Майкл Грубер - Долина костей
За книгу я взялась тем же вечером и должна признаться, что очень многое в ней оставило меняв растерянности, главным образом ссылки на другие, незнакомые мне произведения и философские термины. Мне пришлось заглянуть в Вагнера и прошерстить всех греков, которых он упоминает в энциклопедии, что уже само по себе было неплохо. Но основной смысл прочитанного до меня дошел, и это просто не могло не воспламенить эмоциональную четырнадцатилетнюю девицу, обуреваемую жаждой мести. Воля к власти! Тирания слабых! И к чертовой матери все это христианское лицемерие, всех этих поганых ханжей-методистов. Рабы, вот они кто! Я распалилась настолько, что совершила нечто вроде ритуального богохульства, пробравшись в молитвенный дом на Эмити-стрит и заставив Хантера оттрахать меня там, подвывая и хохоча, словно гоблин.
Когда Орни Фой вернулся, я была готова сидеть у его ног и впитывать мудрость. Ницше оказался прав: западное общество было безнадежно декадентским и неумолимо скатывалось к хаосу, атлант стряхивал ношу с плеч, фундаменталисты и евреи, управляющие страной, пытались превратить нас в нацию депрессивных рабов. Но это не могло продолжаться до бесконечности. Ясно ведь, что на носу экологическая катастрофа, эпидемии невиданных, обусловленных загрязнением воды и атмосферы болезней, да еще и разорение, вызванное губительным для страны засильем эмигрантов. Экономика развалится, потому что слабые, не способные достичь процветания, завидуя успешности сильных, опутали их по рукам и ногам узами своих лживых правил и законов. Вся эта фальшивая система неизбежно рухнет… но после этого коллапса из скрытых крепостей явятся во всеоружии уцелевшие избранные и востребуют мир славы, чести и варварской красоты.
И много чего в том же духе. Я на самом деле не особо задумывалась о мире, разве что презирала его, так что учение Орни пало на благодатную почву. В пустошах Виргинии у него имелась нелегальная плантация, где он, не считаясь с рабским правительством, выращивал травку и откуда после катастрофы должно было начаться распространение новой цивилизации. Само собой, я видела себя в рядах избранных: по моему разумению, в четырнадцать лет все в каком-то смысле фашисты. А еще он рассказал, что платит Рэю Бобу, чтобы тот не мешал Хантеру обстряпывать в округе свои делишки, о чем я могла бы догадаться сама, поскольку умишком Хантер явно не вышел. Наши с Орни философские разглагольствования нагоняли на него тоску, и он обычно балдел в наушниках от какой-нибудь музыки, пока его дядя насиловал мое сознание, как когда-то Рэй Боб Дидерофф мое тело. Это было здорово, лучше любого наркотика, а самое забавное заключалось в том, что тело мое, которым я изо всех сил вертела у него под носом при каждом удобном случае, похоже, ничуть его не интересовало. В те времена такую одежду, какую теперь продают на каждом углу хоть маленьким девочкам, носили только профессиональные проститутки, но все футболки у меня были тонюсенькие, а джинсы в обтяжку: чего я только не выделывала, даже соски ледышками натирала, чтобы торчали, но он — ноль внимания. Вот мне и приходилось, трахаясь с Хантером, воображать, будто это Персиваль. Время между тем шло, снова настала весна, а там и канун Дня Памяти павших. На праздник полиция всегда устраивала пикник с барбекю, а поскольку Рэй Боб был у копов шефом, нам с мамой пришлось туда пойти. Матушка, к немалому моему удовольствию, все чаще срывалась и закатывала истерики на публике; Рэй Боб заставлял ее пить все больше таблеток, но вот толку от этого, по-моему, не было. Я видела, как Рэй Боб шептался на той вечеринке с доком Хермом, поглядывая туда, где мама глушила пиво, закусывая черно-зелеными капсулами с порошками, которые, видимо, должны были вернуть ей душевное равновесие.
После пикника я тайком улизнула с Хантером, и мы отправились на пляж, послушали там музыку, толкнули отдыхающим наркоты, пару раз перепихнулись прямо на песке, а когда я сказала, что хочу вернуться домой и принять душ, он подвез меня и высадил в конце улицы. К дому вела длинная дорога, и, пройдя примерно половину пути, я услышала крики и плач, а когда вошла, увидела, что ревут Эсмеральда и Бобби Энн. Они находились на кухне. Эсмеральда посмотрела на меня и затарахтела что-то по-испански, но я ее не поняла и пошла посмотреть, в чем дело.
Рэй Боб валялся в комнате Бобби Энн, у подножия того самого кресла, с расстегнутой ширинкой и башкой, расколотой пополам — две половинки черепушки так и болтались на шее. Пуль ему в котелок она всадила куда больше, чем требовалось, но и сама недалеко ушла. Сидела в гараже, в своем желтом «мустанге», и вид у нее был такой, словно она собралась куда-то уехать, и уехала бы, не будь она мертвой. Говорят, что женщины никогда не стреляют себе в голову из боязни дурно выглядеть после смерти, и матушка этой традиции не нарушила: приставила дуло кольта «питон» к грудине, так что выстрел вынес большую часть ее крохотного холодного сердца на заднее сиденье. Помещение пропахло пороховой гарью, кровищей, дерьмом и перегаром, так что я там надолго не задержалась.
Откровенно говоря, я не верила, что матушка наложит на себя руки, скорее уж ожидала, что она сделает ноги, но случившееся меня особо не ужаснуло. По правде говоря, я больше огорчилась, когда увидела, что она заодно грохнула и Джона Дидероффа, который, насколько мне известно, никогда ничем ее не обижал. Наверное, он просто подвернулся под горячую руку, а может быть, ей просто не понравилось то, что он выглядел как маленький Рэй Боб. Это произошло, когда Эсмеральда с девочкой отлучились за покупками, а то, надо думать, она шлепнула бы и их. Рэй-младший уцелел благодаря тому, что тусовался в тот вечер с приятелями на пляже: по этому поводу я решила, что нельзя же, в конце концов, получить все сразу. Да, тогда я воображала себя «белокурой бестией» и думала соответственно.
Кольт «питон», само собой, принадлежал Рэю Бобу, владевшему примерно дюжиной единиц стрелкового оружия. Он, помимо всего прочего, являлся президентом Национальной стрелковой ассоциации округа и выполнял все правила безопасного хранения оружия, так что его стволы постоянно находились в большущем сейфе, закрывавшемся на ключ и кодовый замок с пятью кнопками. Производитель предоставил в комплекте с сейфом два ключа, и один из них хранился в ящике для инструментов на высокой полке в сарае, пока я не прикарманила его, когда Рэй Боб засадил меня туда под замок. Предполагалось, что он по-прежнему лежит в пластиковом конверте производителя вместе с карточкой, на которой была отпечатана нужная цифровая комбинация. Заодно Рэй Боб хранил в оружейном сейфе и свои педофильские порнографические картинки — я это выяснила, когда залезла туда, проверяя ключ. Я забрала несколько изображений маленьких девочек, державших в руках здоровенные волосатые члены в состоянии эрекции или лежавших на постелях, раздвинув ноги и выставив напоказ свои причиндалы, и несколько недель назад оставила их вместе с конвертом на маминой тумбочке. К моему удовольствию, она заграбастала подарочек: интересно, кого она собиралась поблагодарить за него? Мне и словечком не обмолвилась, хотя, впрочем, к тому времени матушка соображала не слишком четко.
На самом деле подбросить ключ и цифровой код заодно с порнушкой было плевым делом по сравнению с затеей подменить весь имевшийся в доме транквилизатор либриум, высыпав из каждой долбаной капсулы во всех баночках снотворный порошок и насыпав туда кукурузного крахмала. На это потребовалось много времени. Матушка, надо думать, почувствовала себя несколько странно, когда, по прошествии стольких лет, вдруг вернулась к реальной жизни, и теперь, без воздействия привычного средства, никак не могла заснуть под раздражающий скрип качалки и тихий, вкрадчивый голос, читавший «Ветер в ивах» в комнате ее драгоценной малышки. Она налегала на выпивку, но вы знаете, что алкоголь не оказывает такого снотворного воздействия, как либриум, и, кроме того, он не подавляет приступов немотивированной агрессии. А напротив, частенько их вызывает. Напившись, мамаша всегда слетала с катушек, это все Буны знали, поэтому она и старалась сгладить воздействие бухалова, заедая его успокоительным.
Я притормозила у кухни, крикнула Бобби Энн: «Это ты во всем виновата!» — и подхватила собранную заранее сумку. Когда послышался вой полицейских сирен, я села на свой велик и покатила к Хантеру рассказать ему, что нам нужно сделать.
Глава шестая
Кабинет психотерапевта выглядит просторным и светлым, стены покрыты серовато-коричневой рисовой бумагой, оживляемой несколькими картинами и гравюрами на морскую тематику: парусные корабли и виды тропических побережий соседствуют с дипломами и почетными грамотами в аккуратных рамках и с заключенной под стекло моделью яхты. Из обстановки в помещении выделяются письменный стол красного дерева, стандартная кожаная кушетка, кожаные же кресла и длинный жертвенный столик из розового дерева, уставленный образчиками гаитянского и кубинского народного искусства — статуэтками святых и демонов.
