Бекка Фитцпатрик - Черный лед
Келвин взглянул на меня, и я вспыхнула. На мне были старые белые трусы с дырками под резинкой. Если бы он действительно их увидел, я бы умерла от стыда.
– Бритт не будет ябедничать на меня, правда? – спросил он.
– Я в ваши дела не лезу, – пробормотала я.
– Если пятница, тринадцатое, – всего лишь суеверие, почему же тогда в гостиницах нет тринадцатых этажей? – с победным видом обратился к сестре Келвин.
– В гостиницах нет тринадцатых этажей? – хором изумились мы.
– Не-а. Слишком несчастливые. Именно там случаются пожары, самоубийства, убийства, похищения. В итоге люди сообразили просто вырезать тринадцатый этаж.
– Правда? – выпучила глаза Корби.
– Не пилой, глупая. Просто поменяли таблички: все тринадцатые этажи стали 12-А. И, кстати, есть вполне реальная причина, почему следует опасаться пятницы, тринадцатого, – в это время духи восстают из могил и несут послания из загробного мира миру живущих.
– Какие послания? – спросила я, чувствуя, как сзади по шее забегали мурашки предвкушения.
– Даже если мы тебе верим – а мы не верим, – зачем ты нам все это рассказываешь? – поморщилась Корби.
Келвин выглянул в дверь палатки и втащил внутрь голубой рюкзак. По топорщившимся острым углам было понятно, что в нем что-то лежит.
– Давайте посмотрим, не хотят ли духи что-то сообщить нам.
– Я скажу маме, что ты нарочно пытаешься нас напугать, – заявила Корби, осторожно поглядывая на рюкзак и вскакивая на ноги.
Кэл схватил ее за рукав пижамы и усадил обратно.
– Если помолчишь хоть пять секунд, увидишь крутую вещь. Реально крутую. А?
– Давай! – охотно откликнулась я. Бросив взгляд на Корби, я увидела, что брякнула не то, что надо, но мне было все равно. Я хотела, чтобы Келвин посидел в палатке подольше. После нескольких дней на озере Джексон его кожа стала бронзовой, и он вытянулся ростом уже почти с отца. Корби рассказывала, с начала лета он отжимался и качал пресс, и это было видно. Кэл выглядел гораздо круче всех мальчиков пятого класса – он выглядел мужчиной.
Келвин вытащил из рюкзака деревянную доску с витиеватым готическим алфавитом на верхней стороне. Под буквами шли числа от 1 до 10. Я сразу же поняла, что это Уиджа, доска для спиритических сеансов. Папа никогда не разрешал нам с Иэном играть в нее. А в воскресной школе наставник объяснял, что Уиджа обладает дьявольской силой. По спине пробежала легкая дрожь.
Следом Келвин вытащил маленькую треугольную штучку с окошком в центре, положив ее на доску.
– Что это еще? – вырвалось у Корби.
– Доска Уиджа. – Я взглянула на Келвина, и он одобрительно кивнул.
– А что она делает?
– С ее помощью медиумы – духи – отвечают на вопросы, – сказал Келвин.
– Когда гадаешь по Уидже, случайно, не надо держаться за руки? – спросила я, надеясь, что слухи верны и что я покажу Кэлу, как много уже знаю.
– Типа того, – подтвердил Келвин. – Два человека ставят пальцы на указатель. Думаю, бывает, что пальцы соприкасаются.
Я подвинулась ближе к нему.
– Не стану я касаться твоих противных потных пальцев, – заявила Корби. – Потом буду пахнуть, как твои трусы. Я видела, как ты суешь руки в штаны, когда думаешь, что никто не смотрит.
Расхохотавшись, мы с Корби зажали ладонями рты, но Келвин просто пожал плечами:
– Блин, какие же вы малявки. Когда же я, наконец, дождусь, чтобы с вами можно было действительно поговорить.
«И я», – мечтательно подумала я.
– Готовы? – спросил Келвин, строго глядя на нас. – Есть только одно простое правило: указатель не толкать. Он должен двигаться сам по себе. Позвольте духам направлять его, потому что только они способны видеть будущее.
– Ты думаешь, среди нас есть дух? – спросила Корби театральным шепотом, сдерживая новый приступ хихиканья.
Кэл поводил фонариком по всей палатке, заглянув в каждый угол. Палатка была небольшой, но он хотел, чтобы мы убедились: кроме нас, здесь никого нет. Если указатель сдвинется, то только из-за сверхъестественных сил.
– Задавайте любые вопросы, – велел он нам. – Спрашивайте про свое будущее.
«Выйду ли я замуж за Келвина Верстеега?» – подумала я.
– Если это действительно сработает, я описаюсь, – фыркнула Корби.
Я боялась Уиджи, боялась, как бы папа не узнал, что я в нее играла, поэтому с благодарностью услышала предложение Келвина:
– Я первый.
Спокойным торжественным голосом он спросил Уиджу:
– Кто из нас троих умрет раньше?
Я сглотнула, нервно поглядывая на указатель. Сердцу стало тесно в груди, и я осознала, что перестала дышать. Корби шутила насчет мокрых штанишек, но я почувствовала, что со мной такое может случиться безо всяких шуток.
Поначалу указатель не двигался. Я глянула на Корби, та пожала плечами. И вдруг пластинка медленно заскользила по черным литерам.
К.
– Я не толкаю, клянусь! – воскликнула Корби, с тревогой глядя на брата.
– Тихо! – шикнул на нее Кэл. – Я и не говорил, что это ты.
Э.
– О Боже, – вырвалось у Корби. – О Боже. Бо-оже!
Л.
– Мне страшно. – Я зажмурилась, закрывая лицо руками. Но, не в силах совладать с искушением, раздвинула пальцы, подглядывая в щелочки.
– Как Келвин умрет? – прошептала Корби, глядя на доску.
П-Е-Т-Л
– Петл? – переспросила я, не уверенная, ответ ли это. – В смысле: «петля»?
Келвин нетерпеливо замахал на меня рукой, чтобы я замолчала.
– Кто убьет меня? – спросил он, сдвинув брови.
П-А-П-А.
В тот миг в палатке что-то произошло. На лице Келвина заиграли желваки – он крепко сжал зубы, его брови съехались, и парень почти с ненавистью посмотрел на доску.
– Папа никогда тебя не тронет, – тихо возразила Корби. – Это же просто игра, Келвин.
– Не знаю, не знаю, – пробормотал он, помолчав. – Он подбирает мне друзей, решает, каким спортом мне заниматься. Просматривает все домашние задания и заставляет переделывать почти все. Пожалуй, он будет за меня решать, и в какой колледж мне поступать, и на ком жениться. Бритт права: Уиджа хотела сказать «петля». А отец делает все, чтобы задушить меня.
Это не было приятным воспоминанием, но ни на чем хорошем, сидя взаперти с трупом в тесной каморке, я думать не могла. Вспоминая жизнь Келвина за все эти годы, я не могла не начать относиться к нему чуть более снисходительно. Взросление было для него исключительно тяжелым. Он мог обманывать меня, он причинил мне боль, порвав со мною, но он не был плохим человеком.
«И если он спасет нас, – пообещала я себе, – я прощу ему все».
Глава 10
Останки в ящике для инструментов занимали мои мысли до самого конца снегопада. Я лежала на полу, свернувшись калачиком, пытаясь заснуть и забыть, до чего же холодно, когда Шон распахнул дверь кладовки. Темень в комнате была такой густой, что луч света, пробившийся в щель, больно резанул глаза.
– Подъем, на выход.
Я зависла в смутном состоянии между сном и явью; он потыкал мыском ботинка по моим ребрам, заставив подскочить.
– Где Мэйсон? – вырвалось у меня.
– Поднимает Корби. Встретимся снаружи. – Шон бросил мне под ноги куртку и большой мешок. – Ты несешь вот это.
Я пыталась скрыть отчаяние, которое сейчас явно читалось на моем лице. Он берет Корби! Я смертельно рисковала, наврав про диабет, но этого оказалось недостаточно, чтобы убедить Шона оставить ее. Упущен шанс, что она не отправится за подмогой, и теперь нас никто не найдет. Ситуация стремительно ухудшалась.
Одевшись, я водрузила рюкзак на плечи, пошатнувшись под его тяжестью. Хорошо, что я месяцами тренировалась ходить с рюкзаком, постепенно увеличивая вес. Надо будет найти способ переложить часть вещей от Корби ко мне. Иначе, я была уверена, она точно не выдержит – Корби в моих тренировках участия не принимала, рассчитывая, что все сколько-нибудь весомое потащит Медведь.
– У тебя два спальника, маты, туалетная бумага и кое-что из одежды, которую Эйс вытащил из ваших сумок, – объявил Шон. – Мы с ним несем батончики, воду, зажигалку, фонарики, фляги, одеяла и компасы – твой и Эйса. – Он впился в меня угрожающим взглядом. – Попробуешь сбежать, долго не протянешь.
– Сколько сейчас времени?
– Три.
Три утра. Что ж, значит, я хоть немного поспала. Надеюсь, Корби тоже. Нам потребуются силы для тяжелого перехода.
– Мне нужно в туалет.
– Давай живо!
В туалете я еще раз развернула карту Келвина. Закрыв глаза, постаралась запомнить основные ориентиры. Потом сложила и запихнула под футболку, у сердца, чтобы Кэл был рядом. Затем обернула красный шарф вокруг головы – послужит вместо балаклавы. Ощущая мягкую ткань щекой, подумала о папе, подарившем мне этот шарф, и попыталась вспомнить, обнимала ли его крепко-крепко и долго-долго перед отъездом.
Мы с Шоном высунулись наружу во тьму. Снег доходил мне до верха ботинок, деревья выглядели высеченными изо льда скульптурами. Ветер стих, и полная луна плыла в небе, заставляя снег посверкивать зловещими сизыми искорками. Каждый шаг отдавался скрипом и хрустом: сверху на снегу намерзла корка наста, но под ним ботинки утопали в пуху.
