Максим Шаттам - Теория Гайи
— А моя жена? Вы пытались связаться с вашим помощником, который… как вы сказали, его зовут?
— Монговиц. Профессор, я узнавал… Над Полинезией прошла буря. Но не волнуйтесь! В последнем выпуске новостей сказали, что ничего серьезного. Я думаю, им просто нужно время, чтобы восстановить связь.
То, что Петер услышал, очень ему не понравилось. Его охватил гнев, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать ему вырваться наружу. Собственная беспомощность сводила его с ума. Но что толку орать на Жерлана, это все равно не поможет что-то узнать об Эмме.
— Как все удачно, — сказал он. — Одна буря здесь, другая там! Скажите мне, как только что-нибудь узнаете о моей жене. Если завтра вечером новостей не будет, в понедельник утром мы с Беном возвращаемся в Париж. Работает подъемник или нет, делайте что хотите, чтобы спустить нас вниз!
Бен нашел Петера в кабинете, примыкающем к библиотеке. На вытянутых руках он держал лист фольги. Вид у него был такой, словно он нес Святой Грааль.
— Та-дам!
— Что это у тебя?
— Соленое тесто.
— Соленое тесто? — переспросил Петер.
— Да, из этой штуки дети лепят всякие фигурки. Я сделал немножко, а потом заглянул к Луи Эстевенару. Он, как всегда, был в прекрасном настроении, но как только я попросил его сунуть палец в тесто, он чуть не озверел! Мне пришлось сделать это почти насильно. Он и моргнуть не успел, как я сунул его палец в соленое тесто! Потом я высушил это в духовке, и вот!..
Он показал продолговатый кусок теста с четким отпечатком пальца.
— Как ты думаешь, это нам поможет?
— Надеюсь!
Бен сел за компьютер, открыл «Подключение по отпечатку пальца» и как можно аккуратнее приложил вылепленный из теста палец к экрану. Появилось сообщение: «Ошибка. Слишком быстро, попробуйте еще раз». Со второй попытки все получилось.
— Ты гений, — прошептал Петер, не сводя глаз с экрана.
На рабочем столе были только ярлыки «Компьютер», «Корзина» и «Патенты». В папке «Патенты» оказалось более пятидесяти других папок с названиями лабораторий.
— Нам этого не показывали, — заметил он.
Названия стояли в алфавитном порядке. Петер попросил просмотреть их одно за другим.
— Подожди-ка, вернись назад! — приказал он. — Там, в самом начале, «GERIC»!
— Я уже несколько раз видел это название, но это не лаборатория…
Бен попытался открыть папку, но компьютер потребовал ввести пароль.
— Это должно быть что-нибудь простое, — сказал Петер. — В лабораториях тоже используют пароли, и это всегда что-нибудь очень простое, чтобы легче было запомнить.
Он достал ноутбук, который дал им Жерлан, и стал просматривать карточки, которые они заполнили на каждого ученого из команды Грэма. В карточке Луи Эстевенара было указано: «Холост, детей нет».
— Н-да, искать будет сложнее, — заметил Петер. — Давай попробуем его год рождения.
Опять не получилось.
Бен перебрал разные варианты: ввел не все цифры, дату в обратном порядке, — но результат был все тот же: «В доступе отказано».
— Одиннадцатое октября — какой это знак зодиака?
— Весы, кажется. Опять ошибка.
— Введи «Луи». Быстро и просто, — сказал Петер. — Это очень на него похоже.
Он оказался прав. Все содержимое папки «GERIC» оказалось перед ними. В основном там были какие-то тексты, несколько PDF-файлов и изображения.
— Что это за ерунда?
Петер указал на три первые файла: «Люди-вампиры», «Люди-оборотни» и «Демоны».
Другие названия тоже были очень странными. Бен открыл «Выводы», надеясь увидеть большой текст, обобщающий результаты работы, проделанной Эстевенаром. Однако на экране появилось всего несколько строк, и что было удивительнее всего, религиозного характера.
Увидев, к чему мы пришли, мне в голову приходят только мысли о борьбе добра и зла. Зло обрушится на землю, теперь я в этом не сомневаюсь. Если Бог существует, Он должен быть милостив и всемогущ. Если бы Он был всемогущ, он мог бы уничтожить Зло. А если бы Он был милостив, то ЗАХОТЕЛ бы его уничтожить.
Но Зло уже здесь.
Я думаю о первых людях, об Адаме и Еве: их изгнали из рая за то, что они ослушались Бога. Их дети, Авель и Каин, стали жертвой и убийцей. Следующие поколения погибли во время потопа, потому что тоже плохо себя вели. А на что надеяться нам?
Зло здесь, несмотря на всемогущество и милость Бога.
Значит, Бога нет.
Или Ему наплевать на нас.
И на наши несчастья.
Потому что Он сам создал нас несовершенными. Обреченными на провал.
Мы просто игрушка в руках жестокой космической силы.
И то, что мы сотворили здесь, только подтверждает это.
20
Крутые вершины Фату Хива были похожи на голову доисторического животного, которое оно высунуло из черной воды.
Надвигалась ночь, и окна пустых домов сверкали как множество глаз на этой странной голове.
Тим энергично баррикадировал двери и окна в доме, который они выбрали для ночлега, а Эмма включила электрогенератор. Ей хотелось, чтобы ночью улицы были освещены. Пока еще не совсем стемнело, она помогла придвинуть к входной двери тяжелый буфет и сундук. Ставни были закрыты, окна заколочены досками — Тим все предусмотрел.
Он вытер лоб и рухнул на диван:
— Думаю, теперь дом выдержит.
— Вы думаете, это действительно было необходимо?
Тим посмотрел на результаты своих трудов:
— По крайней мере, сможем спать спокойно.
В руках у Эммы был электрический фонарик, их единственный источник света.
— Надеюсь, что завтра мы посмеемся над собой, — призналась она.
Тим принес из чулана керосиновую лампу, зажег ее, и сразу показалось, что в гостиной стало теплее и уютнее. Эмма принесла в гостиную то, что нашла на кухне, этого должно было хватить на скромный ужин. Тим стал резать колбасу, а Эмма чистила креветки.
— Могу я спросить, зачем вы сюда приехали? — спросил Тим.
Эмма рассмеялась:
— Я и сама не знаю.
— Как это?
— Я палеоантрополог. Европейская комиссия отправила меня сюда, не сказав зачем.
— И вы согласились?
— Сложилась чрезвычайная ситуация, они сказали, что я нужна им. — Эмма усмехнулась. — Я была уверена, что все узнаю, прибыв на место. Вот всё и прояснилось! Понимаю, насколько глупо я поступила, но… немного тайны в жизни ученого — разве от этого можно отказаться? Они раздразнили наше любопытство, мое и мужа… И вот что из этого вышло!
— Ваш муж тоже должен приехать?
— Нет, его отправили в другое место. Надеюсь, что у него всё в порядке. Он вместе с моим братом.
— Ну и ну! Какая, оказывается, у вас семья!..
— Да, — вздохнула Эмма. — Теперь, когда я тут застряла, то начинаю думать, что всё это было неспроста.
— Что вы имеете в виду?
— То, что нас так срочно вызвали всех троих, ничего не — объяснили… Наверное, и правда случилось что-то серьезное. Хотя не стоит сейчас так думать, а не то я совсем упаду духом! Лучше расскажите о себе. Вы ведь не отсюда, я права?
Тим улыбнулся:
— Да. Я здесь всего полтора года.
— У вас нет местного акцента.
Он кивнул:
— Я вырос в Бордо, в семье виноделов.
— Ничего себе! Как же вас сюда занесло?
Тим посмотрел ей в глаза:
— Это очень личное.
— Простите. Я не хотела быть невежливой.
— Думаю, — сказал он тихо, — раз уж мы оба так далеко от дома, да еще и в таких обстоятельствах, я могу вам рассказать…
Эмма внимательно его слушала.
— Я был ветеринаром, — начал Тим. — Два года проработал в клинике, а потом стал задыхаться, мне было там тесно… Мне нужен был простор, перемены!
— Это действительно так и было?.. Или вы просто сбежали от несчастной любви? — спросила Эмма.
Тим опять улыбнулся:
— И то, и другое. В общем, я уехал — сначала на шесть месяцев в Южную Африку, потом на год в Кению, в заповедник Масаи Мара. Я много работал со слонами и стал отличным специалистом. Ко мне всегда обращались, если нужно было оказать помощь пострадавшему слону.
— Пострадавшему?
— Да, от рук человека. Говорят, у слонов хорошая память, и это правда. В детстве они видят, как браконьеры истребляют их родителей. Малышей не трогают, потому что у них слишком маленькие бивни. Они растут, помня о бойне, о людях, шагавших по телам их умирающих родителей и рвавшим на части еще живую плоть. И позже их реакция на человека может быть совершенно непредсказуемой. Особенно у тех слонов, которые постоянно имеют дело с людьми, например катают туристов. В один прекрасный день слон нападает на автомобиль или группу прохожих. Какая-нибудь деталь, жест, цвет, звук пробуждают давно забытое воспоминание, и слон может взбеситься.
— Я считаю, что браконьерам нужно давать пожизненный срок! — воскликнула Эмма.
Тим глубоко вздохнул:
