Михаил Март - Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2)
— Могут пустить. Например, полицейского. Или за деньги, если хорошо заплатить хозяевам.
— Согласен. Платить можно, если ты ведешь охоту за принцессой Дианой. Снимать плохо просматриваемую квартиру на другой стороне площади не имеет смысла. Хозяйка может уйти в спальню, окна которой выходят во двор, и не выходить из нее весь день. Деньги на ветер. Зная о происшествии заранее, можно и заплатить. Игра стоит свеч.
— Как ты узнал об окнах в спальне?
— Квартира номер четыреста семьдесят два. У меня есть ее план.
— Чего проще, давай спросим у консьержа, кто в ней живет и кто жил. В окне мелькнула какая-то женщина, пожилая. Может, родственница?
— Вряд ли. По идее квартира принадлежала Лили.
— Сейчас выясним.
— Консьерж такой болтливый?
— Нет, но он не откажется помочь. Я скажу ему, что ты гость из России и ищешь свою подругу по имени Лили Бертран, которая оставила тебе этот адрес. Французы очень приветливы и любезны.
— Попытка не пытка.
Дом имел один общий вход. Огромный холл, старинный лифт с затейливыми решетками, широкие мраморные ступени. За столом у лифта сидел дежурный, похожий на лакея. Красная жилетка, за спиной доска с ключами, на столе телефон и даже маленький компьютер.
Метелкин широко улыбался, а девушка беседовала с портье. То, что он иностранец, догадаться не трудно. Фотокамера на груди, сумка с видеокамерой и кроссовки. В Париже не принято ходить по городу в кроссовках. И не только в Париже. В спортивной обуви даже в захолустный ресторанчик не пустят.
Консьерж смотрел в журнал, искал что-то в компьютере. После очередной фразы Веры он оживился и долго о чем-то рассказывал.
Метелкин ощущал себя полным идиотом.
Спустя пятнадцать минут они вышли на улицу.
— Мне кажется, вы обсудили международное положение во всех странах Ближнего Востока и Африки.
— Нет. У меня другое впечатление. Твое расследование закончено.
— Мы его еще не начинали.
— У этого дома только один хозяин. Квартиры сдаются в наем на срок от трех недель и дольше. Удовольствие не из дешевых. Дорогой район, хороший вид из окон, меблированные квартиры, современное оборудование. Здесь живут очень обеспеченные люди. Госпожу Лили Бертран здесь не знают. Она не снимала помещение в прошлом году. С десятого сентября по десятое октября четыреста семьдесят вторую квартиру арендовала телекомпания «Вест 3». Квартира этажом ниже тоже была арендована этой компанией. Кто в них проживал, неизвестно, но студийную технику возили вверх и вниз. Теперь что касается гибели женщины. Погибло четыре женщины. Одна вывалилась из окна двенадцатого сентября, вторая пятнадцатого, третья четвертого октября утром, четвертая в тот же день, но вечером. Консьерж сам выбегал на улицу разглядывать окровавленные трупы. Ему за это платили, как и уличной массовке, создававшей толпу.
— Что это может значить? Друг Лили приехал к ней из Москвы двадцатого сентября, а уехал днем четвертого октября. Четвертого утром она выбросилась. Выходит, что после его отъезда еще кто-то вывалился с девятого этажа.
— Нет. Падала одна и та же женщина. Даже одежда не менялась. Только не живая. Кукла! Консьерж говорит, что она была сделана великолепно и кровь настоящая. Впервые увидев куклу, он испугался. Лежала, как человек.
— Он видел, как велись съемки?
— На улице камер не было, но в центре площади каждый раз стояла машина с подъемником. Такие обслуживают уличные фонари. Лампы меняют. На подъемнике находился оператор. Потом куклу убирали, и на ее место ложилась актриса. Ее гримировали, обливали кровью и снимали крупным планом. Тут он видел оператора и осветителей. Потом подъезжали машины с полицейскими. Актерами, разумеется.
— И что за фильм они снимали?
— Названия никто не знает. Можно поискать студию «Вест 3» и все узнать.
— Хорошо. Но не сегодня. Давай попытаемся попасть в квартиру дома напротив. Если съемки велись не один день, то хозяева должны знать немало.
— Приготовься к тому, что тебе придется платить за справку. Ты же не полицейский.
— Я заплачу за съемку из их окна. Пустили одних, пустят и нас.
В квартире жил очень пожилой мужчина. Когда он узнал, что к нему пришел русский турист, то очень обрадовался. Его старший брат, давно умерший, воевал вместе с русскими против Германии, поэтому он был наслышан о гостеприимстве русских людей. Он знал пять русских слов и два куплета из «Катюши». Предложил выпить кофе, что не принято делать по местным обычаям, если на кофе не приглашали специально. Старик не унимался, Вера едва успевала переводить. С полок доставались фотоальбомы со старыми фотографиями, и была найдена советская медаль «За отвагу».
Наконец дали открыть рот гостям.
Старик вспомнил о съемках. Раза четыре к нему приходили операторы. Хорошо заплатили. Но что снимали, он не знает. Зрение слабое. Внук может рассказать все детали. Он за съемками внимательно следил. Мальчик заканчивает школу в этом году, сейчас на занятиях, но скоро должен вернуться. Хозяин предложил подождать его.
Пришлось согласиться на кофе. Метелкин провел свою съемку из окон. Его аппарат не позволял сильно сокращать расстояние, и окна напротив не просматривались с такой четкостью, какая была на видеокассете в Москве.
Появление внука разрядило обстановку. Метелкин устал от занудного деда, а Вера от перевода. Впрочем, она ничего не переводила, а разговаривала с Евгением, а старик думал, что она переводит ему рассказы о его молодости и четырех женах.
Шестнадцатилетний внук оказался человеком современным. Если кого-то интересует информация, которой он владеет, то, значит, она стоит денег.
Сговорились на двадцатке.
— Окончательного названия фильма еще не придумали. Делались пробы. Между прочим, я тоже снимал из соседней комнаты на свою видеокамеру. Не знаю, как они смонтируют материал, но выглядела картина не очень убедительно. Может, мне так казалось. Я знал, в чем состоит весь фокус.
— Мы можем посмотреть пленку? — спросила Вера.
— Пятьдесят за показ. Могу продать, если понравится. Но не меньше, чем за две сотни. Таких кадров ни у кого нет.
— Договорились.
С учетом того, что старик с них денег не взял, да еще кофе угостил, имело смысл согласиться.
Морис, так звали юношу, пригласил гостей в свою комнату.
Молодой человек наладил технику, подключил камеру к телевизору и нажал на кнопку «пуск».
На экране появился общий план дома, стоящего по другую сторону площади. В нижнем левом углу высвечивалось число и время съемки.
В окне появилась девушка. Она помолилась по православному тремя перстами и сложила руки на груди. Послышался мужской голос, глухой и невнятный, он произнес одно слово. Метелкин не разобрал, что вполне понятно, французского он не знал. Зато он отчетливо видел силуэт девушки и ее светлые волосы. Она резко рванулась вперед, и в ту же секунду из окна восьмого этажа, словно на салазках, выехало сооружение, похожее на огромный сачок, каким дети ловят бабочек. Но он был гигантских размеров, с крупной сеткой, не такой глубокий и прямоугольной формы. Девушка выпрыгнула наружу и полетела вниз. Падение длилось недолго. Она угодила в капкан, как рыба в садок, и механизм затащил ее в окно. В то же время из соседнего окна восьмого этажа вылетела точная копия пойманной в сети самоубийцы и полетела вниз. Шмякнувшись на землю, она подпрыгнула, перевернулась и застыла на месте. Опять послышался глухой мужской голос. Он чем-то возмущался. Камера вернулась наверх, и они увидели другую девушку, точно такую же, в окне девятого этажа. Она стояла на коленях, крепко держась за решетку, и смотрела вниз. Метелкин узнал в ней Лилю. Ту, которую он видел на пленке в Москве.
— Морис может прокомментировать события. И что это за голос мы слышали?
Парнишке нравились недоуменные лица гостей. Они наверняка купят у него пленку.
Вера задала Морису вопросы, и он ответил на них. Она перевела их Евгению.
— Этот дубль снимался пятнадцатого сентября. Самый первый он снять не успел. Но когда увидел трюк, то он ему так понравился, что следующие дубли он решил запечатлеть для себя. Снимал из этой комнаты. Режиссер не позволил бы еще кому-то снимать этот материал. Все трюки являются коммерческой тайной студии. На улице за этим следили ассистенты, не позволяющие туристам пользоваться фото и видеоаппаратурой. Так что материал считается эксклюзивным и потому он просит за него две сотни.
Что касается мужского голоса, то дверь между комнатами оставалась открытой, и мы слышали голос режиссера. Первое слово, которое произнес режиссер, можно перевести как «старт» или «начали».
Он давал команду по рации трюкачам с восьмого этажа. Тем, кто выдвигал сетку из окна. Они не видели, что происходит этажом выше. Когда девушка скрещивала руки на груди, режиссер получал сигнал, что она готова к прыжку, и тут же передавал его группе поддержки. Те одновременно выдвигали сетку и выбрасывали в окно куклу, как только каскадер попадал в капкан. Таким образом, полет до земли продолжал манекен, а трюкачку втягивали в дом.
