Зухра Сидикова - Стеклянный ангел
На другую полочку, ту, что висела над Ясиной постелью, Надя решила расставить стеклянную коллекцию. Это было все, что осталось Ясе от ее деда. Надя вспомнила, как внешне спокойно Яся восприняла известие о смерти старого стеклодува. На похоронах она стояла с окаменевшим лицом и только сильно сжимала Надину руку, так что у той потом еще долго болели пальцы.
После кладбища отправились на окраину, к ветхому дому с пристроенной мастерской, побродили по двору, зашли в комнаты. Яся как села у входа на покосившийся стул, так и сидела, не вставая все то время, пока они были в доме.
Вера Алексеевна сказала, что нужно собрать самое ценное. Яся не сдвинулась с места, а Надя быстро прошлась по дому, соображая, что можно взять.
Вера Алексеевна тоже открывала шкафы, перетряхивала постель, потом села рядом с Ясей, сказала, вздохнув: «Да тут и взять ничего, все рухлядь…»
Потом взглянула на Ясю, вспыхнула, запричитала: «Прости, девочка, прости родная!», обняла ее. У Яси слезы покатились из глаз, а Надя достала из шкафа какой-то старый ящик и стала складывать в него стеклянные фигурки. Она помнила: дед говорил, что некоторые из них очень дорогие.
В детдоме она выпросила у завхоза коробку от нового телевизора, подаренного спонсорами. И старательно упаковала все фигурки, обложив их ватой и старыми газетами. Спрятала под свою кровать, пусть лежат до поры до времени.
Теперь, пожалуй, пришло время. Теперь у них с Ясей свой дом, пусть даже временный, и теперь можно извлечь всю эту красоту на божий свет.
Надя аккуратно расставила на полке фигурки, переливающиеся в солнечном свете, проникающем в комнату через вымытые окна, и только шесть одинаковых стеклянных ангелов с крошечными весами выставлять не стала, полюбовалась только и снова убрала. Она хранила их отдельно в коробке из-под туфлей, подаренных ей в детдоме на выпускной после окончания девятого класса. Туфли оказались малы, уезжая, она подарила их девочке-восьмикласснице, а вот коробка пригодилась.
И был у нее еще один стеклянный ангел, свой собственный Ангел покаяния — тот, которого подарил ей Ясин дед. С этим ангелом она никогда не расставалась, носила всегда с собой в сумочке или в кармане, и без него из дома никогда не выходила.
— Вот это да! Надя, как тебе это удалось?
На пороге стола Яся.
Светлые легкие волосы падали на плечи, загорелая кожа светилась, мило морщилась переносица. Она улыбалась, и все в ней улыбалось, улыбались голубые глаза, улыбались розовые губы.
На нее невозможно было сердиться, и вся обида, которая копилась у Нади в течение этих авральных дней, тут же куда-то исчезла.
— Тебе нравится? — спросила она.
— Спрашиваешь! Когда ты только успела? Спасибо тебе, у тебя руки золотые… и руки и голова… Что бы я без тебя делала? — Яся прошлась по комнате, легко до всего дотрагиваясь. — Мне очень, очень нравится.
Она встала перед зеркалом, расчесала волосы.
— Ромка зовет нас прогуляться по городу.
— Вы еще не нагулялись? — Надя старалась не злиться, улыбалась через силу.
— Но ведь сегодня последний день перед учебой, — протянула Яся, — я тут с одним старшекурсником познакомилась, он говорит, что во время учебы невозможно будет никуда вырваться. Так что собирайся скорей! Где твое голубое платье? И давай я тебя причешу как следует.
— Нет, я никуда не пойду, — сказала Надя и легла на свою кровать у окна поверх пушистого в пунцовых розах покрывала. — Я устала, и тебе тоже не мешало бы отдохнуть. Ты хоть спала на этой даче?
— Почти нет, и мне не хочется, только голова звенит. На даче было здорово, мы в лес ходили за грибами, представляешь, набрали полную корзину. Потом жарили с луком и картошкой, так вкусно было. Вечером на речку пошли, разожгли костер огромный, плясали вокруг. Весело было, я танцевала, танцевала! — раскинув руки, Яся закружилась по комнате.
— А Ромка? — спросила Надя.
— Ромка? Ну ты же его знаешь, ходил мрачный, как Отелло, ревновал ко всем, в драку лез. Генка пригласил меня танцевать, так Ромка чуть его не прибил. Почему, говорит, он тебя лапает? Я психанула и убежала.
— Куда убежала?
— А куда глаза глядят. По берегу… Уже темно было, там коряги какие-то на берегу, лодки старые. Потом дождь начался, я спряталась в каком-то сарае лодочном, развалившемся. Села и реву, а тут Ромка… Он нашел меня, представляешь? Ночью, посреди всего этого хлама…
— И что потом? — спросила Надя, все больше мрачнея.
— Потом… — Яся усмехнулась, — потом все и случилось.
— Что — все?
— Ну что ты все выспрашиваешь? Сама не понимаешь, что случилось? — засмеялась Яся. — Он просто сумасшедший какой-то! Синяков мне понаставил, до сих пор все тело болит… Ты чего на меня так смотришь? Не смотри так! Сейчас испепелишь меня взглядом.
Надя отвернулась к стенке.
— Ты расстроилась? — спросила Яся. — Хочешь, я поговорю с Ромкой? Он и твой первый раз сделает незабываемым.
Надя резко повернулась, села на кровати.
— Какая ты, — принужденно рассмеялась она, — не поймешь у тебя никогда, шутишь ты или серьезно. Даже сердится на тебя не могу.
Яся подошла, присела рядом, обняла подругу за плечи:
— Я знаю, что ты не меня никогда не рассердишься, вот и несу, что в голову взбредет. Не обижайся, ладно? — она прижалась щекой к лицу Нади. — Я ведь знаю: сильнее, чем ты, никто меня любить не будет.
— Привет, красавицы! — раздался голос у двери. Девушки обернулись.
На пороге стоял невысокий плечистый парень — синеглазый, светловолосый. Девичья присуха, как называла его Вера Алексеевна.
— Ну что, девчонки, собрались?
— Надя отказывается идти с нами, — улыбаясь, сказала Яся.
Надя встала, отошла к окну.
— Почему отказываемся? — Ромка прошелся вокруг Нади. — Почему ударники труда не желают отдохнуть?
Надя не ответила. Она всегда терялась в его присутствии.
Ромка взял со стола яблоко, сел на койку рядом с Ясей.
— У вас здесь теперь… как у бабушки, — он притянул девушку к себе.
— У какой еще бабушки? — серьезно спросила Яся.
— У какой-нибудь.
— Глупый ты, — сказала Яся, и они поцеловались.
Надя отвернулась. Там за окном не было ничего интересного. Пустырь, автобусная остановка. На горизонте две высоченные фабричные трубы.
— Яся, ты есть будешь? — спросила она, царапая стекло ногтем. — Я щи приготовила.
— Ух ты! Щи? — Ромка встал, подошел к Наде. — Я люблю щи! Почему ты мне не предлагаешь?
— Пожалуйста, — стараясь казаться равнодушной, пожала плечами Надя, — мне не жалко, я полную кастрюлю сварила.
— А какие щи? — спросил Ромка. — Диетические?
— Вегетарианские, — поправила она его, — нам за весом следить надо. Тебе, кстати, тоже не мешало бы.
— Что это ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что я толстый?
Он расстегнул рубашку, встал перед Надей:
— Потрогай, ни грамма жира! Одни мышцы!
Наде очень хотелось потрогать, но она заметила насмешливый взгляд Яси и сказала:
— Вот именно одни мышцы, и в голове, похоже, тоже.
Ромка начинал злится, у него даже желваки заходили. Надя видела, что он сдерживается, чтобы не нагрубить ей в ответ.
— Ну хватит вам, — сказала Яся, — опять вы ругаетесь. Ну, давайте щей поедим что ли? Кушать уже хочется.
— Нет, — запротестовал Ромка, — каких еще щей? Там уже ребята ждут. Пошли, поедим пиццы, немного выпьем. Когда еще придется?
— Я не пойду, — Надя упрямо сжала губы.
— Ну и оставайся, — усмехнулся Ромка, — а мы пойдем.
— Нет, — сказала Яся, — я без нее тоже не пойду.
— Ну ты чего? Договаривались ведь.
Когда Ромка расстраивался, у него становилось такое забавное лицо — совсем как у маленького. Надя не могла смотреть на него без улыбки. Она опустила голову, чтобы он не заметил, какой у нее взгляд.
— А ты уговори ее, — сказала Яся, — может, получится.
— Пойдем, Надя, — попросил Ромка. — Ну чего дома сидеть?
Надя отрицательно покачала головой.
— Она хочет, чтобы ты ее поцеловал, — неожиданно вставила Яся, — и тогда она пойдет. Она сама мне об этом сказала.
Надя от возмущения даже не нашлась, что ответить, чувствуя, как загорелось лицо и уши.
Ромка усмехнулся и пошел на нее.
Надя испугано смотрела на него и молча отступала к стене.
Он встал перед ней, взял ее за плечи и прижался губами к ее губам. У Нади перехватило дыхание, ей показалось, что она сейчас упадет. Но Ромка очень крепко ее держал и целовал так, словно сейчас наступит конец света.
Наконец она пришла в себя, оттолкнула его. С негодованием взглянула на Ясю и выбежала из комнаты.
* * *Яся нашла ее в каморке под лестницей. Надя сидела на колченогой табуретке среди веников и тряпок и в который раз прокручивала в голове эти несколько секунд. Ромкины теплые губы, его крепкие руки и это невыносимое чувство любви к нему, любви, которую ни в коем случае нельзя показывать, и о которой все равно знают… И Яся, и Ромка… Знают и смеются…
