Хеннинг Манкелль - Мозг Кеннеди

Было еще два письма, оба без конвертов. Луиза предположила, что Хенрик вернулся в Европу. Письма были отосланы с промежутком в два дня, 12 и 14 июня. Хенрик производил впечатление человека крайне неуравновешенного, одно письмо выражало подавленность, другое — радость. В одном письме он словно опускает руки, в другом написано:

Я сделал страшное открытие, которое тем не менее наполняет меня желанием действовать. И страхом.

Эти строки Луиза перечитала несколько раз. Что он имел в виду — открытие, желание действовать и страх? Какую реакцию эти письма вызвали у Арона?

Она снова перечитала их, пыталась найти скрытый подтекст, но напрасно. В последнем письме, отосланном 14 июня, он опять вернулся к страху.

Я боюсь, но делаю то, что должен.

Луиза вытянулась на диване. Письма стучали в висках, как бурлящая кровь.

Я знала лишь небольшую часть Хенрика. Быть может, Арон знал его лучше. Но главное, он знал сына с другой стороны.

Арон вернулся домой уже затемно, с рыбой. Когда она, стоя рядом с ним на кухне, чистила картошку, он вдруг схватил ее, попытался поцеловать. Она вывернулась. Для нее это была полная неожиданность, она и предположить не могла, что он будет искать ее близости.

— Я думал, ты хочешь.

— Хочу чего?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Я вовсе не намеревался тебя обижать. Извини, пожалуйста.

— Разумеется, намеревался. Но ничего такого между нами уже нет. По крайней мере, у меня.

— Это не повторится.

— Правильно, не повторится. Я приехала сюда не в поисках мужчины.

— У тебя кто-то есть?

— Давай лучше оставим нашу личную жизнь в покое. Разве не так ты обычно говорил? Что не надо слишком глубоко копаться в душах друг друга?

— Да, говорил и по-прежнему так считаю. Только скажи мне, есть ли у тебя кто-нибудь, кто вошел в твою жизнь, чтобы остаться там навсегда.

— Нет, никого у меня нет.

— У меня тоже.

— Совсем необязательно отвечать на вопросы, которых я не задаю.

Он с удивлением посмотрел на нее. Голос ее чуть не сорвался на крик, в нем звучало обвинение.

Ужинали молча. По радио передавали австралийские новости. Столкновение поездов в Дарвине, убийство в Сиднее.

Потом они пили кофе. Луиза принесла компакт-диски и бумаги, положила перед Ароном. Он посмотрел на них, но так и не тронул.

Он опять уехал — она услышала звук мотора — и вернулся только за полночь. Луиза к тому времени уже спала, но проснулась от стука хлопнувшей автомобильной дверцы. Арон бесшумно ходил по дому. Она решила было, что он заснул, но тут внезапно он включил компьютер и застучал по клавишам. Тихонько встав с кровати, она прильнула к щелке чуть приоткрытой двери. Арон, поправив лампу, изучал экран монитора. В памяти вдруг всплыло воспоминание из их совместной жизни. Когда он на чем-то сосредоточивался, лицо у него каменело. Впервые с момента их встречи под дождем на пирсе она испытала прилив благодарности.

Он мне поможет. Теперь я уже не одна.

Ночь выдалась беспокойная. Время от времени Луиза вставала и смотрела на Арона в щелку двери. Он то работал на компьютере, то читал документы Хенрика. В четыре утра он лег на диван, с открытыми глазами.

Около шести, услышав из кухни тихие звуки, Луиза встала. Арон варил на плите кофе.

— Я тебя разбудил?

— Нет. А ты поспал?

— Немного. Но вполне достаточно. Ты же знаешь, я не привык много спать.

— Насколько я помню, ты мог спать и до десяти, и до одиннадцати.

— Только когда долго работал.

Она заметила нотку нетерпения в его голосе и тут же отступила.

— Как пошло дело?

— У меня возникло странное ощущение от попытки проникнуть в мир Хенрика. Я чувствовал себя вором. Он создал надежную защиту от непрошеных гостей, которую я не сумел преодолеть. Я точно сражался на дуэли с собственным сыном.

— Что ты обнаружил?

— Сперва я должен выпить кофе. И ты тоже. В годы нашей совместной жизни мы следовали неписаному правилу — не говорить друг с другом на серьезные темы, не выпив кофе в вежливом молчании. Забыла?

Луиза не забыла. В памяти сохранились длинные вереницы молчаливых совместных завтраков.

Они пили кофе, а над деревянным столом красной переливчатой стайкой кружили попугаи.

Убрав чашки, оба уселись на диван. Луиза все время ждала, что Арон попытается обнять ее. Но он включил компьютер, дождался, когда засветится экран. Экран осветился под отрывистую барабанную дробь.

— Хенрик сам сочинил эту музыку. Это не слишком сложно, если работаешь с компьютером профессионально. Но для обычного пользователя трудновато. Он получил какое-нибудь компьютерное образование?

Ты этого не знаешь, потому что тебя не было рядом. В письмах к тебе он ни словом не обмолвился о своей работе и учебе. Он понимал, что тебе это, в сущности, неинтересно.

— Насколько я знаю, нет.

— Чем он занимался? Он писал, что учится, но не говорил, что изучает.

— Один семестр он изучал в Лунде историю религий. Потом ему надоело. Он сдал экзамен на таксиста, а на жизнь зарабатывал установкой жалюзи.

— Ему хватало?

— Он тратил экономно, даже во время путешествий. Говорил, что не хочет выбирать себе поле деятельности, пока не будет уверен до конца. В любом случае компьютерами он не занимался, только пользовался ими. Что ты обнаружил?

— В общем-то, ничего.

— Ты же просидел всю ночь?

Арон бросил на нее быстрый взгляд:

— Мне показалось, ты иногда просыпалась.

— Разумеется, я не спала. Но не хотела мешать. Что ты обнаружил?

— Ощущение того, как он пользовался компьютером. То, что я не смог открыть, — все эти запертые двери, крепостные стены и тупики, созданные им, — свидетельствуют о том, что за этим скрывалось.

— И что же?

Арон внезапно разволновался:

— Страх. Свои всевозможные преграды он словно бы возвел затем, чтобы никто не сумел получить доступ к спрятанному в его компьютере. Компакт-диск — надежный сейф, глубоко запрятанный в собственном подземелье Хенрика. Я и сам скрывал содержимое своих компьютеров. Но никогда не прибегал ни к чему подобному. Сделано очень умело. Я — способный вор, обычно я нахожу лазейки, если надо. Но не в этом случае.

Страх. Теперь он вновь возвращается. Назрин говорила о радости. Но сам Хенрик в последние дни жизни говорил о страхе. И Арон это сразу же выяснил.

— В файлах, которые мне удалось открыть, нет ничего особенного. Он подсчитывает свои жалкие доходы, переписывается с аукционистами, в основном торгующими книгами и фильмами. Всю ночь я бился в его бронированные двери.

— И не обнаружил ничего неожиданного?

— Вообще-то одну находку я сделал. Она попала не на свое место, была сохранена среди системных файлов. Я задержался на ней по чистой случайности. Смотри!

Луиза придвинулась поближе к экрану. Арон показал пальцем.

Маленький файл, не имеющий никакого отношения к системе. Самое удивительное, что Хенрик даже и не пытался его спрятать. Здесь никаких преград нет.

— Как ты думаешь, почему?

— Собственно, существует только одна причина. Почему один файл делают доступным, если прячут все другие?

— Потому что он хотел, чтобы его нашли?

Арон кивнул.

— Во всяком случае, такое возможно. Там написано, что у Хенрика есть квартира в Барселоне. Ты об этом знала?

— Нет.

Луиза подумала про букву «Б», встречавшуюся в его дневниках. Неужели она означала название города, а не имя человека?

— У него крохотная квартирка на улице, которая, как ни странно, называется Тупик Христа. Расположена она в центре города. Он записал имя консьержки, госпожа Роиг, упомянул, сколько платит за наем. Если я правильно разобрался в его записях, он снял это жилье четыре года назад, в декабре девяносто девятого. Судя по всему, контракт подписал в последний день прошлого тысячелетия. Хенрику нравились ритуалы? Новогодние ночи? Бутылочная почта? Было ли для него важно подписать контракт в определенный день?

— Я никогда об этом не задумывалась. Но он любил возвращаться в места, где бывал раньше.

— В этом человечество делится на две группы. Тех, кто ненавидит возвращаться, и тех, кто любит. Тебе известно, к какой группе принадлежу я. А ты?

Луиза не ответила. Придвинувшись к компьютеру, она читала текст на экране. Арон встал, пошел к своим птицам. Луиза ощутила инстинктивную тревогу: а вдруг он исчезнет?

Надев пальто, она последовала за ним. Птицы взлетели и попрятались на деревьях. Арон и Луиза, стоя рядом, глядели на море.

— В один прекрасный день я увижу айсберг. Я уверен.