Осколки разума - Сергей Владимирович Аникин
И вот наконец долгожданная свобода, подумала она. Хотя ей удалось вырваться из подвала, она бежала, не жалея своих сил. Выбежав из подвала, начала теребить входную дверь, но та была закрыта на замок. Она кинула косой взгляд на тумбу в прихожей, но там ключей не было, затем посмотрела на стену, где висели обычно ключи и верхняя одежда, но там тоже было пусто.
— Ты маленькая дрянь, ты не на шутку папу разозлила, — ей послышался громкий голос отца.
Она побежала на второй этаж по витой деревянной лестнице. После она забежала к себе в комнату и прикрыла дверь. Комната была убогой: стол, стул, диван-кровать, ноутбук на столе.
Она слышала его тяжёлые шаги по ступеням. Её сердце начало биться — точно вращались поршни в двигателе внутреннего сгорания на максимальных оборотах. Оно било о рёбра, готовы были выпрыгнуть ушные перепонки — так оно отдавалось в ушах, и кадык от него ходил ходуном. Она широко открыла рот и дышала всей диафрагмой, но в этой комнате у неё точно забрали кислород, и она начала кашлять. В мозгу отчётливо стучало — головные боли накатили волной в висках и в затылке. Страх, точно невидимый хищник, набросился на неё и начал пожирать всю её изнутри. Она закрыла глаза, затем открыла, решила взять себя в руки, и она открыла окошко. В этот момент в её дверь постучал отец.
— Дочка, открой, — попросил он.
В ответ тишина.
— Дочка, открой, и папа тебя не убьёт, ты просто пойдёшь и окажешься снова на своём месте. — Он сильнее ударил кулаком.
Она вытянула руки вперёд и присела на подоконник, после ухватилась руками за черепичную крышу, встала ногами на подоконник.
— Ну, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.
Сделав шаг назад, он плечом ударил в дверь, она начала трещать по швам. Петли начали прогибаться. Он снова сделал два шага назад и ударил плечом дверь. Наверху петли вырвались с мясом, и дверь плашмя упала в комнате. Валерий лишь увидел, как Саша отрывает вторую ногу от подоконника и подтягивается вверх, залезая на крышу. Он сделал два шага, хотел ухватить её стопу рукой, но промахнулся и сжал лишь воздух.
Её сердце немного успокоилось, но страх находился рядом с ней, не покидая её. Головные боли также пульсировали, ей бы принять таблетку от головы, а то череп был на грани того, чтобы расколоться. Ледяной воздух раздирал лёгкие — будто невидимый хищный зверь пожирал их. Если бы она училась на альпиниста или скалолаза, то сдала бы экзамен на отлично, потому что на данный момент она переставляла сначала одну руку вперёд, затем ногу вперёд, после то же проделывала с другой рукой и ногой. Несмотря на то что ветер трепал её волосы, она карабкалась вперёд как профессиональный верхолаз. Она приблизилась к выложенной из красного кирпича каминной трубе, протянула правую руку и ухватилась за краешек трубы, подтянула тело, ухватилась обеими руками и подтянула тело. Затем она отдышалась и услышала какие-то шаги снаружи внизу. Резко опустилась деревянная лестница, кусок лестницы коснулся основания крыши. Он начал подниматься на крышу.
— И здесь ты от папы не скроешься, — буркнул он сам себе под нос.
Он поднялся на крышу и протянул свои руки к её ногам — точно какой-то осьминог тянет щупальца за жертвой. Она подтянула своё тело и оказалась за трубой, а после кувыркнулась и начала скатываться с другой стороны. Как оказалось, с другой стороны она присела на корточки, спрыгнув на тротуарную плитку. Побежала в сарай, отец последовал за ней. В сарае хранился дачный инвентарь: метла, грабли, вилы, лопаты. Также там находились рожковые и накидные ключи и старая канистра с бензином с облупившейся тёмно-зелёного цвета краской. Александра схватила её и чуть не надорвала спину — канистра была почти полной. Она залезла по стремянке на самый верх и открыла горловину канистры — резкий и противный запах паров ужалил, точно шершень, её в нос. От этого запаха её слега подташнивало, и рвотная масса подходила к горлу. Её отец забежал в сарай и начал осматриваться по сторонам.
— Ополоснись, подонок! — выплеснув на него литровыми порциями бензин, крикнула она.
Он взглянул на неё, и бензин попал в глаза. Он упал на колени и начал протирать глаза.
— Твою мать, что ты делаешь? Глаза. Мои глаза, они горят.
Адская боль пронзила его, горючая смесь попала на сетчатку обоих глаз. Саша спустилась и, обходя его кругом, начала на него лить всю канистру.
Канистра опустела, и она присела около него на корточки.
— Сейчас я пойду позвоню в полицию и расскажу им всё, тебя ждёт двадцать лет тюрьмы, — в её голосе послышались угрожающие нотки.
Она встала и пошла в дом, он вскочил весь разъярённый, словно бешеный пёс, глаза его горели, в голову точно впились раскалённые спицы, он побежал в дом. Он хотел собственноручно разорвать это маленькое чудовище. Боли в голове прогрессировали, во взгляде появились вспышки гнева.
— Ты где? — забежав домой, спросил он.
В ответ могильная тишина, но дверь в подвал была открыта. Он спустился в подвал и увидел её в самой дали. Он шёл в её сторону, в его взгляде были вспышки гнева. Его лицо было страшным, с каждой секундой вспышки гнева перерастали в приступы ярости, она думала, что на неё надвигается сам дьявол. Она достала из-за спины бутылку с горючей жидкостью, фитилём послужила торчащая, пропитанная полностью в горящей смеси тряпка. А в другой её руке щёлк — и точно воскрес тёмно-жёлтый, почти прозрачный язычок пламени. И тут тряпка мгновенно воспламенилась — она превратилась в пылающую щупальцу. Он шёл на неё, как зомби, не обращая внимания ни на что. Она взмахнула из-за спины и швырнула огненную смесь коктейля Молотова в лицо отца. По спёртому и без того душному воздуху бутылка пролетела и мгновенно, точно птица феникс, настигла цель — столкнулась с его лбом и, лопнув огненным факелом, окатила его. Он вспыхнул — и превратился в огненно-жёлтый гриб. Всё его тело начали окутывать языки жёлто-оранжевого пламени. Он хотел кричать, но крик тонул в огне. Он сделал ещё шаг, и рухнул на пол, и уже не шевелился. Александра выбежала из подвала и, схватив ведро и наполнив его водой, прибежала обратно. Пол и стены уже облизывали языки пламени. Она начала поливать, затем принесла ещё ведро и снова залила. Наконец остался лишь только густой дым. Дальше она
