Дик Френсис - Напролом
Между Эксетером и Бристолем, пока день клонился к вечеру, Даниэль рассказала мне, что провела в Англии три недели и ищет себе квартиру, но пока живет у дяди с тетей. Она приехала, потому что государственное агентство новостей, где она работает, направило ее в Лондон. Она работает координатором лондонского бюро, и, поскольку она всего вторую неделю как приступила к работе, ей очень важно не опаздывать.
– Не опоздаете, – заверил я ее.
– Да, пожалуй... Вы всегда ездите со скоростью восемьдесят миль в час?
– Нет, только если никуда не тороплюсь.
– Ничего себе!
Она рассказала мне, что Ролан де Бреску, муж принцессы, – старший брат ее отца. Ее отец в молодости эмигрировал из Франции в Калифорнию и женился на американке. Даниэль была их единственной дочерью.
– По-моему, когда папа уехал, произошел семейный скандал, но в чем там было дело, он мне никогда не рассказывал. Однако он все время посылает им поздравительные открытки – видимо, тоскует по родным корням. Во всяком случае, он сообщил дяде Ролану, что я еду в Лондон, и принцесса пригласила меня в гости. Я раньше с ними никогда не встречалась. Я вообще первый раз в Европе.
– Ну и как вам здесь нравится?
Она улыбнулась.
– Вам бы, наверно, тоже понравилось жить в особняке на Итон-сквер с кухаркой, горничными и дворецким. И еще с шофером. Всю прошлую неделю меня на работу возил шофер, и он же забирал меня после работы. И вчера то же самое. Тетя Касилия говорит, что после полуночи в подземке ездить опасно, так же как в Нью-Йорке. Она беспокоится еще больше, чем моя мама. Но я у них долго не проживу. Они оба очень добры ко мне, и тетя мне нравится, и мы с ней очень подружились, но мне все равно нужен свой угол, и где-нибудь поближе к офису. И еще мне нужна машина. Наверно, придется купить.
– Вы долго пробудете в Англии? – спросил я.
– Не знаю. Наверное, года три. А может, и меньше. Компания может перевести меня в другое место.
Она сказала, что мне незачем много рассказывать о себе – она и так достаточно знает обо мне от тети.
Она сказала, что знает, что я живу в Ламборне, что я из старой семьи лошадников и что у меня есть сестра-близнец, которая замужем за тренером скаковых лошадей из Ньюмаркета. Она сказала, что знает, что я не был женат.
Последнее замечание повисло между нами, как знак вопроса, и я ответил на незаданный вопрос:
– Я и сейчас не женат. И девушки у меня нет. Раньше были.
Я почувствовал, что она улыбается.
– А у вас? – спросил я.
– То же самое.
После этого мы довольно долго ехали молча, задумавшись. Я думал о том, что скажет или подумает принцесса, если я приглашу ее племянницу пообедать со мной. Это могло несколько изменить близкие, но сдержанные отношения, которые сложились между нами за эти годы, и я боялся, что они изменятся не в лучшую сторону.
Между Бристолем и Чизиком, когда я включил фары и мы на полной скорости понеслись по магистрали М-4, Даниэль принялась рассказывать мне о своей работе. По ее словам, работа эта состояла в основном в материальнотехническом обеспечении: она должна была отсылать съемочные группы и репортеров туда, где что-то случалось.
– Половину времени я занимаюсь тем, что смотрю на расписания поездов и дорожные карты и рассчитываю, каким путем надо ехать, чтобы добраться как можно быстрее. И судя по тому, где мы находились, я была уверена, что мы опоздаем. – Она взглянула на спидометр. – Мне и не снилось, что мы поедем на скорости девяносто миль в час!
Я снизил скорость до восьмидесяти восьми. Нас без труда обошла другая машина. Даниэль покачала головой.
– Да, наверно, мне потребуется время, чтобы привыкнуть, – сказала она. – И часто вас штрафуют за превышение скорости?
– За десять лет – раза три.
– Это при том, что вы всегда ездите с такой скоростью?
– Довольно часто.
Она вздохнула.
– А у нас, в старых добрых Штатах, семьдесят миль в час считается смертным грехом! Вы там не бывали?
– В Америке? – Я кивнул. – Бывал. Два раза. Я однажды участвовал в скачках на Охотничий кубок Мэриленда.
– Это же любительская скачка, – осторожно , заметила Даниэль, видимо не желая обидеть меня недоверием к моим словам.
– Ну да. Начинал я как любитель. Я хотел сперва проверить, гожусь ли я в жокеи, прежде чем посвятить этому свою жизнь.
– А если бы оказалось, что не годитесь?
– Я поступил в колледж.
– И бросили? – недоверчиво спросила Даниэль.
– Бросил. Я начал выигрывать. А это было то. чего мне хотелось больше всего. Я и в колледж поступал только на всякий случай, если не получится стать жокеем. Для страховки.
– А на какую специальность?
– На ветеринара.
Даниэль была потрясена.
– Вы хотите сказать, что бросили ветеринарный колледж ради того, чтобы стать жокеем?
– Ну да, – сказал я. – А почему бы и нет?
– Но... но...
– Ах да, конечно! сказал я. – Все атлеты, спортсмены и так далее, дожив до тридцати пяти, оказываются на улице совершенно не приспособленными к жизни... Ничего, у меня впереди еще есть лет пять.
– А потом?
– Ну, потом я, видимо, стану тренером. Буду тренировать лошадей для новых жокеев. Впрочем, до этого еще далеко.
И я пожал плечами.
– Сегодня это оказалось достаточно близко, – заметила Даниэль.
– На самом деле нет.
– Тетя Касилия говорит, что спускаться в бочке по Ниагарскому водопаду, возможно, опаснее, чем участвовать в скачках с препятствиями. Возможно.
А возможно, и нет.
– Спуститься в бочке по Ниагарскому водопаду – значит заработать себе славу и натерпеться страху на всю жизнь. Это не профессия.
– А вы пробовали?
– Нет, конечно. Это же опасно.
Даниэль рассмеялась.
– Неужели все жокеи такие, как вы?
– Нет. Жокеи все разные. Так же, как и принцессы.
Она вздохнула полной грудью, словно вбирала морской воздух. Я ненадолго отвлекся от дороги, чтобы еще раз рассмотреть ее лицо. Что бы ни говорила ее тетя о моей способности читать мысли, с женщинами мне это никогда не удавалось – кроме Холли... И я знал, что хочу этого, что без этого моя любовь будет казаться мне несовершенной. Наверно, если бы у меня не было Холли, я бы женился на одной из тех двух девушек, которые нравились мне больше других; но мне не хотелось жить вместе с ними.
Я не хотел жениться на Холли, я не хотел переспать с ней, но моя любовь к ней была более глубокой. Похоже, секс и мысленное общение во мне не уживались. Но пока я не добьюсь этого, я, скорее всего, останусь холостяком.
– О чем вы думаете? – спросила Даниэль. Я натянуто улыбнулся.
– О том, что не знаю, о чем думаете вы.
Помолчав, она сказала:
– Я думала о том, что понимаю, что имела в виду тетя Касилия, когда сказала, что вы – человек необычный.
– Что-что она сказала?
– Что вы – человек необычный.
Я спросила ее чем, но она только вежливо улыбнулась и сменила тему.
– А... а когда это было?
– Сегодня утром, когда мы ехали в Девоншир. Она все время звала меня на скачки, с тех пор как я приехала, и вот сегодня согласилась поехать, потому что она договорилась, что меня отвезут в Лондон. Сама она осталась ночевать у Инскумов – у них сегодня какой-то грандиозный прием. Наверно, она надеется, что я полюблю скачки так же, как она. Вам не кажется, что ей бывает одиноко ездить на все эти дальние ипподромы с одним только шофером?
– Я не думаю, что она чувствовала себя одинокой. пока не появились вы.
– Да?
Она на некоторое время умолкла. Наконец я прозаично сказал:
– Через три минуты будем в Чизике.
– Как, уже? – ее голос звучал несколько разочарованно. – В смысле, я очень рада. Но эта поездка доставила мне такое удовольствие...
– Мне тоже.
Тут я внезапно ощутил присутствие Холли, и перед моим внутренним взором встало ее измученное и встревоженное лицо. Я резко спросил у Даниэль:
– Рядом с вашим офисом есть телефон-автомат?
– Да, кажется, есть... – казалось, она была несколько озадачена моим встревоженным голосом. – Хотя вы можете позвонить и от меня. Вы что, забыли что-то важное?
– Нет... я... это... – Я понял, что объяснить логически это невозможно, и сдался. – У меня такое чувство, – неуклюже сказал я, – что мне надо позвонить сестре.
– Чувство? – с любопытством переспросила она. – У вас был такой вид, словно вы по меньшей мере забыли про встречу с президентом.
Я покачал головой.
– Вот и Чизик. Куда нам надо?
Следуя ее указаниям, я подъехал к зданию, похожему на склад, и поставил машину на стоянке, у въезда на которую висела табличка "Только для персонала". На часах было двадцать минут седьмого – еще десять минут в запасе.
– Идемте, – сказала Даниэль. – Предоставить возможность поговорить по телефону – это самое меньшее, что я могу сделать для вас.
Я неуклюже выбрался из машины, и Даниэль виновато сказала:
– Наверно, мне не следовало заставлять вас вести машину всю дорогу...
– Ну, это немногим дальше, чем до моего дома.
