– У меня есть несколько минут.
– Спасибо, Карсон. Если он не сможет поговорить с вами, то станет мучиться, а это создает проблемы. Я распоряжусь привести его в комнату, где есть телефон, ладно? Не вешайте трубку.
Она нажала кнопку паузы на своем телефоне. Прошло три минуты. Пять.
В трубке что-то щелкнуло, линия соединилась.
– Джереми? – сказал я. – Это ты?
– Джереми, это ты?
Я услышал словно эхо собственного голоса – Джереми прекрасно умел подделывать голоса мужчин и женщин, как говорящий скворец. Затем послышался его настоящий голос: среднего тембра, музыкальный, на октаву ниже звука, который производит влажный палец на тонком стекле бокала.
– Да, это я, Карсон. Как мило, что ты вспомнил о человеке, с которым когда-то делил утробу матери. С интервалом в несколько лет, но, тем не менее, все-таки делил. Холодно там было, верно?
– Как ты поживаешь? – Эти слова, когда я их произнес, прозвучали странно.
Джереми прикрыл трубку ладонью, словно разговаривал с кем-то.
– Он спрашивает, как я поживаю. – На это отозвался другой голос, но это тоже был он. – Скажи ему, что печенье было вкусным.
Он убрал руку от микрофона.
– Печенье было вкусным, Карсон. Но я что-то никак не могу взять в толк, брат, ты послал его в первый или в третий год, как я попал сюда?
– Я никогда не посылал тебе печенья, Джереми.
– Не посылал печенья? – обиженно переспросил голос маленькой девочки. – Так ты меня совсем не любишь?
– Я сейчас занят, Джереми. Можно я перезвоню тебе завтра?
– НЕТ! НЕЛЬЗЯ НЕЛЬЗЯ НЕЛЬЗЯ! Возможность подержать эту заскорузлую, мокрую от пота трубку для меня первое проявление свободы, которое я получил за ЦЕЛЫЙ ГОД! Поговори об этом, мы должны поговорить. Как там все продвигается, Карсон?
Я вздохнул.
– Не знаю, Джереми. И как?
– Нож всегда оказывается полезен. – Он засмеялся. – Понятно? Нож полезен, чтобы получить… ну же… ГОЛОВУ! Сдается мне, что у тебя в Мо-би-ле есть маленькая проблемка, Карсон. Свободный дух. Хочешь, помогу? Если собираешься ехать в Исландию, нужно брать с собой того, кто разбирается во льдах, n'est-ce pas?[14]
– Джереми, я не думаю, что…
– Наш первый парень был – или, возможно, и до сих пор есть, все зависит от философии, – Джерролд Элтон Нельсон, двадцать два года, обезглавлен в парке Боудери, острый инструмент, тело было одето… и так далее, и тому подобное… «Мобил Реджистер» предлагает именно такое стерильное повествование. БЛЕДНО! Потом вчера я узнаю, что еще один бедняга отправился спать без головы. Такая французская фамилия… Дэшампс? Надеюсь, что хотя бы свой берет он не потерял. В новостях этому уделили аж секунд десять. Это твои дела?
– Я не могу обсуждать…
Он стукнул телефоном обо что-то твердое.
– АЛЛО? АЛЛО? Это ваша служба ПРОВЕРКИ СВЯЗИ С РЕАЛЬНОСТЬЮ. – Он прижал руку ко рту и издал звуки, напоминающие радиопомехи, потом помолчал. – Ну вот, мистер Райдер, теперь ваши линии ПРОЧИЩЕНЫ. Как насчет вашей совести? Не могу обсуждать, не могу обсуждать… Дорогой сэр, разве не с вами мы провели многие часы, горячо обсуждая прошлый инцидент? Не припоминаете ли такое имя, ДЖОЭЛ ЭДРИАН, мой дорогой, многоуважаемый сэр? Разве я не оказал вам простую, скромную помощь в тот раз, мой добрый, дорогой, очень заслуженный сэр? РАЗВЕ Я НЕ РАСКРЫЛ ЭТО ВОНЮЧЕЕ, КРОВАВОЕ ДЕЛЬЦЕ ДЛЯ ТЕБЯ, КАРСОН?
Я прислушался к своему сердцу. Через тысячу, как мне показалось, его ударов я ответил:
– Да.
– С этим делом мы также должны получить массу удовольствия. Просто не могу дождаться. Я подумываю пригласить дизайнера, переделать здесь все, чтобы к твоему приезду было мило и уютно.
– Джереми, я не собираюсь…
– Ты можешь привезти с собой все фотографии и материалы, и мы набросимся на них, как счастливые старушки, рассматривающие альбомы с вырезками, принадлежавшие друзьям, которые уже давно почили.
– Я не планирую…
– НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ, КАРСОН, Я ТУТ РАБОТАЮ В ТЯЖЕЛЫХ УСЛОВИЯХ… Ты должен будешь позвонить доктору Праузе, Прауси, Прусси, Пусси и сообщить этой старой высохшей мочалке, что скоро приедешь навестить меня.
– Я не приеду, Джереми, – сказал я. – Даже ненадолго.
– О да, еще как приедешь, – зашептал он голосом суфлера. – У тебя здесь есть один мальчик, который давно сидит на обратной диете, мальчик, которого я хорошо знаю.
– Ты говоришь все это впустую, Джереми.
– Обратная диета? На самом деле, все очень просто, Карсон. Чем больше ешь, тем больше голоден. Скоро увидимся, братишка.
Он повесил трубку. Я выглянул через двери веранды. День, всего несколько минут назад такой ясный и многообещающий, стал казаться мне бесконечным, а солнечный свет – слишком громким голосом, хриплым и скрипучим. Я прошелся от окна к окну, закрывая жалюзи.
С этим делом мы также должны получить массу удовольствия…
Я запустил генератор, но он тут же захлебнулся и умолк. Снова окружив меня тишиной, возвращая в мир иллюзий. Звонок Джереми засел у меня в голове, как густой влажный туман.
Приезжай и навести…
Началось ужасное падение назад, в прошлое: вот я иду по темному коридору, мне шесть лет… мама сидит за швейной машинкой…
Из ухода в те темные времена меня выдернул шум шин на песке и ракушках. Я выглянул в окно. По подъездной аллее к парковке на две машины возле моего дома на сваях ехала белая тойота «кэмри». Машина остановилась. Дверь сначала открылась, затем захлопнулась.
Эйва Даванэлле.
– Эй! Детектив Райдер? – позвала она, послышался шум шагов по битым ракушкам. – Эй!
Я бросился открывать занавески в кухне, откинул шторы на веранду. Да! Я побежал в ванную, прополоскал рот и сплюнул воду, когда на деревянных ступеньках моего маленького крыльца со стороны, противоположной морю, раздался вкрадчивый звук ее шагов. Да! Еще разок, завершающим штрихом, пройдя тряпкой по стойке, я направился к двери, мимоходом взглянув на себя в зеркало: квадратная ухмыляющаяся физиономия, бронзовая от загара; проступающая борода, которая у меня никогда не исчезает полностью; шорты цвета хаки и гавайская рубашка. Я еще успел снять выгоревшую бейсболку «Орвис» и поправить непокорные черные волосы. Шаги на крыльце затихли, на занавесках входной двери возник силуэт. Я, улыбаясь, отвернулся от зеркала. Что, боишься?
