Дэвид Моррелл - Шпион, который явился под Рождество
Каган вспомнил дорогу на Санта-Фе от большого аэропорта в Альбукерке. Индейские казино попадались, кажется, через каждые двадцать миль.
— Вряд ли, даже нарядив крупье Санта-Клаусами, владельцы игорных домов сегодня решили для разнообразия, что давать приятнее, чем получать, — пошутил Каган, надеясь таким нехитрым способом слегка успокоить Мередит. И тут неожиданно при мыслях о заднем дворе, о посадках ему вспомнилась галлюцинация, увиденная на подходе к дому.
— Мередит, мне показалось, что я видел у вас рядом с входом растущий в снегу цветок.
— Нет, вам не показалось.
— Зимой? Цветок? — Каган изображал вежливое удивление, чтобы Мередит отвлеклась от тревожных мыслей. — Как это? Почему же он не замерзает?
— Это ведь рождественская роза.
— Никогда не слышал.
Чувствуя, как ломит в висках, Каган пригнулся и, выбравшись из кабинета, повернул по коридору налево. Прокрался мимо ванной по правую сторону, затем нырнул в дверь спальни напротив комнаты Коула.
Даже в темноте ему удалось разглядеть два окна — одно прямо над кроватью, другое справа. Гардины задернуты.
С одной стороны кровати виднелись очертания наваленных грудой чемоданов.
— Собрались уезжать?
— Подальше от мужа, как только по Каньон-роуд пустят автомобили.
— Наверное, жалеете, что не успели.
— Тогда пропустила бы все рождественское веселье.
— Да уж, вечеринка у нас знатная…
Каган водрузил стул на кровать, затем поставил рядом с чемоданами тумбочку и две лампы, устраивая очередную ловушку для тех, кто решит проникнуть в комнату через окно над кроватью. Ко второму окну он подвинул высокий комод, который, частично перекрывая проем, создавал дополнительное препятствие для вторжения. Оставшуюся лампу он отключил от розетки и, перепилив шнур, привязал его одним концом к ножке тумбочки, а другим — к туалетному столику, сделав еще одну растяжку.
В ванной комнате, примыкающей к спальне, включив ночную подсветку, он обнаружил несколько аэрозолей — лак для волос и пену для бритья. Эти Каган поставил в конце коридора.
Настала очередь комнаты Коула. На экране маленького телевизора Бинг Кросби ласково мурлыкал «Белое Рождество» солдатам в гостинице, а за их спинами вместо стены открывался зимний пейзаж — мост через ручей под плавно летящим снегом. Лошадь везет сани. Все счастливы.
Каган выключил телевизор.
У Коула в комнате было только одно окно, выходящее на палисадник. Каган придвинул туда комод, однако этот оказался не таким высоким, как в спальне родителей; пришлось поставить сверху еще и телевизор.
Потом он закрепил третью растяжку и, вытащив ящики из комода, разложил их по полу. В спальне проделал то же самое. Ящики из туалетного столика распределил в беспорядке по полу в коридоре.
Пистолет снова врезался в бедро. Закончив с ящиками, Каган вернулся на кухню, где газовая горелка под нагревающейся кастрюлей давала немного света.
— Значит, говорите, рождественская роза?
Исчерпав почти все силы, Каган тяжело опустился на стул, прерывисто дыша.
— Вам плохо? — встревожилась Мередит.
— Лучше некуда, — соврал он. — Расскажите мне про эту розу.
— Вам правда интересно?
— Поверьте, было бы неинтересно, не стал бы спрашивать.
— Ну, она из породы вечнозеленых, — начала Мередит.
Каган кивнул, показывая, что слушает.
— В Европе в некоторых районах она очень хорошо растет зимой. Переносит морозы и даже зацветает под Рождество. Такие крупные белые розетки.
— Выходит, поторопился я насчет галлюцинаций.
— Про этот цветок даже легенда есть.
— Какая? Расскажите.
— Маленькая девочка увидела, как волхвы дарят младенцу Христу дары — золото, ладан и смирну.
— И? — Каган пытался занять ее мысли рассказом.
— Девочка заплакала, потому что у нее самой ничего не нашлось, чтобы поднести в дар. Тогда перед ней возник ангел, смахнул снег и коснулся обнаженной земли рукой. И девочка увидела, что ее слезы, упавшие на землю, распустились белыми цветами. Теперь ей было что подарить младенцу — рождественскую розу.
Каган, набравшись сил, поднялся со стула. Стараясь держаться подальше от окна, он посмотрел на мелькающие в пелене снегопада тени.
— Белые цветы. Их я и видел.
— В Лос-Анджелесе я много чего выращивала, — продолжала Мередит. — И рождественские розы пробовала, но там они не росли. А когда мы переехали сюда, решила попытаться снова — тоже вроде «с чистого листа». В местном питомнике меня, правда, отговаривали, мол, незачем и время тратить, не приживаются они на здешней тощей каменистой почве… А мне казалось, если удастся вырастить хоть одну — это будет знак, что наши с Тедом невзгоды остались позади. Не совсем чудо, но вроде того. И вот роза взяла и в самом деле расцвела. А потом…
Мередит осеклась.
— Простите, — сказал Каган.
— В общем, обычный капризный цветок. Завтра мы с Коулом уедем. — Видно было, как на нее давит тяжесть принятого решения. — Завтра.
«Не лишай ее надежды», — предостерег самого себя Каган.
— Утром. Я вам помогу.
* * *Наклонившись, Броди пальцем в перчатке начал чертить план дома.
— Комната Коула справа по фасаду. Рядом ванная. — Он обозначил дверь в коридор. — Потом идет гостиная.
Андрей, Михаил и Яков вглядывались в сизые линии на снегу.
— А по задней стене? — намекнул Андрей.
— Справа наша спальня. При ней своя ванная, в которую из коридора не попадешь. Дальше мой кабинет, позади гостиной.
— Кухня, я так понимаю, слева, если стоять лицом к дому? А за ней что? — допытывался Андрей.
— Постирочная и еще один санузел.
«Сколько же у них ванных и туалетов!» За десять лет в Штатах Андрей так и не привык к тому, что в доме бывает много санузлов. В детстве им с матерью приходилось отстаивать очередь в уборную наравне еще с шестью семьями.
— Нарисуйте расположение окон.
Броди нарисовал.
— Есть ли позади дома что-нибудь такое, на что можно встать и заглянуть в окно? Сориентироваться, что происходит внутри.
Броди ткнул в пятачок посередине задней части дома.
— Мощеное патио под навесом. Там у нас стоит гриль-барбекю и кованый стол со стульями. Стул можно спокойно подтащить к окну и с него заглянуть.
— Хорошо. Теперь обозначьте наружные двери.
Броди подчинился.
— Ваши бойцы ведь не станут брать дом штурмом? Если начнется стрельба, Мередит с Коулом…
— Не волнуйтесь. Они профессионалы. В белый свет палить не будут, сперва убедятся, что перед ними именно преступник. И потом, даже в этом случае без крайней необходимости стрельбу не начнут.
— Если с женой и сыном что-то случится… Что он натворил, этот человек?
— Ограбил винный магазин.
— И у него есть оружие?!
— Тише, мистер Броди, пожалуйста. Да, мы подозреваем, что он вооружен.
Броди застонал.
— Если бы я не сорвался… как я мог уйти, оставив их одних… — Внезапно он выпрямился, осененный неожиданной мыслью. — Что, если попробовать поговорить с ним, пока все не пошло прахом?
— Без телефона это сложновато. Зато есть другая возможность…
Броди подался к Андрею.
— Какая?
— Рискованная.
— Говорите!
— Может быть, я ошибся, — начал Андрей.
— Ошиблись? В чем?
— Когда не пускал вас внутрь.
Броди в недоумении помотал головой.
— Вы же сами сказали, что внутри от меня пользы никакой, только лишнего заложника беглецу добавлю.
— Сказал. До того, как мы узнали про вырубленные телефоны. Надо вступить с преступником в переговоры, а с вашей помощью это сделать лучше всего. Вы можете подойти к дому, не вызывая подозрений. Ваша жена объяснит, кто вы такой, и грабитель ни за что не догадается, что вас подослали мы. Детектив Харди выдаст вам мини-микрофон и наушник.
— Наушник?
— Ну да, втыкается в ухо и работает как приемник. Благодаря микрофону мы услышим, что вы будете говорить, а если повезет, то и слова преступника. А в наушник я буду давать вам указания.
— Насчет чего?
— На что обратить внимание. Он наверняка успел понаделать там ловушек и баррикад. А для вас вполне логично будет выразить удивление вслух, когда заметите что-то необычное. Или задать вопрос — ничего странного. Тогда бойцам будет ясно, чего ожидать, когда они проникнут внутрь.
— Внутрь? — Броди снова заволновался. — То есть они вышибут двери и…
— Возможно, до такого не дойдет. — Андрей развел руки в успокаивающем жесте. — Вы же умный человек. Вдруг вам удастся уговорить его отпустить вас и ваших родных.
Броди какое-то время переваривал сказанное.
— Да, — произнес он с надеждой. — Я попробую заставить его прислушаться к голосу разума.
— Именно.
— А если он не внемлет?
