Пи Трейси - Смертельная поездка
«Лифт на 3 эт. Захв. пиво».
Джино немедленно просветлел.
– Нравится мне этот парень, – сказал он и взял ведерко. – Ему ничего не стоит убрать вазу, которая старше египетских пирамид, чтобы было куда поставить несколько бутылочек «Роллинг рокс». Сразу понятно, что ему дороже. Ну ладно, а где тут лифт? У меня от этого места кожа на спине шевелится.
Так как ни Магоцци, ни Джино раньше не ходили без сопровождающего дальше холла, они потратили немало времени на то, чтобы поладить с запутанным лабиринтом дверей, комнат, лестниц и тупиков, прежде чем отыскали внешне ничем не примечательные панели красного дерева, оказавшиеся дверями суперсовременного лифта. Когда они наконец добрались до третьего этажа, на котором располагался офис, Харлей уже ждал их у дверей, и на его лице сияла широченная улыбка.
– Только не говорите мне, что суперкопы заблудились внизу.
– Нет, конечно, мы просто показывали дорогу твоему Минотавру, – заявил Джино и вручил Харлею ведерко. – В следующий раз, когда захочешь, чтобы гости побродили по твоей лачуге, наклей на пол светящиеся в темноте следы – их в любом магазине купить можно.
Харлей утробно захохотал и в знак особой любви как следует двинул каждому по плечу.
– Заходите, разбирайте пиво, чувствуйте себя как дома. Я пока работаю над твоим заданием, Ролсет, но думаю, что скоро с ним разберусь.
Было сразу видно, что Джино ему благодарен, а для него такое проявление чувств – почти предел.
– Спасибо, старик. Ты здорово меня выручаешь.
– Да нет проблем. Должен тебе сказать, что весь этот план придумал какой-то дьявольски гениальный стервец, – в лучшем смысле этого слова, – и мне прямо завидно, что я сам до чего-нибудь подобного не додумался.
Родраннер тоже ждал, чтобы поздороваться с ними, но, как обычно, держался немного позади Харлея. Он смущенно улыбнулся и неловко помахал им рукой:
– Привет, Магоцци, привет, Джино.
– Родраннер! Ты что, на улице работаешь? – спросил Джино.
Родраннер смотрел на носки своих туфель. Цвет его румянца плавно менялся от розового до пунцового.
– Да нет. Много ездил на мотоцикле.
– Да? Ну, в таком случае аризонское солнце тебя немного подкоптило.
Родраннер с надеждой посмотрел на Джино:
– Да вроде слегка загорел во время поездки, а?
Харлей, повернувшись к Магоцци, закатил глаза:
– Да уж, загорел. По мне так он по-прежнему похож на выращенный в темноте росток пшеницы. Пошли, дружище, найдем пару кресел и поболтаем, пока эти двое обсуждают крем для загара.
Не сделали они и двух шагов по направлению к офису, как оттуда, словно шерстяное пушечное ядро, вылетел Чарли и, скользя когтями по полу, затормозил перед Магоцци. Он позволил почесать себя под подбородком, но только из вежливости, и было ясно видно, что он стремится к другой цели. Дрожа от волнения, он в качестве извинения мимоходом лизнул Магоцци руку и бросился к Джино, который упал на четвереньки и стал возиться с собакой, как с любимым ребенком. Отвратительное зрелище.
Магоцци печально покачал головой:
– Иногда, глядя на эту собаку, я думаю, что меня недостаточно ценят.
– И не говори. Я его целыми днями кормлю жратвой из «Бена и Джерри», а он меня и знать не хочет. – Харлей махнул в сторону двух кресел в дальнем углу офиса. Когда они устроились, он открыл две бутылки пива и тихо, почти шепотом, чтобы не услышал Родраннер, сказал: – Грейс тебе звонила?
– Нет, а что? Что-то случилось?
– Да нет, не думаю. Просто Родраннер тут перед вашим приходом с ума сходил. Не хочется, чтобы он опять это затеял. Если он будет так горячиться, его костюмчик просто растает, стечет вниз и станет лужей лайкры, а я не уверен, что кому-нибудь из нас понравится вид его обнаженного тела.
– Э… я ничего не понял.
– А, ну да, прости. Ты, наверное, не в курсе, что Грейс, Энни и Шарон должны были приехать в Грин-Бэй к четырем. Так вот, наступает четыре часа, потом дело движется к пяти, а от них по-прежнему ни слуху ни духу – по сотовому тоже не можем дозвониться. Тогда-то наш трусишка заяц и объявляет конец света, потому что предполагается, что они где-то возле Грин-Бэй и поэтому сотовые у них должны работать. Я постарался его утихомирить, сказал, что нужно дать им еще час, – но ты же его знаешь. Так что я позвонил детективам, к которым они ехали, – и там та же история. Не звонили, не объявлялись, не регистрировались в гостинице, не дозвониться по сотовому. Я попытался очень вежливо донести до этих кретинов, у которых шея толще, чем голова, что я очень обеспокоен, – но засранец повесил трубку. Уже седьмой час, и я начинаю беспокоиться. Они всегда звонят. Они обещали позвонить и не могли забыть о своем обещании. Что-то им помешало.
Под ложечкой у Магоцци засосало от мрачного предчувствия, но он напомнил себе, о ком они вообще разговаривают.
– Да ладно тебе, Харлей. Это же Грейс и Энни. Даже если кто-нибудь был настолько глуп, чтобы к ним привязаться, тебе стоит беспокоиться о злоумышленнике, а не о них. К тому же с ними Шарон. Эта троица, если соберется вместе, может завоевать небольшую страну.
Харлей покачал косматой головой:
– Это вечная проблема у копов, занимающихся расследованием убийств. Говоришь им: что-то случилось, – а они сразу думают о преступниках. Родраннер, например, всегда грешит на автомобильные аварии.
Мысль Магоцци со скрежетом остановилась, и он представил, как нервные импульсы включают огни заднего хода, разворачиваются и едут в другом направлении. Харлей попал в точку, описав схему работы его мозга, – но мысли Магоцци приняли именно это направление не только потому, что он полицейский. Возможность того, что необычайная Грейс может быть подвержена такому обыденному явлению, как автомобильная авария, просто не пришла ему в голову.
– Черт, – пробормотал он и поднялся с кресла, – я позвоню в висконсинский дорожный патруль, пусть проверят отчеты об автомобильных происшествиях…
– Не трудись. Я уже это сделал, но тамошний долдон, похоже, не знает, что такое дух сотрудничества, – ты понимаешь, о чем я, – поэтому мы подключились к их сети и посмотрели сами. Ничего. По крайней мере, отчета пока нет. Мы оставили на их веб-сайте тег-сигнализатор, так что, если что появится, мы об этом узнаем.
Магоцци снова опустился в кресло и поглядел на Харлея. Под ложечкой засосало сильнее, а болезненная область, отвечающая за дурные предчувствия, расширилась, вобрав в себя желудок.
К ним подошел Джино и встал руки в карманы.
– О чем это вы тут шепчетесь? Вы похожи на пару старух на завалинке.
Магоцци взглянул на Харлея, затем покосился на Родраннера, возобновившего свой челночный бег.
– Родраннер волнуется.
Джино пожал плечами:
– Конечно волнуется. Женщины пропали. Он мне рассказал.
– Не пропали. Просто опаздывают.
– Не говори ерунды. Эта троица? Десять минут – это они опаздывают. Два с лишним часа? Они пропали.
11
В начале седьмого Холлоран опять набрал номер сотового телефона Грейс Макбрайд и опять услышал монотонный, записанный на пленку голос, советующий ему оставить сообщение. Так как он уже оставил три, то решил, что еще одним он, возможно, перейдет границу между срочной надобностью и грубостью, – а грубость – это не то, с чего стоит начинать, когда просишь об услуге.
Он твердил себе, что его настойчивость не выходит за рамки, определенные его профессиональной деятельностью. Он убеждал себя, что программа распознавания лиц нужна им для опознания найденных в карьере трупов и если он хотел сегодня привезти в Грин-Бэй их фотографии, то ему нужно отправиться в путь, пока не стемнело. Но едва слышный голос у него в голове все спрашивал, не связано ли его служебное рвение с женщиной по имени Шарон Мюллер и возможностью увидеть ее. Холлоран просто ненавидел такие едва слышные голоса.
Бонар вошел в кабинет, когда он вешал трубку.
– Взгляни-ка сюда, – сказал Бонар, убрал руки назад и повернулся в профиль.
– А что такое?
– Ну брось ты. Ну ты же видишь, что я истощен. Я таю прямо у тебя на глазах.
– Да? Тогда прими мои поздравления. Ты забеременел.
Бонар опустил голову и поглядел на свой живот.
– Пухну от голода. И к тому же, если мы не двинемся прямо сейчас, у них кончится фирменное блюдо.
– А какое у них фирменное блюдо?
– Жареный куриный стейк в молочной подливе.
Холлоран вздохнул и отъехал в кресле от стола.
– Да, это я люблю.
– А кто не любит? – Бонар схватил телефон и набрал номер, который он запомнил давным-давно. – Шерил? Это Бонар. Поставь-ка на заднюю конфорку пару порций вашего фирменного блюда и храни их как зеницу ока, хорошо? – Он повесил трубку и нахмурился. – Слушай, а ты никогда не задумывался, что это смешно, что старуху зовут Шерил? Ей бы больше пошло Эмма, или Виолетта, или еще как.
