Самый жаркий день лета - Абдулла Киа
Он поцеловал ее в макушку, потерся носом о мочку уха.
— Конечно.
Лейла бессильно повисла на муже, и они побрели к дому. Она вцепилась пальцами в ладонь Уилла, будто он пытался убежать. Обхватив жену одной рукой, Уилл нашептывал ей на ухо успокоительные нежности, пока они не дошли до площади Тредегар. Лейла поглядела в конец улицы, туда, где ее дом почти смыкался с домом Ясмин, стоявшим за углом.
— Они так близко. Мне никуда от этого не сбежать.
— Я понимаю, солнышко.
В доме они сразу прошли в кухню. Уилл поставил на стол ее пакет с продуктами.
— Прости, что не смог быть рядом. Мой редактор требует… — Увидев недовольный взгляд супруги, Уилл махнул рукой и забросил оправдания. — Неважно. Сейчас я с тобой, и все будет хорошо.
Он снова притянул Лейлу к себе, и они долго стояли молча, обнявшись, ощущая странную близость, в которой застревают пары, не в силах окончательно разойтись.
Потом Лейла чуть отстранилась.
— Я разрыдалась в супермаркете. Как раз перед твоим приходом.
— Милая! — Уилл, не отпуская ее, потянулся к столу, чтобы достать салфетку из серебряной салфетницы.
Лейла вцепилась в кусочек бумаги.
— Я просто… Просто слонялась по дому, делала вид, что все в порядке, а потом пришла в магазин, и та женщина была так добра ко мне, и я… распустила нюни.
Уилл нежно погладил ее по подбородку.
— Ты всегда пытаешься все решить самостоятельно.
Лейла подняла на мужа глаза, почувствовав щемящий приступ желания.
— Мне тебя не хватало.
Он опустил голову.
— Мне тебя тоже. — Помолчав, он показал ей на стул: — Сядь. Я приготовлю ужин.
Лейла покорно выполнила указание. Ее радовала легкость, с которой Уилл ориентировался на ее кухне.
Она смотрела, как супруг безошибочно порхает от шкафа к шкафу. Сначала Уилл разобрал пакет из супермаркета, недовольно поцокал языком при виде готовой лапши, убрал продукты в холодильник. Выбрал из овощей перезрелые, разложил на разделочной доске. Он обожал готовить: изысканная кухня тешила его самолюбие и подтверждал имидж альфа-самца. Ясмин, тоже фанатка кулинарии, иногда готовила с ним вместе, охая и ахая при виде плиты с шестью горелками и огромного американского холодильника.
В такие моменты Лейла и Эндрю сидели за столом и хитро переглядывались, пока их партнеры страстно обсуждали мелкие детали вроде того, стоит ли тушить маринованное филе лосося на водяной бане или запекать в духовке в банановом листе. Те вечера были такими уютными и теплыми. Но теперь безвозвратно ушли в прошлое.
Уилл на скорую руку приготовил пасту с соусом из трюфелей и шалфея. Порывшись в винном шкафу, он извлек оттуда бутылку белого и поставил все на стол. Зажигая свечи, он внимательно посмотрел на супругу.
— Ты справляешься, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.
— Я… — Лейла не сдерживала эмоций, ее неловкие движения выдавали переживания, будто они были совсем близко, под тонким слоем кожи. Чиркни ногтем — и хлынет страдание. — Я не перестаю думать про то утро.
— Хочешь поговорить? — мягко поинтересовался Уилл.
— Я… понимаешь, у меня в голове будто чистый лист. — Лейла несколько раз сложила влажную салфетку. — Я перебираю в голове каждый момент и пытаюсь понять, где отключилась. Виноват даже не звонок из офиса. Как только Макс оказался в машине, я забыла о нем, будто кто-то на выключатель нажал. Я думала о чем угодно — о чертежах, о встрече, о том, успею ли выйти на пробежку… Но ни разу не подумала о том, что мне надо отвезти ребенка в детский сад. В голове ничего не было.
Уилл пригубил вина, внимательно глядя на жену. Лейла беспомощно развела руками.
— Если бы он пошевелился или издал какой-нибудь звук, сделал бы хоть что-нибудь, я бы вспомнила, что он в машине, но он спал молча, его вообще не было слышно, и вот… и вот я забыла.
Уилл протянул руку и сжал ее запястье чуть крепче обычного.
— Как ты себя чувствовала, когда поняла свою ошибку?
Рука начала потеть, и Лейла аккуратно избавилась от хватки Уилла.
— Ударилась в панику. Знаешь, такая абсолютная паника, как будто пожарная сирена в голове орет. Я знала, что произошло, еще до того, как открыла дверцу машины. Меня просто разрывало на куски. — Она съежилась. — Я до сих пор не могу поверить, что допустила такое.
— Это не твоя вина, — Уилл придвинул свой стул ближе к ней. Ножки скрипнули, царапнув дубовый пол. — Эй, — муж подождал, пока Лейла не поглядит на него, и настойчиво повторил: — Это не твоя вина.
Она фыркнула.
— Конечно, это моя вина, Уилл.
В глазах у него что-то мелькнуло, какая-то злая искорка, но он возразил:
— Нет, Лейла. Ты оказывала им большую услугу. Ты этого не видишь, но они постоянно пользовались тобой.
— Нет, Уилл, они…
— Так и есть, Лейла. И ты это прекрасно знаешь. Господи, да они сели тебе на шею. Во-первых, переехали поближе, чтобы ты могла чаще помогать, — причем деньги на переезд тоже дала им ты. А между прочим, Эндрю зачем-то купил новую машину.
— Уилл.
Но его уже понесло:
— Они просили тебя нянчиться с ребенком каждую неделю, зная, как это тебя ранит.
— Они не знали.
— Да конечно знали! Мы пытались зачать годами. Как они могли не понимать, насколько тебе тяжело приглядывать за Максом? Глядеть, как он кричит, что хочет к маме. Любить его больше всех на свете, но знать, что ты ему всего лишь тетя?
— Хватит! — обрубила Лейла тираду мужа. Она не хотела этого слышать, хотя понимала, что муж говорит правду. У нее случались периоды, когда сидение с Максом превращалось в сущую пытку, и Ясмин тут была ни при чем. Возможно, сестра с мужем и правда злоупотребляли иногда ее отзывчивостью, но для этого, в конце концов, и нужна семья.
Уилл отвел с ее лица непослушный локон.
— Ты оказывала им услугу. Эндрю мог не бежать на работу поджав хвост, и он прекрасно это знал, но предпочел скинуть ребенка на тебя, вместо того чтобы выдержать неприятный разговор с боссом. Это его вина. Не твоя.
Лейла не стала возражать, потому что промолчать было проще, чем настаивать на правде. Она знала, что виновата, и ей нужно было это самобичевание.
Они долго разговаривали, наблюдая, как свет уходящего солнца ползет по стене кухни. Даже когда стало совсем темно и свеча догорела, супруги не встали, чтобы зажечь свет. Уилл вылил остатки вина в ее бокал.
— Можно мне остаться сегодня? — спросил он.
Лейла не спешила с ответом.
— Я думаю, это плохая идея.
— Ну пожалуйста!
— Брось, Уилл, — мягко возразила она.
Он карикатурно наклонил голову и сложил брови домиком.
Лейле понадобилось все самообладание, чтобы не сдаться.
— Не сегодня.
Уилл нехотя поднялся.
— Хорошо, если ты считаешь, что так будет лучше. — Он потянулся к ней и поцеловал в губы, одной рукой зарывшись ей в волосы, а другой придерживая за шею.
Лейла судорожно выдохнула, чувствуя, как накатывают старые эмоции.
— Уилл, можем мы поговорить, когда это все закончится?
Он мягко кивнул:
— Я буду счастлив. — Поцеловав ее еще раз, он ушел.
Лейла собрала тарелки и поставила их в посудомойку, потом взяла недопитый бокал и пошла в гостиную к дивану. Вспомнила кассиршу в супермаркете, которая пробила ее оборону. В тот момент Лейла жалела, что рядом нет матери, но сейчас, одна в своем доме, она достаточно успокоилась, чтобы признать горькую правду: мать не смогла бы ей помочь. Она была взбаламошной и непрактичной, постоянно вляпывалась в какие-то финансовые пирамиды и дешевые аферы. Когда Лейле было двенадцать, мама постоянно твердила, что в следующем году они полетят в Канаду. «Первым классом!» — повторяла она. Будучи слишком юными, чтобы усомниться в ее словах, Лейла и пятилетняя Ясмин вечера напролет проводили в мечтах о том, что их ждет в Канаде: лыжи, санки, белые медведи! Девочки не могли знать, что мать взялась за надомную работу, угодив на низшую ступеньку гигантской финансовой пирамиды. Получив после двух месяцев работы письмо с тремя фунтами стерлингов, мама впала в уныние. Они всегда использовали этот эвфемизм — «уныние». Мать могла месяцами лежать в пыльной комнате с закрытыми шторами, снедаемая мигренью, постанывая от каждого шороха.
