Грег Лумис - Секрет Пегаса
Человек, сидевший перед экраном, тоже будто принадлежал иному времени. Грубую рясу с капюшоном мог бы носить, пожалуй, обитатель какого-нибудь средневекового монастыря. Несмотря на холод, обут он был в ременные сандалии на босу ногу. Он с явным нетерпением дождался, пока загрузится «макинтош», и ввел восьмизначный пароль. На экране появились бессмысленные с виду группы по пять знаков. Убедившись в том, что сообщение принято полностью, оператор пробежался пальцами по клавишам. Случайный набор символов сменился нормальным текстом.
Человек, сидевший за компьютером, дергал подбородком вверх и вниз, вероятно, соглашаясь с тем, что читал. Посредством анонимного, практически не поддающегося обнаружению вторжения во всемирную систему продажи авиабилетов удалось установить, что Лэнгфорд Рейлли вылетел из Майами в Рим. Таким же способом, по записям об использовании кредитных карт, была предпринята попытка выяснить, в какой гостинице он остановился, но здесь результата не было. По всей вероятности, местонахождение Рейлли скоро можно будет узнать из полицейской сети, в которой появится информация из его паспорта. Легче легкого, все равно что виноградину сорвать.
Мужчина за компьютером нахмурился. Он не любил ждать — не для того существовала вся эта электроника.
Ветерок раздвинул туман, словно занавески, будто дух, пытающийся войти в дом, встряхнул стекла, чуть задребезжавшие в свинцовых переплетах, изготовленных руками древних ремесленников.
Однако сидевший в комнате не обратил на это внимания. Он еще раз перечитал сообщение, в задумчивости потеребил серебряную цепочку, висевшую у него на шее. К ней был прикреплен кулон в виде четырех треугольников. Потом он отправил своему корреспонденту инструкцию: «Отыщите Рейлли. Узнайте, кто из его бывших знакомых может находиться сейчас в Риме. Вскоре поисками Рейлли займутся власти. Прежде чем убить его, выясните, что ему известно и с кем он говорил».
Глава 3
1Рим. 13:00
Проснувшись, Лэнг почувствовал, что полностью пришел в себя после долгого бессонного перелета и смены часовых поясов и хорошо отдохнул. Город за окном был почти неслышен. Взглянув на часы, Лэнг сразу понял, почему. Тринадцать ноль-ноль, в это время все учреждения, музеи и даже церкви закрываются на три часа.
Лэнг спустил ноги с кровати, встал и отпер дверь. Выйдя в коридор, он деликатно постучался в общую ванную комнату, не получил ответа и вошел. Внутри все оказалось именно так плохо, как Рейлли и ожидал. Умывшись над щербатой фаянсовой раковиной, он быстро собрался и вышел из pensione.
Стоя в тени подъезда, Лэнг окинул взглядом площадь: нет ли кого-нибудь подозрительного. Совсем маленькие ребятишки с громкими криками гоняли видавший виды футбольный мяч. Старухи, одетые в черное, ощупывали и обнюхивали овощи, выложенные на небольшом прилавке. На противоположной стороне старики сидели за столами перед таверной и потягивали кофе или граппу, посматривая вокруг слезящимися глазами. Лэнг решил, что люди, вышедшие из детского возраста, но еще не достигшие старости, вероятнее всего, находятся в домах, перекусывают и скоро помчатся обратно на работу.
Пересекая площадь, он с удовольствием отметил, что в траттории возле пансиона, той, где плохая еда и еще худшее оформление, посетителей совсем немного.
Он шел, а вокруг суетились кошки. Животным, символизирующим Рим, на самом деле следует считать не мифическую волчицу, а обычного домашнего котика. По их виду трудно было предположить, что они хозяйские, если, конечно, у кошек вообще могут быть хозяева. Но все зверушки казались здоровыми и упитанными. Возможно, именно благодаря им он не видел ни одной крысы. Фонтанчики — всего лишь цементная чашка с трубами для подачи и стока воды — имелись почти в каждом квартале, поэтому ни кошки, ни изредка попадавшиеся собаки могли не опасаться жажды.
Многочисленнее кошек были лишь цыганки. Темноволосые женщины пытались навязывать прохожим розы, хватали за руки, предлагая погадать, кормили детей грудью или бормотали проклятья вслед тем, кто отказывался. Римляне были уверены, что цыгане на самом деле промышляют воровством. Правда это или нет, Лэнг не знал, но на всякий случай переложил бумажник в нагрудный карман.
Почти на каждой площади имелась своя достопримечательность: церковь, статуя или фонтан. Этим дело не ограничивалось. Любой, даже самый крохотный квартал имел собственный запах. Тут преобладал свежесваренный кофе капучино, а за углом оказывался миниатюрный рынок, распространявший дух спелых овощей.
Аромат свежего хлеба даже заставил его остановиться. Лэнг был голоден. Со вчерашнего дня он съел лишь тот невразумительный набор продуктов, который в авиакомпаниях именуется едой. Рейлли повернул направо, в узкую улочку, больше похожую на проход между домами, увернулся от японского мотоцикла, седок которого не слишком хорошо управлялся со своим средством передвижения, и вошел в ресторан под названием «Остерия ден Берли», расположенный на пьяцца Сан-Аполлониа. Ему хотелось надеяться, что блюда из даров моря там не хуже, чем были когда-то.
Через час Лэнг, ощущая во рту вкус приготовленного с чесноком осьминога, вновь вышел на улицу, залитую солнцем. С первым после продолжительного перерыва итальянским ланчем в желудке он направился к северу и вскоре достиг оживленной широкой виа дела Кончилиационе, ведущей к Ватикану. Даже в апреле, до начала туристского сезона, тротуары были полны народа. В витринах красовались всякие безделушки религиозного содержания, небольшие бюсты папы римского, дешевые распятия. Базилика Святого Петра в пластмассовом «снежном шаре» нисколько не удивила Лэнга.
Перед тем как покинуть Атланту, он еще раз позвонил Майлсу, чтобы спросить, нет ли в Риме кого-нибудь из общих знакомых.
Тот был очень насторожен и полюбопытствовал:
— Значит, решил в отпуск отправиться, встряхнуться в Риме, а заодно вспомнить доброе старое время. Скажешь, нет? Мол, и думать забыл о зажигательных бомбах и о смерти сестры…
— Майлс, ну к чему эта подозрительность?
— Работа у меня такая, ты не забыл? Кроме того, если я скажу тебе, кто из людей управления сейчас торчит в Риме, меня запросто посадят в дерьмо, а то и расстреляют.
— Что ты, так теперь не поступают, — возразил Лэнг. — В худшем случае вышвырнут на улицу без пенсии и льгот.
— Знаешь, я столько прослужил, что пусть уж лучше расстреляют.
— Кроме того, я же спрашивал тебя не о том, кто из сотрудников управления работает в Риме, а о наших общих знакомых, — добавил Лэнг.
— Сразу видно настоящего юриста. Из всего вывернешься. Ты уж признайся, зачем это тебе.
— Мне нужно попасть в Ватикан. Вот я и решил, что в управлении могут знать, с кем можно попробовать связаться.
Майлс даже не попытался притвориться, что поверил объяснению.
— Ватикан — это там, где папа с попами, да? Решил загодя подать прошение о канонизации. Скажешь, нет?
— Майлс, ты же добродушный человек, такой цинизм тебе не идет. Мне просто нужно задать одному из святых отцов пару вопросов об искусстве.
Связь была отличной, и Лэнг отчетливо расслышал, как его собеседник недоверчиво хмыкнул.
— Конечно. Если я окажусь на необитаемом острове с Шэрон Стоун, тоже буду с нею только разговаривать. Причем лишь об искусстве.
Лэнг выразительно вздохнул и продолжил:
— Майлс, я говорю совершенно серьезно. У меня есть клиент, готовый выкинуть целое состояние, чтобы побольше узнать об одном произведении на религиозную тему. Лучший из современных специалистов в этой области находится в Ватикане. Сам подумай, зачем я стал бы тебе лгать?
— Затем, зачем и я соврал бы жене, если бы она углядела на моей ширинке следы губной помады. Ладно-ладно. Сам понимаешь, наших людей в Риме я тебе не назову и, как связаться с ними, не подскажу. Но так уж вышло. Я недавно, чисто случайно, услышал, что там в посольстве, в аппарате торгового атташе, работает Герт Фукс.
Лэнг потом не мог вспомнить, поблагодарил он Майлса, прежде чем повесил трубку, или нет. Ведь когда-то именно Гертруда Фукс заставляла его забывать обо всем на свете.
Управление оказалось первым местом работы Рейлли. В мечтах он представлял себя этаким кабинетным Джеймсом Бондом. Как и большинство будущих разведчиков, Лэнг проходил подготовку в Кэмп-Перри, возле Уильямсбурга, в Виргинии. В этом заведении, которое выпускники фамильярно называли фермой, его научили непростым искусствам шифрования и дешифровки, выживанию в любых условиях и обращению с каким угодно оружием, начиная от автоматов и ножей и кончая удавкой и ядом. Его успеваемость оказалась то ли слишком хорошей, то ли чересчур плохой. Это зависело от того, с какой точки зрения посмотреть. Поэтому в четвертый директорат — оперативные работники — он не попал. Вместо этого его отправили в унылый офис, расположенный через дорогу от франкфуртского железнодорожного вокзала, где он сидел целыми днями как сотрудник третьего директората — стратегической разведки. Вместо плаща и кинжала ему пришлось довольствоваться компьютером, спутниковыми фотографиями, газетами стран Центральной Европы и прочими столь же банальными вещами.
