Джон Сэндфорд - Тень убийцы
— Кто-то должен позвонить Лили, — сказал Дэвенпорт.
— Моя секретарша. И еще кое-что…
— Что?
— К делу подключились федералы.
— Только не это, — застонал Лукас.
— Вот именно. Причем очень плотно. Час назад сделали официальное заявление. Я разговаривал с агентом из Миннеаполиса, так вот он сказал, что Лоуренсий Сервильный Клей взял дело под личный контроль.
— Сукин сын! А мы сможем не подпускать их к основному расследованию? Эти ребята все испортят.
— Я предложу им сосредоточиться на сборе информации, но из этого ничего не выйдет, — ответил Даниэль. — Клей рассчитывает, оседлав борьбу с преступностью, стать генеральным прокурором или даже президентом. Газеты называют эти убийства «национальным терроризмом». Он обязательно сюда явится. Помнишь, он отправился в Чикаго, когда там работали над делом о наркотиках, и в Лос-Анджелес, когда бушевала Армия зеленых. А как только он здесь окажется, развернет бурную деятельность.
— Да пошел он. Пусть делает что захочет.
— Попытайся вести себя прилично. А пока давай получим снимки в «Трибьюн» и начнем прочесывать улицы. Если нам удастся поймать этих уродов, Лоуренсий Сервильный незачем будет сюда тащиться.
Они встретились с представителями «Стар трибьюн» в кабинете Луиза Пинка, главного редактора газеты, голова которого напоминала бильярдный шар. Герольд Прост и Шелли Лоуренсий тоже присутствовали. Лили появилась под руку с Даниэлем; Лукас заметил, что его локоть прижимается к ее груди. Шеф надел серый костюм, как две капли воды похожий на костюм Пинка; на лице застыла довольная улыбка. Встреча продолжалась десять минут.
— Причина, по которой я выступаю против того, чтобы удовлетворить вашу просьбу, в следующем: оказываем ли мы содействие полиции? Ответ наносит вред нашей репутации и лишает нас доверия, — сказала круглолицая Лоуренсий.
— Чьего доверия? — сердито поинтересовалась Лили.
Она была в шелковой блузке и новой юбке из твида. Лукас подумал, что у нее лучший в мире цвет лица или она отлично умеет пользоваться макияжем.
— Простых горожан, — ответила Лоуренсий.
Она была в мятом хлопчатобумажном платье голубого цвета, который совсем не гармонировал с ее глазами. Лили выглядела намного лучше, и Лукас пожалел, что она не осталась за дверью.
— Ерунда, — фыркнула Лили. — Вы сидите в огромном здании, по которому болтаются японки в дешевых мокасинах, и при этом беспокоитесь, что о вас подумают простые горожане? Боже праведный!
— Успокойтесь, — вмешался Дэвенпорт. — Она права. Это тонкий вопрос.
— Мы бы не стали вас ни о чем просить, если бы были совершены самые обычные преступления. Но прошлой ночью убили федерального судью, зарезали. А кроме того, одного из подающих надежды политиков и еще двух человек, — сладчайшим голосом проговорил Даниэль и повернулся к Лили. — Дело в том, что пресса находится в очень деликатном положении.
Затем он снова повернулся к Пинку и Проблеску, которые принимали все решения.
— Нам нужно только взглянуть на лицо человека, который, как кажется офицеру Ротенберг, является убийцей из Нью-Йорка. А также нас интересуют люди, стоящие вокруг него. Мы хотим их допросить. Вы можете напечатать эти снимки в газете, чтобы на них могли взглянуть все желающие. Вы же никому не обещали хранить конфиденциальность. По правде говоря, те люди сами привлекли к себе внимание, когда приняли участие в драке.
— Да, действительно, — сказал Прост, и на лице Пинка вспыхнуло и погасло раздражение.
Пробст занимался рекламой.
— Вы сможете сделать из этого замечательную историю, — вставил Лукас. — И заткнете за пояс «Пионер пресс».
Лоуренс тут же просветлела, но Лили продолжала кипеть от возмущения.
— А если вы нам откажете, мы пойдем в суд и все равно заставим вас сделать то, что нам нужно, — сердито заявила она.
— Эй, послушайте…
Пинк выпрямился в своем кресле.
Даниэль перебил его прежде, чем он успел еще что-то сказать. Он наставил палец в лицо Лили и заявил:
— Нет, мы не станем этого делать, лейтенант. Если здесь будет принято решение не давать нам то, что мы просим, мы будем искать другие фотографии, но в суд не пойдем. А если вы и дальше собираетесь продолжать в том же духе, я отправлю вас назад в Нью-Йорк быстрее, чем вы успеете произнести «Авеню обеих Америк».[7]
Лили открыла рот и тут же его захлопнула.
— Ладно, — сказала она и посмотрела на Пинка. — Извините.
Даниэль наградил газетчика своей самой обаятельной улыбкой и сказал:
— Пожалуйста.
— Я думаю… нам следует попросить, чтобы сюда принесли кое-какие снимки, — сказал Пинк и кивнул Лоуренсий. — Будьте любезны.
Все сидели молча, пока издатель не принесла три толстых конверта из плотной бумаги и не протянула их Пинку. Тот открыл один, достал несколько фотографий восемь на десять, посмотрел на них и передал Даниэлю. Тот положил их на столе перед Лили, которая встала, разложила фотографии по одной и принялась изучать.
— Это он, — через некоторое время сказала она и постучала пальцем по одному из лиц. — Наш человек.
Они получили два набора снимков и остановились на углу, прежде чем Даниэль отправился назад, в здание городского совета.
— Ларри Харт придет сегодня днем. Ему нужно закрыть текущие дела, — сказал Даниэль Лукасу. — Я дам ему фотографии. Возможно, он кого-то из них узнает.
— Хорошо. А я покажу те, что у меня.
Даниэль кивнул и посмотрел на Лили.
— Вам следует научиться сдерживаться. Вы чуть все не испортили.
— Газетчики очень меня раздражают, — сказала она. — Они над вами измывались.
— Надо мной никто не измывался. Все прекрасно знали, что будет. Но ритуалы следует соблюдать, — мягко проговорил Валентин.
— Ладно, это ваша территория. Прошу меня простить, — ответила она.
— Вам следовало извиниться. А поскольку я классный парень, я ваши извинения принимаю, — заявил Даниэль и направился на другую сторону улицы.
Лили пару секунд смотрела ему вслед, а потом сказала:
— Ну и тип.
— Он вполне ничего. Иногда с ним непросто, но он не дурак, — сказал Дэвенпорт.
— И кто такой Ларри Харт? — спросила Лили.
— Работает в социальном обеспечении, сиу. Хороший парень, знает улицы, возможно, знаком с тысячей индейцев. Занимает серьезное положение в местной национальной политике. Написал несколько статей, посещает церемонии и так далее.
— Он нам необходим. Вчера я провела на улицах города шесть часов и ничего не узнала. Тот, с кем я была…
— Ширсон?
— Да. Он не отличит индейца от пожарного гидранта. Господи, мне даже стыдно было, — сказала она, качая головой.
— Вы не собираетесь сегодня с ним ездить по городу?
— Нет. — Она совершенно серьезно посмотрела на него. — Кроме того что у него патологические низкий уровень интеллекта, у нас вчера возникла небольшая проблема.
— Вот как?
— Я подумала, что могла бы поехать с вами. Вы ведь собираетесь показать фотографии людям?
— Да.
Лукас почесал в затылке. Ему не нравилось работать с напарником: иногда он заключал сделки, при которых не нужны лишние свидетели. Но Лили была из Нью-Йорка и вряд ли могла доставить ему неприятности.
— Ладно. Я оставил машину вон там.
— Все говорят, что у вас самые лучшие связи в индейском сообществе, — сказала женщина, когда они шли к машине.
Дэвенпорт не сводил с нее глаз и споткнулся на неровном асфальте. Она ухмыльнулась, но продолжала смотреть прямо перед собой.
— Я знаком примерно с восемью индейцами. Может, их десять. Но не больше, — ответил Лукас, когда пришел в себя.
— Но это же вам удалось узнать про фотографию из газеты, — заметила она.
— Просто у меня был парень, которого я сумел прижать.
Лукас сошел с тротуара и обошел капот «порше». Лили шла за ним.
— Хм, вам сюда, — сказал он, показывая на пассажирскую дверцу.
Она удивленно посмотрела на автомобиль.
— Это ваша машина?
— Моя.
— Я думала, нам на другую сторону улицы, — проговорила Лили, возвращаясь на тротуар.
Лукас сел за руль и открыл для нее дверь. Она забралась внутрь и пристегнула ремень.
— В Нью-Йорке мало кто из копов осмелится ездить на «порше». Иначе все будут думать, что они нечисты на руку.
— У меня есть собственные деньги, — сказал Дэвенпорт.
— И тем не менее не было никакой необходимости покупать «порше», — прямо сказала она. — Вы могли выбрать хорошую машину за десять или пятнадцать тысяч, а оставшиеся двадцать или тридцать отдать на благотворительность. Например, «Малым сестрам бедняков».[8]
— Я об этом думал, — сказал Лукас, сделал запрещенный разворот и помчался на скорости сорок миль в час в деловой зоне, где было разрешено только двадцать пять. — И решил, что пусть катятся ко всем чертям.
