Раскаянье дьявола - Гранхус Фруде
— Ностальгически настроенная мать?
— Хуже. Она ничего не трогала в его комнате. Либо она все еще надеется увидеть его живым, либо таким образом выражает свой протест.
Гюру вопросительно посмотрела на Рино.
— Она не верит в его виновность.
— Ты высказал идею, что он жив?
— Она в деменции. Или очень к этому близка.
— Но?
— Что «но»?
— Я же вижу, у тебя есть какая-то идея.
— Конечно, меня посетила мысль, что он…
— Иногда бывает дома? И именно поэтому она оставила в комнате все как было?
Рино кивнул.
Гюру встала и подошла к окну.
— Прошли почти сутки с момента исчезновения Иды. А все, за что мы можем ухватиться, — интуиция и ощущения.
— Эйнар Халворсен и Ярле Утне — все, что у нас есть.
Она все так же смотрела на пыльную улицу.
— Я жду зацепку, которая все перевернет. Она должна скоро появиться, просто обязана.
— Есть хочешь? — выпалил он.
— Что? — Гюру обернулась, судя по выражению лица, он только что смертельно ее обидел.
— Ну можно же есть и думать одновременно. — Рино почувствовал себя неловким парнишкой, только что признавшимся в любви главной красавице класса. Он уже пожалел, что задал такой вопрос.
— Ладно.
Выражение лица сменилось на раздражающе нейтральное. Рино так и не удавалось понять, как она к нему относится.
— Почему ты решила специализироваться именно на насилии над детьми? — Рино надкусил второй кусок пиццы. Разговор лился свободно до тех пор, пока речь касалась Иды Халворсен, но стоило ему попытаться приблизиться к самой Гюру, слова терялись.
— Почему ты стал полицейским? — парировала она.
— Форма клевая.
Выражение ее лица совершенно не изменилось. Она даже не удосужилась показать, что шутка ей понравилась, и это в очередной раз подчеркнуло ее высокомерие.
— Приходится делать выбор. И не всегда обдуманный. — Гюру провела рукой по волосам. — Ты в разводе?
— Люди не всегда делают обдуманный выбор.
В этот раз ему удалось добиться ее улыбки.
— А ты? — спросил он.
Она ответила ему взглядом, в котором невозможно было прочитать ответ.
— А как твой сын переживает то, что мама и папа больше не живут вместе?
— Все в порядке, — сказал Рино, хотя не то чтобы был в этом так уж уверен. Иоаким особо не разговаривал на эту тему, а его вызывающее поведение автоматически приписывалось диагнозу СДВГ. Вполне возможно, какие-то из его протестов были вызваны разводом родителей.
— У него есть братья или сестры?
Рино помотал головой.
— А у тебя? — Он тут же пожалел о своем вопросе. Вопрос прозвучал так, словно между ними пролегло несколько поколений.
— К моему большому удивлению, да. Буквально несколько недель назад я узнала, что у меня есть сводный брат.
— Семейные тайны…
— Типа того.
Подростки за соседним столом начали пихаться под воздействием бушевавших в них гормонов. Один из мальчиков подвинулся и задел стул, на котором сидела Гюру. Она обернулась и довольно резко его осадила.
— Пусть научится себя вести, — пробормотала она, приходя в себя.
— Просто возраст такой, — сказал Рино, пытаясь улыбнуться.
Она мотнула головой и посмотрела наверх. А она довольно высокого мнения о себе, не так ли? В глубине души он понимал, что она не героиня его романа, и все-таки знал, что продолжит за ней увиваться. Что-то в ней пробуждало его инстинкт охотника.
— В какой-то момент все мы становимся дурачками, — прошептал он.
Гюру ответила улыбкой, по которой было ясно, что она еще не до конца перестала злиться.
Из-за соседнего столика снова раздался шум, и Рино вспомнил, что Иоаким сказал за завтраком.
— То дело, о котором я тебе говорил…
— Про парня с сожженными волосами?
— Скорее, без волос.
— И что?
— Ты думаешь, это все-таки не отчим, да?
— Я слышала только десятисекундное резюме от тебя и сказала лишь то, что на твоем месте не была бы так уверена.
— В моем мире мальчишки реагируют спонтанно. Стычки между ними периодически случаются. Но чистый садизм…
— Тебе лучше знать. — Она приподняла ладони, прекращая разговор. — У тебя же есть сын такого возраста.
Он понимал, что она не хотела его задеть. Однако слова прозвучали как дурное пророчество.
Рино сидел в кабинете за закрытой дверью. Обеденный перерыв превратился в довольно напряженное мероприятие, и когда Томас исподтишка показал ему большой палец, увидев их возвращающимися вместе, до триумфальной улыбки ему было очень далеко. Гюру не подавала никаких признаков того, что она им очарована, а он сам все сильнее ощущал, что она не настолько ему нравится, чтобы влюбиться. Однако вместо того, чтобы успокоиться, Рино только еще тщательнее отыскивал трещинку в фасаде. Ту самую, которая позволит увидеть за маской равнодушия зарождающиеся чувства.
У них все еще не было никаких серьезных зацепок, и Рино занялся перелистыванием каталога заказчиков Ярле Утне. Он удивился тому, что в основном это были люди не из ближайшей местности, — напротив, основная масса заказов приходилась на Северную Норвегию. Это могло говорить о двух вещах: во-первых, те, кто был знаком с Ярле Утне, не желали, чтобы он выполнял для них какую-либо работу, а во-вторых, он часто ездил на большие расстояния.
Рино перебрал уже почти половину коробки, как вдруг его догнало запоздалое узнавание. Он быстро вернулся к просмотренным карточкам и достал одну из них. Сердце забилось чаще. Не отрывая взгляда от карточки, Рино поднялся в кабинет Гюру и, на мгновение забыв, что она не Томас, ворвался внутрь без стука.
— Есть! — сказал он, размахивая карточкой.
Гюру казалась скорее удивленной, чем заинтересованной.
— Заказ от 12 апреля 1986 года. Протечка крыши. Ремонт запланирован на конец мая — начало июня. Заказчик: Эмилия Санде.
— Санде…
— В Свольвере. Похищенную осенью 1986 года девочку звали Сара Санде. Ставлю машину и жену на то, что это она.
Гюру забрала из рук Рино карточку и прочитала кривые буквы, складывавшиеся в написанные с орфографическими ошибками слова.
— Сара Санде, — прошептала она.
— Он пришел к ним, увидел, что девочка живет только с матерью, и похитил ее.
— Но почему, черт подери, эти карточки не нашли в тот раз?
— Мать. По всей видимости, она обожала его настолько сильно, что спрятала его картотеку, когда случилась беда.
— Черт!
— Что «черт»?
— Картинка-то складывается.
— И почему же «черт»?
— Я так надеялась, что мы можем о нем забыть. Прошло двадцать семь лет…
— Неважно, мать ли Эмилия Санде этой девочки или нет — он там был. Через час я вылетаю в Свольвер.
— Да, насчет твоей ставки… — Гюру обернулась к компьютеру, и Рино впервые заметил на ее лице улыбку, которую так ждал. — Жены-то у тебя нет, а «Вольво» вряд ли сойдет за машину.
Глава 21
Эмилия Санде посмотрела на заправленную детскую кроватку. В первые недели после исчезновения она сидела на ней, нюхая постельное белье, вдыхая становившийся все слабее запах до тех самых пор, пока не исчез последний след дочери, который можно было почувствовать. Она обвела глазами комнату и поправила медвежонка. Убрать игрушки или — что еще хуже — позволить им покрыться пылью, означало бы все забыть. А она этого никогда не допустит.
Висящее на стене распятие снова притянуло к себе взгляд. Как долго она жила, слепо веря в то, что во всем есть какой-то смысл, глубокое предназначение, которое она просто не в силах постичь и в основе которого лежит величайшая в мире любовь. Она предчувствовала, как на нее накатывает темная плотная волна. Никто не имел права отнимать у нее дочь. Тем более Он. Она встала перед распятием и увидела, как Спаситель раскачивается вперед и назад, словно собирается проснуться от сна длиной в две тысячи лет.
— Это из-за Тебя мне нет покоя в этой жизни.
На лице распятого застыла гримаса боли. Такой же, как рана в ее душе. Если бы она смирилась с произошедшим, то смогла бы жить дальше. Вместо этого она увязла в болоте пустых надежд. Тьма поглотила ее, а в циркулирующей по истерзанному телу крови навсегда осталась эта зараза — яд земляных ос.
