Ральф Макинерни - Реликвия Времени
— Что это такое?
— Это якобы полотно материи, в котором был погребен Иисус, и представь себе, на нем отпечаталось его изображение. И люди действительно в это верят. Некоторые ученые из той группы, что проверяла подлинность плащаницы, также поверили в это! Ну, они отказались признать, что результаты их анализов показали, что это подделка. Вот что прямо-таки бесит Джейсона. Безмозглые ученые, которые поддерживают и подкрепляют предрассудки. Тебе надо прочитать его брошюру «Декарт и дом в Лорето».
— Что это за дом в Лорето?
— Ты готова слушать? Это дом в Назарете, в котором вырос Иисус, чудодейственным образом переместившийся в итальянский город Лорето! Это чертово жилище перелетело целиком по воздуху, словно ковер-самолет. Рене Декарт, отец современной философии и создатель метода радикального сомнения, совершил паломничество в Лорето в знак благодарности за свое философское прозрение. Джейсон великолепен, разнося все это в пух и прах.
— Он еще жив?
— Он удалился на покой. Купил себе дом в Напа-Вэлли и разбирает там свои бумаги. Закончив работу, он выйдет из игры.
— Умрет?
— Покончит с собой. Я никогда не забуду его лекцию о Сенеке. Эти древние стоики подходили к делу правильно.
— Он твой герой?
— Джейсон? Называй его так, я ничего не имею против. Если бы у меня была такая возможность, я бы отправилась к нему помогать разбирать бумаги.
* * *Обед оправдал ожидания Катерины. Свежий ветерок здравого рассудка пахнул ей в душу. В мозг. Куда бы там ни было. Мирна прислала ей книги Джейсона Фелпса. Они оказали еще более сильное воздействие, чем рассказ Мирны за столом. Тем не менее искушение время от времени наносило свой удар снова, когда Катерина меньше всего этого ждала. Так что она написала Джейсону Фелпсу, немного рассказала о себе, упомянула о знакомстве с его бывшей ученицей Мирной Биттл и спросила, можно ли его навестить. Катерина обмолвилась о желании Мирны помочь Фелпсу с его бумагами, и по его ответу Катерине показалось, будто он вообразил, что и она сама горит желанием заняться этим. Она решила не поправлять его. И заказала билет на ближайший самолет до Окленда.
VII
«Религия до сих пор не дает мне покоя»
Джейсон Фелпс получил сообщение по электронной почте от Мирны раньше, чем пришло письмо от Катерины Долан. Он сидел за столом на улице, где предпочитал завтракать и ужинать, и смотрел на долину. Какое вокруг все зеленое, новое и полное жизненных сил. Казалось, пробуждающаяся природа издевается над дряхлым стариком.
О, Джейсон прекрасно справлялся со своим возрастом. Красивый орлиный нос, морщинистое загорелое лицо, все еще впечатляющая копна седых волос — он прекрасно видел все это, однако главным его оружием оставались глаза под величественно изогнутыми бровями. Оружием! Он по-прежнему оставался привлекательным для женщин — даже для молодых, — однако какое это имело значение? Воспоминания о Мирне вызвали печальную усмешку. Теперь все это осталось в прошлом. Теперь уже многое осталось в прошлом. И все же письмо Катерины разбередило ему душу, и он пригласил ее к себе в гости. После краткой беседы Джейсон принял ее предложение помочь ему разобраться в своих бумагах. Сейчас Катерина была здесь — под присмотром Клары изучала, что к чему.
Неужели он превратился в гуру, к которому обращаются те, кому не дают покоя предрассудки, кто хочет избавиться от непосильной ноши? Наверное, это неизбежно. Взять хотя бы «Письма стоика» Сенеки. Духовное наставление — вот что представляют собой эти письма, в том же литературном жанре, что и «О подражании Христу».[36] Насколько сильнее становятся наши убеждения, когда мы видим их отраженными в других!
— Я католичка, — сказала Катерина вчера вечером, когда они вдвоем сидели за этим же самым столом, знакомясь друг с другом.
— Хорошо.
Она была удивлена. Тогда Джейсон процитировал кардинала Ньюмена.[37]
— С точки зрения логики, нет никакой разницы между атеизмом и католической верой.
— Простительное преувеличение, и Ньюмену приходилось снова и снова объяснять его. Он имел в виду то, что каждый человек постепенно смещается к одной из крайностей, если уже не достиг ее. И он был прав. Нас тянет только к крайностям.
— Вы сами были католиком?
— Нет, но мне нередко приходилось сожалеть об этом. Мои родители принадлежали к Унитарной церкви, верящей в то, что бог всего один, если вообще существует. Это такая старая шутка. По большому счету, это никакая не религия, поэтому расставаться с ней гораздо тяжелее. И, разумеется, все ответвления протестантизма определяют себя с оглядкой на католицизм.
— Религия до сих пор не дает мне покоя, — сказала Катерина.
Привлекательная женщина, но в смятении.
— Естественно, а как же иначе? Ни одно состояние человека не является полностью стабильным. Временами, сидя здесь и глядя на эту восхитительную долину, я ловлю себя на том, что молюсь.
— И о чем же вы молитесь?
— О неверии. Господи, укрепи меня в моем неверии.
У нее оказался очень приятный смех.
— Вы говорите совсем как священник.
Настал его черед рассмеяться. Он вспомнил брата Леоне, навестившего его вскоре после того, как он здесь поселился. Монах вел себя так, словно решил, будто у него появился новый прихожанин. Фелпс попытался шокировать священника, но у него ничего не получилось. Отец Леоне молча кивал, слушая нападки на свои нелепые верования. Он был ненамного моложе Фелпса и, как и тот, уже ничему не удивлялся. Одного сеанса конфронтации оказалось достаточно. С тех пор между ними завязалась своеобразная дружба. Фелпс поймал себя на том, что с нетерпением ждет пастырских визитов отца Леоне. Знай своего врага. Похоже, оба руководствовались этим принципом. Именно через отца Леоне Фелпс смог лучше понять своего соседа-аристократа дона Ибанеса.
— Страх смерти, — сказал Джейсон, подводя итог характеристике своего соседа.
— Место, откуда не возвращается ни один путник.
— Потому что путник прекращает свое существование.
— Возможно.
— Возможно! Вы в этом сомневаетесь?
— Тысяча преград еще не рождает сомнение.
Это была цитата из кардинала Ньюмена, и она вернула Фелпса к «Apologia».[38] Впрочем, он никогда особенно не удалялся от нее. Если лучшим местом в книге был рассказ Ньюмена о своем обращении, значит, его вера была построена на песке, на пустоте, но все же это оставалось замечательным образчиком самозаблуждения. Надо будет непременно познакомить Катерину с братом Леоне. Победу нельзя одержать, не имея противника.
— Дон Ибанес показал мне часовню, возведенную рядом с особняком, — сказал он священнику.
— Он питает глубокие чувства к Мадонне Гваделупской.
Фелпс чуть ли не со стыдом осознал, что все мишени его полемических книг находились далеко за морем, в то время как всего в нескольких сотнях миль к югу располагался самый влиятельный предрассудок обеих Америк. Брат Леоне принес ему книги, и теперь Фелпс был в курсе дела. Легенда была похожа на многие другие, но в то же время отличалась от них.
А затем последовало это кровавое преступление в Мехико — реликвия была похищена бандой вооруженных людей. Фелпс негодовал вместе с братом Леоне. Похищение не стало ударом по всему тому, что олицетворял образ; это был лишь изворотливый ход в бредовой борьбе с нелегальной иммиграцией. Пусть массы потакают своим предрассудкам. Джейсон Фелпс не ждал, что это поможет развеять веру. Наоборот, ей предстояло сыграть важную роль. Его собственные книги были обращены к интеллигенции, к тем, кто обладал способностью понять. Судя по всему, дон Ибанес не принадлежал к их числу. Пусть будет так. У Фелпса не было никакого желания подначивать своего соседа. Пусть простаки считают свои нелепые верования и обряды чем-то незыблемым. Вреда от этого немного, зато есть кое-какая общественная польза. Однако настоятельно необходимо, чтобы люди мыслящие признали, по крайней мере между собой, что вздор является вздором. Вот единственная и прочная основа для терпимости.
Еще больше возмутило Фелпса исчезновение дона Ибанеса. Как это ни странно, брат Леоне в отличие от Клары отнесся к похищению спокойно.
— Ничего плохого с ним не случится.
— Потому что вы за него молитесь? — Прежняя ярость вспыхнула с новой силой.
— И это тоже.
Фелпс пришел к выводу, что священник является недостойным врагом. Он сказал брату Леоне, что принадлежит к стоикам.
— Говоря бессмертными словами Дорис Дей, che sara, sara.[39]
— Провидение — это не судьба.
— Совершенно верно. Фатализм имеет рациональные стороны.
Он следил за событиями, за тем, как их представляли великие обманщики, газеты и телевидение. Каким козлом был Теофилус Грейди, с его энтузиазмом XIX века. Воистину, возрождение Тедди Рузвельта.[40] Этот человек своим поступком выдвинул убедительный довод за возвращение смертной казни. Даже лучше; когда его арестуют, надо будет отдать его на растерзание толпе мексиканцев.
