Плохая мать - Миа Шеридан
— Она оставляла меня одного, когда уходила на работу, но не на несколько дней.
Ее сердце екнуло. Не на несколько дней. Этого маленького ребенка нельзя было оставлять одного ни на несколько часов, ни тем более на целый рабочий день.
— Сколько тебе лет? — мягко спросила Сиенна.
Его взгляд задержался на ней на мгновение, прежде чем он ответил.
— П-пять с половиной.
— Как тебя зовут, милый? — спросила Кэт.
— Тревор.
— Тревор, можно войти? Все нормально. Мы хотим помочь тебе.
Мгновение он колебался, но затем кивнул, открыв дверь шире, чтобы они могли войти. В квартире воняло. Что это было за сочетание отвратительных запахов, Сиенна не могла точно сказать: старая еда, грязное белье, какое-то домашнее животное? Что она смогла определить, так это отчетливый запах мочи, исходивший от Тревора. Он явно не купался и, вероятно, в какой-то момент обмочился. Но даже несмотря на то, что всеобщая вонь заставила ее бежать к ближайшему выходу, который давал свежий, чистый воздух, чтобы наполнить легкие, она была благодарна за одно: там не пахло мертвым телом.
Тревор сел на диван. Похоже, он свил что-то вроде гнезда из трех мягких игрушек, потертого одеяла и пульта от телевизора. Телевизор в данный момент был выключен, а на кофейном столике находились обертки от фаст-фуда и чашки с напитками.
Глаза Сиенны быстро окинули захламленную комнату. Каждая поверхность была усыпана вещами: стопки журналов, открытая почта и другие бумаги, чашка Starbucks с надписью «Аллегра», написанная на боку черным маркером, бутылка солнцезащитного крема, случайный теннисный мяч, пустая банка, что-то похожее на разорванный браслет, рассыпавшиеся бусины… Боже, там было слишком много мусора, чтобы его можно было классифицировать. Она не понимала людей, которые так жили. Опять же, в настоящее время она использовала картонные коробки в качестве мебели, так что, возможно, ей не следовало судить. Взгляд Сиенны вернулся к мальчику.
— А как насчет твоих мамы или папы, дорогой? — спросила Кэт, сев на стул напротив маленького мальчика.
— У меня нет папы и мамы, а бабушка всегда возвращалась с работы.
О, нет. Сердце Сиенны замерло, а мышцы напряглись.
— У тебя есть фотография бабушки, Тревор? — спросила Кэт.
Мальчик кивнул, затем вскочил и пошел в комнату, прежде чем так же быстро вернуться с рамкой для фотографий в руке. Он протянул ее Кэт, и Сиенна шагнула вперед и оказалась у нее за спиной. На снимке были изображены Тревор, застенчиво улыбающийся, и его бабушка, наклонившаяся к мальчику с полузакрытым глазом, выражение ее лица заставило Сиенну подумать, что она не была готова к этой фотографии. Странное фото, которое решили вставить в рамку. Но эта мимолетная реакция быстро сменилась грустью. Женщина на фотографии была той самой, которую она впервые увидела мертвой и сидящей с горсткой карт.
Кэт осторожно положила фотографию на кофейный столик.
— Тревор, ты когда-нибудь ездил на полицейской машине?
Его покрасневшие глаза расширились.
— Нет.
— А хотел бы?
Он впервые улыбнулся едва заметно, как на фотографии, и кивнул. Но затем его улыбка померкла.
— Вы знаете, где моя бабушка?
— Нет, дорогой, — сказала Кэт. — Но не волнуйся сейчас. Мы позаботимся о тебе. Ты больше не будешь здесь один.
Что-то беспокоило Сиенну, и она еще раз оглядела комнату, прежде чем ее взгляд остановился на кофейном столике, где стояла фотография вместе с обертками от еды. Там был прозрачный пластиковый стаканчик, наполовину наполненный газировкой, и несколько почти растаявших кусочков льда.
— Тревор? Кто принес тебе эту еду? — спросила она. Потому что напиток должно быть налили не более нескольких минут назад, а недоеденный бургер рядом с ними тоже выглядел на первый взгляд свежим.
— Человек, — сказал он.
Кэт и Сиенна напряглись одновременно.
— Какой человек, Тревор? — спросила Сиенна.
Тревор пожал плечами, слезы снова наполнили его глаза.
— Я не знаю. Он принес мне еду, но не остался.
Мышцы Сиенны напряглись, и она взглянула на дверь так, как будто неизвестный мужчина, о котором только что говорил Тревор, мог внезапно пройти через нее. Но дверь была закрыта. Она снова взглянула на обертки с изображениями нескольких разных ресторанов быстрого питания. Должно быть, он несколько дней приносил Тревору еду. Кто-то позаботился о том, чтобы этот ребенок оставался сытым. Но кто?
Глава восьмая
Рива Килинг, пятьдесят четыре года, ушла на работу три дня назад, отработала восьмичасовую смену, по-видимому, без происшествий, и ее больше никто не видел, пока она не появилась в кресле, мертвая, сжимая в руках горсть игральных карт.
Ее начальник подозревал, что она могла быть связана с наркотиками, поскольку в последнее время ее поведение стало странным, а за последние несколько месяцев она становилась все менее и менее надежной. Он выглядел немного виноватым, когда признался, что планировал уволить ее, но откладывал это, зная, что она воспитывала внука в одиночку после того, как ее дочь умерла от передозировки.
— Можно подумать, после того, что случилось с ее дочерью, Рива не станет прикасаться к этим вещам, — сказал босс. — Но люди часто ошибаются.
Да. Да, конечно, это так, подумала Сиенна.
Перед уходом с работы Рива воспользовалась скидкой для сотрудников, чтобы заказать ужин со стейком, который они обнаружили в ее желудке почти не переваренным, что сводило на нет вероятность того, что она была на свидании.
Им не удалось найти никого из членов семьи, поэтому маленький мальчик Тревор в настоящее время находился под опекой Службы защиты детей. Сиенна сама высадила его там, и у нее свело желудок при воспоминании о том, как мальчик решительно взял за руку женщину, которая проводила его в группу, а маленькая холщовая сумка висела на его костлявом плече.
— Привет, — сказала Кэт, отрорвав взгляд от лежащих перед ней документов, когда Сиенна подошла к их столам. — Как все прошло?
— Так душераздирающе, как и следовало ожидать.
Кэт понимающе кивнула.
— Все еще хуже. Родители жертвы все еще живы, и, хотя им за семьдесят, они здоровы по всем признакам, живут отдельно от дочери уже более трех десятилетий. Они обосновались в Боулдере и даже не знали о существовании правнука, но не хотят иметь с ним ничего общего. «Я уверена, что этот мальчик так же бесполезен, как его мать и его бабушка», — сказала женщина, поднявшая трубку, прямо перед тем, как повесить трубку. Как будто они вообще не были ее собственной плотью и кровью. Хладнокровно, да?
Сиенна издала фыркающий звук. Это почти все. Ее работа была полна душераздирающих историй с участием детей, но каждая из них по-прежнему цепляла. Эти
