Ричард Лаймон - Дорога в ночь
– Не нужно.
– Как бы мы потом не пожалели.
– Ничего, я рискну. – Она принялась расстегивать ему рубашку.
Он схватил ее за запястья.
– Так будет лучше. – Он притянул ее к себе, поднял и развел в стороны ее руки, так что она прижалась к нему всем телом. Он поцеловал ее в губы.
– Вернусь через десять минут, – прошептал он. – Если вдруг опоздаю, то начинай без меня.
Шерри улыбнулась и покачала головой. Он отпустил ее и бегом бросился к двери.
Глава 2
Не психуй, твердила она себе. Не психуй. Он вернется через десять минут.
Может быть, через пятнадцать.
Сколько людей ходят ночью в круглосуточные магазины, и ничего не случается. Разве что очень достанет какой-нибудь слишком настойчивый попрошайка.
Он правильно сделал, что пошел.
И слава Богу, что я его не отговорила, подумала Шерри. А то вдруг быя забеременела?!
Вдруг бы?!
Она невесело усмехнулась.
Ей захотелось пить. Она подошла к столику и взяла стакан, из которого раньше пила пепси. Кубика льда растаяли, и на дне стакана осталось полдюйма слегка подкрашенной янтарем воды. Шерри допила остатки. Выглядела эта смесь противно, но на вкус оказалась прохладной и сладкой.
Так и держа стакан, Шерри наклонилась и подняла с пола миску с попкорном. Там почти ничего не осталось – только кучка непропеченных зернышек и немного белой крошки. Они с Дуэйном все умяли, пока смотрели по видику «Солдат Джейн».
Шерри поставила миску на кухонный стол и провела пальцем по ее зернистому дну. На пальце осталось застывшее масло и соль. Она облизала его, облизнула губы, потом подошла к раковине и налила себе полный стакан воды из-под крана.
Вода была никакой: ни прохладной, ни сладкой.
Шерри достала из морозилки горсть кубиков льда. Бросила их в стакан и захлопнула холодильник.
Поболтала лед указательным пальцем и вышла из кухни.
Сколько уже прошло времени?
Минуты две, наверное.
Как раз, чтобы спуститься и выйти на улицу.
Похоже, долго придется ждать.
Она вытащила палец из воды и положила его в рот. Он был очень холодным. Она пососала его пару секунд, и он снова стал теплым.
Она глотнула воды.
Опустила стакан и вздохнула.
И что теперь?
Подошла к дивану, села, отпила еще воды и поставила стакан на столик. Взяла пульт и включила телевизор.
Попереключала с канала на канал.
Почти по всем местным каналам показывали репортажи о лесных пожарах. Причем большая часть местных станций отменила по этому случаю все свои запланированные передачи, указанные в программе.
Впрочем, так и должно быть. Собственно, из-за них это и началось.
Она, конечно, не думала, что кто-то из местных тележурналистов лично поднес зажигалку или зажженную спичку к склону какого-нибудь холма с иссохшей на солнце травой. Но она даже не сомневалась, что именно они и внушили эту «блестящую» мысль в головы поджигателей. Неизменно, из года в год, все местные станции считали своим священным долгом оповестить округ, что все условия для огневой катастрофы созрели. После чего немедленно начинались пожары. Как будто каждый маньяк-пироман из Южной Калифорнии дежурил у телевизора и терпеливо ждал, пока не поступит официальный сигнал начинать.
На старт. Внимание. Марш.
Джентльмены, заводите моторы!
Господа, поджигайте!
Теперь местные новостные каналы получили, чего хотели. Ищите и обрящете. Просите, и будет дано вам.
Складывалось впечатление, что буквально у каждой станции был свой собственный вертолет, который кружил над эксклюзивным участком горящего леса. Репортеры, стоявшие в опасной близости от стены ревущего пламени, брали бесчисленные интервью у пожарных и у людей, только что потерявших свои дома или близких, – вообще у любого, кому было, что рассказать. Ведущие новостей, которые сидели в студиях за многие мили от мест катастрофы, со смаком обсасывали все подробности «лесного пожара, страшнее которого не помнят даже старожилы».
Но это – явное преувеличение.
Шерри давно уже поняла: все, что говорят лос-анджелесские журналисты, надо делить на шестнадцать.
В этом году пожары действительно были неслабыми. Чего и следовало ожидать после всех прошлогодних дождей и штормов от Эль-Ниньо. Но слушая этих людей, можно было подумать что настал Апокалипсис и всеобщий абзац.
– Давайте, ребята, конкретнее, – пробормотала она, обращаясь к экрану.
На экране возникла графическая карта с обозначением очагов пожаров. Один в Малибу, один в Пасадене, один рядом с Ньюхоллом, несколько в округе Орэндж. И ни одного в радиусе десяти миль от ее дома и дома Дуэйна.
Часы на видеомагнитофоне показывали 10:18.
Шерри обрадовалась тому, что прошло уже так много времени.
Он, наверное, уже в магазине.
Должен вернуться минут через пять.
Под телевизор время бежало быстрее, но ей не хотелось, чтобы Дуэйн, вернувшись, увидел, что она сидит голая на диване и пялится в ящик.
Может, создать пока настроение?
Она выключила телевизор, прошлась по комнатам и погасила везде свет. В ванной у Дуэйна была свечка. Шерри зажгла ее, отнесла в спальню и поставила на ночной столик.
Сходила в гостиную, взяла стакан и глотнула воды.
10:22.
Уже сейчас. С минуты на минуту.
Она вернулась в спальню. При свете свечи все вокруг казалось удивительно романтичным – мерцание золотистого света, танец теней, тихий шелест легких занавесок, надувшихся, как паруса на ветру.
Она глотнула еще воды.
Ее взгляд случайно упал на зеркало над трюмо.
Она повернулась к зеркалу.
Взглянула на свое отражение и приподняла уголок рта в довольной усмешке.
Неплохо для старой тетки.
«Старая тетка» – которой уже совсем скоро исполнится двадцать пять – знала, что выглядит на девятнадцать, не больше.
И еще она больше похожа на парня, чем на девчонку.
Из-за ее стройного телосложения и очень короткой стрижки ее частенько принимали за мальчика – и особенно издалека.
Посмотрев на себя в зеркало, Шерри решила, что в данный момент ее точно не приняли бы за мальчишку. И вовсе не из-за золотых колечек в ушах – парней, которые носят серьги, в Лос-Анджелесе навалом.У нее была грудь, вот в чем дело. Маленькая, но зато крепенькая и красивой формы. Соски темненькие и гладенькие. Просто супер.
– Какая девочка, – прошептала она и, улыбнувшись, добавила: – Горячая девочка.
В свете свечи ее покрытое потом тело отливало золотым блеском, как будто его натерли топленым маслом.
Она глотнула еще воды и прижала мокрый стакан к левой груди. Резко вздохнула от этого ледяного прикосновения и выгнула спину. Сосок затвердел. Шерри переместила стакан на другую грудь.
Провела им по лицу. Потом допила воду, опрокинула в рот подтаявшие кубики льда и поставила стакан на столик возле свечи.
Склонилась над кроватью и прищурилась, чтобы разглядеть время на электронных часах на полочке в изголовье.
10:25.
Уже сейчас он придет.
Она заползла на кровать, плюхнулась на спину и потянулась всем телом.
– Приходи и возьми меня, – пробормотала она. Изогнулась, подняла колени и широко развела ноги. Потом тихо фыркнула и прошептала: – Вот так. Хорошо.
Она опустила ноги, села и потянулась за простыней. Снова плюхнулась на спину. Взмахнула простыней и дала ей свободно упасть. Простыня медленно опустилась и накрыла ее почти до плеч.
– Женщины готовы и ждут, – рассмеялась Шерри.
Прислушалась, не идет ли Дуэйн.
Хотя знала, что шума его машины она все равно не услышит. И отсюда, из спальни, она вряд ли услышит его шаги на лестничной площадке. Но зато она наверняка услышит звон ключей, когда он будет открывать дверь. И уж точно услышит стук двери, когда он захлопнет ее за собой.
Если только он не прикроет ее неслышно.
Но с чего бы ему таиться?
Я наверняка услышу, как он войдет, сказала она себе.
Но когда же?! Когда?!
Шерри долго лежала, прислушиваясь. Или ей это только казалось, что долго? Она почти ничего не слышала. Только вой ветра. Занавески на окнах вздымались и опускались почти бесшумно, но ветер на улице просто ревел, словно сборище обезумевших призраков, беснующихся по кварталу – с шипением стоном и воем. Что-то со стуком катилось по мостовой. Отчаянно гудели автомобили. Вдалеке выли сирены. И где-то поблизости тоже.
Ну и ночка, подумала Шерри. Не отделаться от мысли, что прямо под домом разверзлась преисподняя.
Почему его до сих пор нет?!
Она перекатилась на бок, приподнялась на локте и взглянула на часы.
10:31.
Снова плюхнулась на спину.
Уставилась в потолок, который мягко поблескивал в свете свечи.
А вообще говоря, во сколько точно он ушел? В десять минут? Где-то так.
