Карло Лукарелли - День за днем
Когда образы возникают из ничего, они называются фантазиями. Когда это где-то и когда-то происходило, они называются воспоминаниями.
Витторио покинул шоссе. Свернул направо и по пандусу направился к въезду на платную автостраду, выбрав отсек с автоматической системой слежения – не страшно, если он и оставит за собой электронный след. Услышал первый гудок, притормозил, ожидая второго, после которого должен подняться шлагбаум, почти остановился, пропуская автомобиль, появившийся слева. С запозданием, когда пропускной пункт уже остался позади и Витторио въезжал на дорогу, ведущую к границе, он вспомнил звонок на радио водителя грузовика, который прозвучал в какой-то ночной передаче: водитель жаловался, что автоматические пропускные пункты расположены с разных сторон – приходится все время смотреть на указатели и заниматься слаломом, перескакивая из ряда в ряд. Он прав, подумал Витторио.
Иногда мысли в голове возникают внезапно и не принимают никакой формы. Вспыхивают в темноте сознания, как молния на ночном небе, безмолвный электрический разряд, за которым не следуют раскаты грома. Более того: молния, ничего не освещающая, немая и слепая, после которой черное небо по-прежнему остается черным; такая стремительная, что невозможно понять, когда она промелькнула. Иногда от подобных мыслей включаются, разгораются, взрываются с яростным шумом самые неожиданные ощущения; либо высвобождаются, выползают медленно, словно клубы пара, некие состояния духа, в которые погружаешься внезапно, понятия не имея, откуда они взялись и что послужило толчком. Иногда подобные мысли связываются между собой, порождают понятия, решают проблемы, выражаются в образах и словах, движутся дальше. А иногда их даже не замечаешь. Они остаются во тьме сознания, словно никогда не существовали. Может быть, откладываются где-то внутри, запечатлеваются в памяти, наносят травмы, которые так и остаются скрытыми.
А может быть, просто теряются и не возвращаются больше.
Витторио остановился у таможни. Припарковал машину на площадке и зашел в помещение гвардии, чтобы оставить на хранение пистолет. Он всегда все делал по правилам, согласно закону, не рискуя напрасно, а Сан-Марино, хоть и близко расположенное, все-таки иностранное государство во всех смыслах этого слова, со своими установлениями.
Он оставил пистолет в помещении гвардии Сан-Марино, и сделал это быстро, потому что здесь его знали. Снова сел в машину и стал подниматься по горе в город, круг за кругом. По дороге останавливался в пяти различных банках и клал на счета по двадцать миллионов наличными, думая, как повторит этот путь через пару недель, после того как съездит в Швейцарию и заберет из тамошнего банка вторую часть гонорара. Взобравшись наверх, не стал въезжать в город, а, минуя Ворота Родины, развернулся вокруг первой из трех гор. Остановился на площадке, вышел из машины и открыл дверь, ведущую в офис, зажатый между газетным киоском и баром. Бросил взгляд на почтовый ящик под табличкой «Ювелирные изделия Титано», проследовал мимо, увидев, что оттуда торчит лишь глянцевый листок рекламы. В офисе тоже не было ничего особенного: стол с компьютером, вращающееся кресло и закрытый архивный шкаф. В полуподвале – туалет, рядом еще два шкафчика. В одном лежала колода карт, какая-то одежда, еще запакованная в целлофан, и гримировальный набор. Во втором – духовое ружье «итака» 12-го калибра, со спиленным прикладом, карабин «везерби», к нему оптический прицел «найтфорс» с увеличением в 36 раз, и автомат «хеклер-энд-кох», уже с глушителем.
Перед тем как выйти из офиса, Витторио вынул из ящика стола перекидной ежедневник и быстро его просмотрел, водя пальцем по колонке имен и адресов. Вздохнул, увидев, что настала очередь городской библиотеки Кавриате, провинция Бергамо, и прочитал рядом с адресом сноску: «Максимум скопления народа: суббота, вторая половина дня (университетские студенты). Библиотекарша молодая, симпатичная. Может запомнить: абонентов преклонного возраста, клиентов без карточек, красивых парней». Витторио извлек из архивного шкафа искусственную челюсть с одним сломанным зубом, парик, цветные контактные линзы и пудру, чтобы придать бледность лицу. Из одежды, развешенной на крючках, выбрал джинсы, белую рубашку, синий свитер, и все это сложил в сумку. Посмотрел на часы и заторопился. Нужно было еще забрать пистолет, найти место, чтобы переодеться, и успеть в Бергамо на связь по чату.
Дзынь.
– Вот они.
Я запустил программу, которая подает сигнал всякий раз, когда абонент с определенным ником выходит в чат. Я сделал это сам, без помощи Луизы: такой уровень и мне доступен. Всякий раз, когда Питбуль или Старик соединяются с чатом, компьютер звоночком оповещает меня. Он мог бы даже говорить: «Попался!» – но для этого нужно знать больше, чем знаю я, или обратиться к Луизе, а я не хочу лишний раз ее эксплуатировать. Она и так потратила на меня много времени.
Мы вместе выяснили, сколько раз Питбуль и Старик связывались с чатом за последний год. Четырнадцать раз, всего четырнадцать. Потом мы выяснили, сколько раз они выходили на связь одновременно. Четырнадцать. Каждый раз не больше чем на десять минут. Питбуль и Старик выходят в чат, только чтобы связаться друг с другом, и к тому же общаются недолго. «Почему они не разговаривают по телефону?» – заинтересовалась Луиза. Думаю, с этого момента история увлекла ее.
Мы попытались что-то о них выяснить. Откуда они выходят на связь, к примеру. Если бы это были внутренние абоненты, с нашего телефонного узла, мы тут же узнали бы номера их телефонов. Но то были внешние абоненты, которые могут выходить на связь откуда угодно, хоть из Австралии.
– Вот они, Луиза, иди посмотри.
Луиза отрывается от своего терминала и подходит к моему. Так торопится, что забывает о Псе, который спит у меня под боком, и перепрыгивает через него, будто через какую-нибудь сумку. Тот даже не шевелится, продолжает спать, уткнувшись носом в пол, где от его дыхания остается влажное пятнышко.
– Черт, да, они.
Внешние абоненты. Я бы в таком случае растерялся, но Луиза – нет, Луиза разбирается в этом лучше меня, не так, как Маури, но уж точно лучше меня. Она сначала допытывалась, почему меня это так интересует. Не связано ли это как-то с той девицей, поскольку в последнее время ничто другое меня не занимает.
– В некотором смысле, – ответил я. – Я хочу сделать одну вещь. Я могу сделать одну вещь. Это – единственная отдушина, Луиза: только так я способен выйти из апатии. Помоги.
<Старик> Все прошло хорошо?
<Питбуль> Хорошо.
<Старик> Здесь у меня тоже. Все довольны. Как ты себя чувствуешь?
<Питбуль> Прекрасно. Как всегда.
<Старик> А я вот приболел. Грипп.
Луиза кладет руку мне на плечо, склоняется к монитору. Чувствую, как ее грудь мне давит на спину, и весь напрягаюсь. Она этого даже не замечает.
– Но почему они не разговаривают по телефону? – продолжает недоумевать Луиза. – Что такое они сообщают друг другу, ради чего весь этот тарарам?
Внешние абоненты. Луизе удалось выйти на IP-адреса Питбуля и Старика. Несколько последовательностей из одиннадцати чисел, разделенных на четыре группы, отделяются друг от друга точками: 194.242.155.63, 195.321.192.34 и так далее; первые цифры указывают провайдера, а последние – абонента, который выходит на связь. Сами по себе, однако, они ничего не обозначают, потому что их каждый раз использует другой абонент, в зависимости от того, какой адрес сейчас свободен. Тупик.
<Питбуль> Когда нужен следующий?
<Старик> Скоро. Есть один клиент, который меня торопит.
<Питбуль> Трудностей не возникнет.
<Старик> Даже в такой короткий срок?
<Питбуль> Трудностей не возникнет.
Луиза мотает головой. Хочет сделать шаг, но подпрыгивает, ощутив между ремешками сандалий гладкую шерсть Пса. Переходит на другую сторону и нависает надо мной, как прежде, положив мне ладони на плечи, упершись грудью в лопатку, устремив взгляд в монитор. У нее в руке зажженная сигарета, и дым ест мне глаза.
Внешние абоненты. Луиза говорит, есть способ что-нибудь о них выяснить. Не очень удобный способ, но есть.
– В каком смысле – удобный? – спрашиваю я.
– Сначала скажи, почему тебя это так интересует? – спрашивает она.
Не так просто объяснить, ибо настоящего, истинного мотива у меня нет. Когда ты влюблен в девушку, а она тебя бросила, и ты себя чувствуешь куском дерьма и не хочешь ничего делать, только думать о ней, какая она была красивая, какая нежная, как тебе теперь ее не хватает, – вдруг нет-нет да и промелькнет мысль, что это не из-за нее ты себя чувствуешь куском дерьма, просто ты все время был дерьмом, уж такова жизнь. И остается альтернатива: или ты не выходишь из дыры, в которую себя загнал, и продолжаешь до бесконечности плакать, смотреть МТВ и, ладно, в общем, так и продолжаешь бить баклуши, день за днем; или же ты стряхиваешь с себя апатию и что-то предпринимаешь, все равно что, главное, чтобы дело как-нибудь касалось ее, иначе не получится о ней думать и дело не сможет тебя увлечь. Кристин нравились собаки, похожие на питбуля. Эти двое обсуждают питбулей и говорят о них странные вещи, которые меня озадачивают и которые, я знаю, не понравились бы Кристин. Я хочу узнать, что за этим кроется. Хочу распутать эту историю, чтобы не выглядеть в глазах Кристин куском дерьма, хотя она, наверное, о моих потугах никогда и не узнает. Не знаю, есть ли тут логика, но я так чувствую. С тебя довольно?
