Чак Клостерман - Человек видимый
Нравилось ли ей заниматься физкультурой? Нет. Она занималась только для того, чтобы курить марихуану и объедаться пиццей. Нравилось ли ей наркотическое опьянение? Возможно, только в самом начале, а потом, безусловно, нет. Скорее это был ритуал, который пробуждал в ней аппетит. Получала ли она удовольствие от еды? Нет. Иначе она не запихивала бы ее в себя насильно. Может, ей нравился сам процесс еды — жевание, глотание и набивание желудка? Ни в коем случае. Ведь это только напоминало ей, что придется снова заниматься бегом и упражнениями. Я даже не уверен, что она действительно любила «Битлз». Ей казалось, что она их любит, но как она могла знать это наверняка? Она совершенно себя не знала и не понимала. Скорее всего, она считала, что такие люди, как она, должны слушать «Битлз». У Валери не было воли. И мне не важно было, что она этого не понимала. За нее это понимал я.
А понять это, дорогая Вики-Вик, можно только путем скрытного наблюдения за человеком — если бы в комнате был посторонний, Валери «стала» бы счастливой. То есть вела бы себя как всем довольный и беззаботный человек и думала бы, что ее поведение каким-то образом соответствует ее чувствам. В очередной вторник к ней снова пришла Джейн. Как и в прошлый раз, они смотрели этот дурацкий, совершенно бестолковый фильм, горячо обсуждали события, происходящие в нем, смеялись, курили марихуану и ели курочку с поджаристой кожицей. Они наверняка воображали себя веселыми и счастливыми, но ошибались. Все это не приносило им радости, а просто помогало не осознавать свою несвободу. Это было ясно по их пустым, абсолютно бессодержательным разговорам. Они подпитывали друг друга своей вымученной, притворной веселостью. Но когда Валери была одна, я видел ее отчаяние, причину которого она не понимала. Она изнуряла себя физкультурой лишь для того, чтобы можно было курить марихуану, обжираться как свинья и не задумываться о смысле жизни. И это было ужасно. Она заслуживала лучшего. Я видел, что Валери способна жить более интересной и полной жизнью, чего она не понимала, так как уже не могла вырваться из порочного круга своих страстей.
Итак, мне предстояло определиться. Мне нужно было решить, что важнее — продолжать наблюдение или помочь ей измениться? Был ли я ответствен за этого человека? Господь сказал бы — да. Ницше сказал бы: «Не задавайте вопрос, ответ на который вам известен». Но не станем углубляться в эти тонкости. Я должен был сам это решить. И то, что я решил сделать, было бы, как я рассчитывал, выгодно обеим сторонам. Я решил помочь Валери для того, чтобы наблюдать за ней. Я думал, что, изменив ее жизнь в лучшую сторону, я смогу более ясно понять ее истинную сущность, потому что она единственная остается неизменной. Я до сих пор вижу здесь оправданную логику.
Казалось, для того, чтобы помочь Валери, достаточно было вырвать хотя бы одно звено из ее порочного круга: заставить ее прекратить либо упражнения, либо курение марихуаны, либо чревоугодничество. Если исключить что-то одно, остальные две страсти постепенно ослабнут. Для того чтобы она перестала заниматься, нужно было нанести ей какую-то травму. Я решил этого не делать, хотя намерения у меня были самые благие. А если в результате она станет инвалидом? Что, если ее страховки не хватит на лечение? Нет, это было слишком рискованно. Заставить ее отказаться от марихуаны? Нет, безнадежно — она слишком пристрастилась к наркотику. Если я его выброшу, она возьмет у Джейн или снова купит у дилера. Оставался один вариант — вызвать у нее отвращение к еде, и этот вариант показался мне наиболее перспективным и удачным.
Я уже говорил, что всегда носил с собой возбуждающие средства. Я был вынужден употреблять их — мне приходилось подолгу не спать и все время быть начеку. Я не мог спать когда мне вздумается. И вследствие приема этих средств я практически никогда не хотел есть. Я даже не представлял себе, что такое голод. Нужно было сделать так, чтобы и Валери не хотелось есть. И вот когда Валери отправилась на работу, я подмешал в ее травку состав, подавляющий аппетит.
Мне казалось это наилучшим решением.
Валери хранила марихуану в музыкальной шкатулке, которую убирала в холодильник. У нее было много травки — она явно была из тех наркоманов, которые при встрече с дилером приобретают запас на несколько месяцев. Травка была спрессована в мягкий зеленый брикет небольшого размера. А я уже говорил, что у меня был целый арсенал возбуждающих средств: аддерал, метамфетамин, метилфенидат, декседрин, медицинский кокаин и модафинил. Я же сам себе фармацевт. У меня всегда имеется при себе всего понемногу, так как во избежание зависимости я старался не употреблять одно и то же средство на протяжении нескольких дней. Когда Валери ушла на работу, я принялся составлять возбуждающий коктейль. Все, что у меня было, я сложил в пластиковый пакет, нашел под ванной скалку — понятия не имею, зачем скалка человеку, который не готовит дома, но у Валери оказалась очень хорошая скалка. Я растер все эти таблетки в порошок. Вышел полный пакет для сэндвичей. Получилось намного больше, чем я ожидал, — этих возбудителей было достаточно, чтобы лошадь, как кошка, влезла на дерево. Я пересыпал порошок в миску, куда положил ее брикетик, хорошенько размял его и перемешал с порошком. Но тут я сообразил, что она сразу заметит, что брикет перестал быть брикетом, потому что наркоманы обычно очень внимательны к виду своего зелья. Практически только на это они и обращают внимание. Но тут меня осенило: я вспомнил, что единственное, что было у нее в доме из продуктов, — это оливковое масло! Он оказался идеальным натуральным клеем — одной столовой ложки оказалось достаточно, чтобы слепить из полученной смеси брикет. Я и до сих пор поражаюсь, до чего мне везло с Валери. Понадобилась скалка — пожалуйста, нужен клей — вот вам оливковое масло. Такое впечатление, будто она, сама того не зная, хотела, чтобы я помог ей.
Я кладу брикетик в музыкальную шкатулку, а ее — в холодильник. Валери приходит домой в обычное время, раздевается, встает в профиль перед зеркалом в ванной и натягивает спортивную форму для второго за день упражнения на «беговой дорожке». Она превращается в робота. Она бежит, и я слышу слабое потрескивание ее суставов, но ее лицо абсолютно ничего не выражает. Куда до нее Мэри Деккер![30] Она бежит как олень. Она возвращается как почтовый голубь. Она принимает душ как порнозвезда, а потом дымит как паровоз. Но дым от новой порции пахнет иначе — мы оба это замечаем. Запах не марихуаны, а будто от поролонового мячика, нагретого в микроволновой печи. Но Валери думает, что это пахнет осадок воды в кальяне. Она принюхивается и морщит нос. Я не могу проникнуть в ее мысли, но, видимо, она думает: «Ну и накурилась же я сегодня!» Это единственно разумное заключение, к которому она может прийти. «Я так надышалась, что эта порция уже пахнет какой-то дрянью».
Вывод неверный, но более ожидаемый, чем верный.
Не знаю, известно вам или нет, но, когда человек курит марихуану, смешанную с кокаином, у него наступает стремительное и сильное опьянение. Состояние ужасное. Движения делаются резкими, порывистыми и нескоординированными, перед глазами все кружится — как во время землетрясения. Валери сразу замечает, что сегодня все иначе. Зрачки у нее сужены и стекленеют, пульс скачет. К тому же она знает, что сейчас на нее должен напасть адский голод. Но его нет! Она смотрит на продукты, купленные по дороге, — фрикадельки из индейки, хлеб, сыр, мороженое, — но ничто не пробуждает в ней аппетита, и она не понимает почему. Она засовывает все в холодильник и начинает приводить квартиру в порядок. Снова курит и принимается чистить ванну. Еще раз курит и раскладывает диски в алфавитном порядке. Собирает грязную одежду, включает стиральную машину и загружает вещи партиями, сортируя их по цвету и роду ткани. Уже скоро десять часов, а она ничего не ела. Узы голода порваны. Она свободна. Она может делать все, что пожелает. Она вскрывает накопившуюся почту и выписывает чеки по каждому счету. Снова курит и возвращается в ванную — ванну она уже вымыла и теперь тщательно убирает все помещение. Она чистит унитаз. Натирает пол мастикой. Отмывает стены ванны специальной пастой. Смотрит на себя в зеркало и позирует как модель, меняя выражение лица. Затем усаживается перед компьютером и рассматривает в Интернете щенков и котят. В нее будто вселились сразу три человека. «Здорово получилось!» — думаю я.
Наконец в 4:30 утра Валери укладывается спать. Она просыпается в девять — вид у нее ужасный — и сразу бежит на работу. Когда в тот вечер она возвращается домой, все вроде по-прежнему: она занимается бегом — правда, пробегает меньше, чем обычно, но не намного, потом моется под душем и снова принимается курить. На этот раз дым действительно пахнет ужасно, но эта странность уже меньше ее заботит. У нее заметно поднимается настроение. Она принесла еще один пакет с продуктами, несомненно решив, что вчерашний день был исключением и что сегодня она будет страшно голодна. Но нет. Она смотрит на бекон и багет и думает: «Ничего не хочется». Моя помощь действует, видно, что действует!
