Александр Варенников - Таблетки
Оргия сотен тысяч картонных персонажей, выдуманных лишь для того, чтобы создать вокруг меня иллюзию реальности.
Удар по лицу вернул меня к реальности. Он буквально вбил в меня ее частицы, пронзил ими мои глаза и мозг. Это случилось на подземной парковке, прямо около моего седана небесного цвета.
Я шел по парковке, насвистывая мелодию песни «Mr. Sandman» группы The Chordettes. Старой такой песни, родом из 50-х годов. Мне казалось, что я не шел, а плыл. Ласковое течение несло меня к машине, в то время как со спины ко мне подошли трое.
Они ничего не сказали мне перед тем, как напасть. Окружив меня, они переглянулись. Двое высоких и крепких. Третий — худощавый, с омерзительно иссушенным лицом. Взгляд его с бешенством скользил по мне. Все трое были одеты в черные кожаные куртки и джинсы. Мне это показалось весьма забавным.
— Да у нас тут флешмоб! — выпалил я, дергая слова за каждую букву. — А вы кто, ребята из 90-х?
Страшно ли было мне? Думается, что я даже не понял, какая угроза нависла надо мной, оттого реакция моя была неоднозначной. Время замедляло ход, как в современном кино. Я не решался сделать ход первым. Любой мой шаг был обречен на провал.
Этот удар, произведенный, к моему удивлению, худощавым, не повалил меня на землю. Мое лицо, конечно, описало дугу, да и кровь брызнула через приоткрытую щеку на рубашку, но я удержался на ногах.
Следующий удар пришелся мне в ухо. Подключился один из здоровяков. Звоном пронзило мою голову. Так звенели колокола церквей. Так звенели испорченные механизмы перед тем, как испустить свой механический дух. Я, пошатнувшись, упал набок.
Асфальт, которого я касался пальцами рук, еще никогда в жизни не казался мне столь реальным, как тогда. Вместо того, чтобы защищать себя, я стал щупать этот асфальт. Я прислонился к нему лицом, дабы вдоволь насладиться ощущением реальности. Мне хотелось врасти в асфальт так, как ноготь врастает в кожу пальца ноги.
Ощутить асфальт всем телом мне помог удар ногой по спине. Высвободив воздух из легких, я стукнулся грудью и носом. Кровь рванула из ноздрей. Она была теплой, хоть и не настолько, чтобы согреть меня. Кровь, которую я пускал, чтобы призвать к себе акул. Добыча, господа. Налетайте!
В моей голове кадр за кадром проносились фрагменты порнофильма, в котором группа мужчин по очереди (а иногда и разом) совокуплялась с одной женщиной. Смена поз и стоны; растягивающаяся от неестественности женская плоть; похотливые улыбки мужчин, выстроившихся в ряд со своими огромными агрегатами в руках, готовыми выплеснуть все семя наружу — это возбуждало во мне животное чувство, которое разрывало меня на части. Я наслаждался болью и стонами жертвы современного извращенного мира.
И теперь я чувствовал себя той самой жертвой. Быть может, я хотел, чтобы меня унижали так, как унижают молодую студентку, решившуюся заработать легкие деньги, но не подозревавшую, что секс с пятью мужчина сразу чреват болью и моральным разложением. Я чувствовал, что таким образом я становлюсь ближе к реальности. Асфальт, на который капала моя кровь… Он, подобно отражению в зеркале, столь привычному, давал мне понять: я существую!
Тем временем удар следовал за ударом. Тело мое сгруппировалось будто бы само по себе. Я был похож на сорвавшуюся пружину, бесконтрольную, слабую.
— Еще! — заорал я как бешеный. — Давай, еще!
Худощавый от неожиданности отпрыгнул в сторону. Его мерзкая физиономия покрылась налетом озадаченности. Двое других перестали наносить мне побои, отошли в сторону.
— С него хватит, — сказал худощавый. — Да он больной какой-то!
Я улыбался ему своим окровавленным ртом лишь потому, что мне хотелось улыбаться. Не потому, что так было нужно. Не для того, чтобы устрашить врага. Нет! Я лишь чувствовал себя самим собой. Я был реальным.
— Еще!
Я кричал им вслед, но они уже спешили скрыться в темноте ночи, которая опустилась на город столь стремительно. Вокруг не было ни души.
Встав на четвереньки, я направился к машине. Она была так близко и так далеко одновременно. Привычные глазу расстояния рассчитывались по привычной скорости передвижения. Я же был в необычной ситуации. В моем мозгу возник диссонанс.
Повеяло холодом. Я мог бы просто смириться с тем, что умираю, но был слишком счастлив снова оказаться реальным, чтобы вот так просто взять да умереть. Я хотел почувствовать поцелуй Лили на своих губах. Красная помада. Кровь. Она казалась липкой. Она тоже была реальной.
Фотография на асфальте. Дверь. Просто очень знакомая дверь, чуть приоткрытая. Вспышка света в темноте комнаты. Зарево от взрыва в самом сердце южной ночи. В моей голове прогремело что-то, после чего я потерял сознание. Как будто мой разум не хотел, чтобы я вспомнил…
* * *Мы были влюблены друг в друга. Я помнил это раньше. Я помню это сейчас. То было время, когда я был счастлив. Обнимая ее на закате дня, когда солнце последними лучами пускало блики по водной глади озер, на берегах которых мы сидели, оставив вдалеке большой город с его суматохой, я чувствовал себя частью чего-то целого и настолько прекрасного, что невозможно было поверить.
Влюблены. Вообще, я редко использовал это вечное слово, потому что сомневался. Да, я всегда сомневался в том, чего не мог почувствовать и узнать как следует. Это слово казалось мне настолько всеобъемлющим и бесконечным, что даже мысль о понимании сути «любви» лишь заставляла меня вяло мотать головой, намекая самому себе на то, что все доводы бессмысленны. Я проводил вечера в разговорах с самим собой, да только вот ни к чему так и не приходил.
Когда я был с ней, то ясно понимал, что и как устроено. Казалось бы: два человека есть система более сложная, нежели один человек. Но то был не наш случай. Когда я был рядом с ней, я прекрасно понимал ее, а она прекрасно понимала меня, и вечный спор о любви в моей голове прекращался сам по себе. Во мне поселялась вера, не нуждающаяся в подкреплении фактами, и то была моя награда. И, как я надеялся, эта награда не должна была иметь срок давности. Но я ошибался.
Мы с Лилей познакомились на скучной вечеринке наших общих знакомых. Ну, знаете, толпа людей в огромной квартире, много выпивки и не слишком хорошая музыка. Кто-то норовит хорошенько надраться, а кто-то просто пытается найти себе собеседника, который тоже не прочь пропустить стопку-другую текилы. В воздухе витает аромат близости чего-то прекрасного, того, что, как порой кажется, никогда не произойдет.
Она выглядела эффектно. Роскошные волосы, длинные ресницы, стройная фигура. Красота лица и взгляд, от которого не хотелось отрываться. Она говорила уверенно, одаряя своих собеседников красивой улыбкой, обнажающей ее ровные белые зубки. Мне хотелось верить, что она улыбалась мне какой-то особой, почти что секретной улыбкой, адресованной лишь мне одному.
В тот вечер мне повезло остаться с ней наедине. Стоя около окна и допивая остатки пива в наших бутылках, мы смотрели друг на друга, пытаясь найти общую тему для разговора. Неловкое молчание. Улыбка.
— Как тебе эта вечеринка? — спросил я ее, стараясь выглядеть расслабленно и уверенно, скрывая нервную дрожь внутри себя.
— Не самая худшая из тех, на которых я бывала, — ответила она, а после коснулась губами горлышка пивной бутылки.
— И что, ты часто так расслабляешься?
— Нет. Вообще, я предпочитаю висеть дома вниз головой, обхватив ногами турник, снова и снова разбирая и собирая оружие, пока из носа кровь не потечет. Хороший способ бороться с депрессией. Советую.
На какое-то мгновение я начал верить в то, что она говорила мне. Я уже готов был увидеть ее в своем воображении висящей вниз головой, как вдруг заметил милую ухмылку на ее лице.
— Да я шучу! Ты не подумай ничего. Я не свихнувшаяся лесбиянка с пристрастием к огнестрельному оружию, со мной можно нормально поболтать.
— Пожалуй, нам стоит выпить за чувство юмора, — протянул я свою бутылку. Мы легонько стукнулись. — Ну а после я хочу приковать тебя наручниками к этой батарее, — я указал пальцем на пространство под окном, которое занимала отключенная батарея. — И хорошенько выпороть…
— Да ты, я смотрю, любишь пошалить, — усмехнулась она. — Что ж… придется тебе чем-нибудь стоящим ответить.
— Может, прогуляемся? — предложил я. — Вообще, я парень достаточно скромный, приставать вот так сразу не стану…
— Это мы еще посмотрим, кто к кому начнет приставать первым! — вызывающе кивнула она. — Пойдем, прогуляемся.
Все началось очень просто, так, будто это должно было случиться в наших жизнях. Мы понимали глупый юмор друг друга, не стараясь выглядеть лучше, чем могли. Поначалу меня пугала эта естественность, а также чувство всепоглощающей легкости, до того незнакомое мне. Влюбленность, как мне казалось тогда, должна быть неразрывно связана с переживаниями, с безответностью. Но с Лилей все обстояло иначе.
