21 день - Анн-Кристин Гелдер
Я стою в маленькой комнате, кажется, целую вечность, сжимая телефон. Смерть Ника ударила по мне сильнее, чем я ожидала. Потому что он был моей первой большой любовью? Но мы не слышали друг о друге много лет. Меня, наверное, смущает, что с его смертью многообещающая лазейка оказалась тупиковой. Ник не может быть автором писем. Кроме того, два моих телефонных звонка оказались угнетающими: Патрик больше не хочет иметь со мной ничего общего, а Дэйна… Дэйна была напуганной. Я не могу ожидать никакой помощи от этих двоих.
Я одна. По-прежнему.
В течение следующих нескольких часов мне удается сконцентрироваться на работе, и тревожные мысли возобновляются только по дороге домой.
Мне хочется с кем-то поговорить о новом послании. Должна ли я снова рискнуть довериться Джози? Но, возможно, я перехожу черту. Совпадение ли то, что вещи, ранее описанные в электронных письмах, в основном происходили, когда никого рядом со мной не было? Значит, у меня нет даже свидетелей? Конечно, свидетелей нет.
Я понимаю, что с каждым криком о помощи, каждым, казалось бы, необоснованным приступом тревоги теряю доверие. Невольно вспоминается басня о пастушке и волке, и по спине бегут мурашки. Когда волк наконец нападает на стадо овец, пастушку некому помочь — он слишком часто тревожил остальных, вот и поплатился. Не хочу оказаться на его месте. Так что надо тщательно подумать о том, сколько трудностей я собираюсь раскрыть внешнему миру.
После визита полицейских в прошлое воскресенье я не могу допустить еще одного ложного вызова. За исключением инцидента в сауне, свидетелей которому нет, не произошло ничего, что могло бы оправдать поиски незнамо кого. Но все же я должна хотя бы показать полиции почту, а уж потом принять какие-либо меры защиты самостоятельно. Эта напасть, возможно, закончится, когда отправитель поймет, что я не отдаюсь покорно судьбе.
Воодушевившись, я захожу в аптеку, чтобы купить перцовый аэрозоль. Положив два баллончика в сумочку, я уже чувствую себя намного лучше. Подобная мера предосторожности не кажется такой странной, как ручная лопата, которую я снова с собой таскаю со вчерашнего дня.
Только когда я оказываюсь у себя в коридоре и тщательно запираю за собой входную дверь, позволяю себе выдохнуть с облегчением. Кладу ключи в вазочку на комоде и иду на кухню осматривать свои припасы. Тянет что-нибудь приготовить — может, хоть так я отделаюсь от скверных мыслей. В холодильнике явно не изобилие, и в итоге мой выбор останавливается на варке риса. Немного риса со специями под бокал любимого сухого вина — не так уж и скучно, как может показаться.
Подготовка ингредиентов на самом деле имеет успокаивающий эффект, и, когда вода наконец закипает, я чувствую приятное расслабление. Вскоре по кухне распространяется манящий запах, и я спонтанно тяну руку к мобильному телефону. Ни за что себе не прощу, если даже не попытаюсь.
— Слушаю? — звучит в ухе голос Карстена.
— Это я, — игриво сообщаю ему. — Сейчас хлопочу на кухне… и подумала тут, а ведь вдвоем есть куда веселее! Может, у тебя есть время… и желание…
Еще до того, как прозвучал ответ Карстена, я уже знаю, чем все обернется. Дерьмо. Давно уже пора смириться.
— У нас с Таней намечен ужин, — говорит он с оттенком сожаления.
— О, — отвечаю односложно.
Мое хорошее настроение испаряется. Я такая идиотка. Как я могла предположить хоть на мгновение, что он спонтанно навестит меня? И кормить его рисом… ну это просто смешно.
— Таня улетает навестить мать с завтрашнего дня до понедельника, — продолжает Карстен, и, хотя это жалко, я чувствую проблеск надежды.
Что ж, воспользуюсь ее отсутствием. Попробую убедить его, что со мной он будет счастливее, чем с ней, и он окончательно уйдет от нее. Если мой план не сработает в обозримом будущем, я брошу Карстена. Ну наконец-то какая-то ясность.
— Хочешь… — нерешительно начинаю я, но он не дает мне договорить.
— Мне пора, — торопливо говорит он. — И пожалуйста, не звони мне больше вот так вот, без предупреждения. Я свяжусь с тобой сам, если что.
Стою на кухне несколько секунд, сжимая пальцы на телефоне, запах переваренного риса забивает нос. Карстен снова заставил меня почувствовать себя неадекватной и тупой. Он делает это не специально, и это, наверное, самое худшее во всем этом. Карстен именно такой. Я не должна была звонить. Наш разговор каждый раз один и тот же, и на ошибках я ничуть не учусь. В моменты, когда мы вместе, он такой нежный, его взгляд — такой любящий. Что-то не так с его браком, если он регулярно изменяет своей жене, верно? Однако со мной тоже что-то не так, раз я позволяю ему так обращаться с собой.
Несу тарелку в гостиную и там зажигаю свечу, бросающую на стены мягковатый свет. Рис превратился в кашу. Ладно, есть можно. В любом случае вино все такое же крутое на вкус. Но получить хоть капельку удовольствия не выходит. Телефонный разговор с Карстеном испортил настроение. Он с женой сейчас в ресторане, Джози смотрит кино с мужем, Сандра два дня назад укатила со своим в спонтанно взятый отпуск, и даже Фиона сообщила мне, что сегодня она собирается встретиться с парнем из Интернета. Я, кажется, единственная женщина в этой стране, которая должна провести вечер в одиночестве. Чувство невероятной неприкаянности переполняет меня.
Чтобы убить время, решаю принять ванну и пораньше лечь спать. Уже вечер, и за окнами черной стеной сгущается тьма. Как это часто бывает в последние несколько недель, думаю о том, что хотела бы жить ближе к городу. Даже сосед в непосредственной близости успокоил бы меня, особенно теперь, когда ничего не остается, кроме как снова думать об электронных письмах.
Смерть застала Луизу в уединении, в темноте.
Понимая, как мало в этом пользы, обхожу дом и зажигаю свет. Потом мне приходит в голову, что так тайный наблюдатель в саду обретет великолепную возможность отслеживать каждый мой шаг.
Большая часть ламп снова потушена. Дважды проверяю все двери и окна, заперты ли они, затем наливаю воду в ванну. Расположив лопату и перцовый баллончик в пределах досягаемости, чувствую себя в достаточной безопасности, чтобы поддаться теплу воды.
Спустя добрый час я лежу в постели в шортах и топе, изо всех сил пытаясь не думать о самоубийстве Ника и сегодняшнем электронном письме с новой историей. Напрасно. Трепет, ставший теперь таким привычным, овладевает мной с растущей силой. Момент, когда я выключаю прикроватную лампу, стал в последнее время настоящим испытанием
