Алексей Макеев - Чемодан с миллионом
– У того мужчины, который подсел за ваш столик, а потом до потери сознания распивал спиртные напитки, случайно, не было густой черной бороды?
– Это был гладко выбритый человек с небольшой залысиной на голове.
– Поймите правильно, Михаил Николаевич, мне важно знать каждую мелочь. Я почему-то склонен вам верить.
– До скорой встречи, Валерий Палыч! Приду, как договорились… – сказал я и решительно отключил мобильник.
11
Открыв дверь подъезда, я окунулся в настоящее зимнее царство. Кругом лежал чистый рыхлый снег, но я не сомневался, что он еще растает и повсюду вновь расползется осенняя слякоть.
Постоянно думая об Оксане Шуваловой, я часто ловил себя на том, что мои мысли то и дело возвращаются к ее загадочной, нелепой и неестественной смерти. Слишком многое там было неясным и запутанным. Не знаю, в который раз, но я вновь поклялся разобраться в этой скорбной истории и как следует наказать виновных.
Проходя возле универмага «Детский мир», я невольно пожалел, что не вышел из троллейбуса чуть раньше, хотя бы на одну остановку. Несколько молодых парней поочередно пытались выяснить, не покупаю ли я валюту, причем делали это так цинично и абсолютно спокойно, что меня даже начала бесить их наглая бесцеремонность.
Впрочем, отсутствие наручных часов угнетало меня гораздо сильнее, чем валютчики, надоедающие каждому прохожему беспечной назойливостью.
– Вам механические или кварцевые? – спросила продавец часового отдела, незамедлительно приняв от меня тысячу рублей в мелких купюрах.
– Мне безразлично! – равнодушно ответил я. – У меня есть отличные импортные часы, но они требуют небольшого ремонта. Разбилось стекло. Дайте какие-нибудь попроще. Лучше кварцевые. Не люблю возиться с подзаводом. Можете не выбирать, они мне нужны только на временное пользование.
– В нашей жизни нет ничего более постоянного, чем временное! – услышал я в ответ. – Берите сразу такие часы, которые вам понравятся, а то потом пожалеете.
Она услужливо улыбнулась и была чересчур любезна, предъявляя весь товар, который был у нее в наличии. Хотя подобные женщины не были в моем вкусе, я решил оставить ей чаевые.
– Мне действительно безразлично, какие часы вы мне продадите, – настойчиво повторил я.
– Тогда возьмите вот эти, с темным циферблатом, на батарейке…
– Давайте! – согласился я. – Сколько с меня?
– Семьсот восемьдесят четыре рубля.
Она посмотрела таким взглядом, словно предложила что-то чересчур дорогостоящее.
– Если не трудно, поставьте, пожалуйста, точное время, – попросил я. – Буду весьма признателен…
– Да, да… Разумеется! Сейчас десять тридцать семь…
Нельзя сказать, чтобы она была совсем невзрачной, но в ней было что-то отталкивающее: наводящее тоску и невольно вызывающее сострадание. Я почему-то сразу решил, что она не замужем и воспитывает как минимум троих вечно голодных ребятишек.
Более пристально посмотрев на часы, я вежливо извинился и вернул их обратно.
– Вы были абсолютно правы, когда говорили, что нет ничего более постоянного, чем временное… – виновато произнес я. – Если можно, то замените мне эти дешевые часы на те, которые дороже и посолидней.
Ей не понравилось, что я начал привередничать.
– Приличные часы нужно выбирать в специализированном магазине, – сказала она ироничным тоном.
– Такие мне сейчас ни к чему. Выберите самые лучшие из того, что у вас есть в наличии.
– Тогда вам придется доплатить еще пятьсот рублей.
Я не задумываясь выложил на прилавок вторую тысячу и, получив другие часы, не стал ждать сдачу.
Буквально через пять минут я уже входил в кабинет следственного отдела. Как и предполагал, Токарев был сравнительно молодым человеком лет двадцати шести, невысокого роста, но широкоплечий. Скорее всего, занимался культуризмом или же просто увлекался гантелями. Насколько я смог определить еще по телефонному разговору, профессионального опыта у него было не слишком много, но зато он явно был напористым. Я не сомневался, что со временем он сделает превосходную карьеру, если, конечно, кто-нибудь из уголовников выстрелом из пистолета не поставит точку в его личном деле.
Мы официально представились друг другу, и Токарев сразу разложил на рабочем столе несколько фотографий, на которых крупным планом и в цветном изображении был запечатлен изуродованный труп какого-то бродяги.
Я хладнокровно на них посмотрел и с откровенным безразличием отложил в сторону.
– Вы знали этого несчастного бедолагу? – спросил Валерий Павлович.
– Никогда в жизни с ним не встречался.
– Вы уверены?
– Да.
– Вас не смущают эти снимки?
– Нет.
– Могу ли я узнать, почему?
– Вы же сами напомнили мне о том, что я бывший боевой офицер!
– Ах да… – Он прищурил свои карие глаза и, немного помолчав, добавил: – У вас боевые награды…
– Я не кричу об этом на каждом углу, но тем не менее это правда…
– Может быть, вы его не узнаете? Посмотрите, пожалуйста, внимательнее. Вы же сами сказали, что заказывали коньяк…
Он хитро прищурился, при этом в его глазах блеснули два лукавых лучика.
– Никогда не был знаком и никогда не видел этого человека! – несдержанно вспылил я.
У меня пересохло в горле, и я попросил стакан воды.
– Кто еще, кроме вас, находился в подвале? – настойчиво поинтересовался Токарев.
Я нахмурился и окинул следователя уничижительным взглядом.
– Давайте прекратим попусту терять драгоценное время! – строгим голосом предложил я. – Перед вами весьма состоятельный человек! Мои ботинки стоят не менее половины вашей зарплаты. Мне незачем ходить по подвалам! Я был в ресторане гостиницы «Полярные зори»! Несколько человек смогут это подтвердить. Выбросьте из головы даже саму мысль о том, что я мог находиться с этим голодранцем в одной компании! Невооруженным глазом видно, что это какой-то бездомный бродяга. С такими падшими людьми у меня нет ничего общего.
– Сначала ему перерезали горло! Уже мертвому нанесли ножом девять ударов в спину. В довершение ко всему расчленили труп… – проговорил Токарев, желая хоть как-то сгладить свое поражение.
Я самопроизвольно вспомнил добродушного патологоанатома, которому было более свойственно говорить об умерших людях ровным спокойным голосом.
– Если быть откровенным, то вынужден признаться, что вообще не подозреваю и не подозревал о вашей причастности к убийству этого бедолаги, – сухо произнес Валерий Павлович. – Лучше поговорим о вашей записной книжке. Постарайтесь вспомнить, где и при каких обстоятельствах вы могли ее потерять?
– Вряд ли смогу чем-нибудь помочь.
– Поймите правильно, Михаил Николаич, от этого может зависеть исход поисков. Ваша записная книжка может стать связующим звеном в нашем уголовном деле. Она может стать ниточкой, которая приведет к жестокому и хладнокровному убийце.
– Кажется, Валерий Палыч, я вам уже говорил, что умерла моя самая лучшая подруга? – сказал я, тщетно пытаясь скрыть нарастающее раздражение.
Токарев кивнул в знак согласия.
– Я присутствовал на ее похоронах, – продолжил я. – Когда уезжал с кладбища, то почему-то держал эту книжку в руке. Я мог обронить ее в ту минуту, когда садился в машину…
Я решил не рассказывать о случайной встрече с Павлом Егоровичем Ершовым.
– Другими словами, – протянул Токарев, – вы не знаете человека, который мог ее найти?
– Нет. Не знаю.
– Ну что же, придется искать в этом направлении. Надеюсь, вы понимаете, что я пока не могу вернуть вам вашу записную книжку? Попытаюсь выяснить, кто из присутствующих на кладбище мог иметь что-то общее с этим бродягой?
– Там было очень много народа.
– Если понадобится, то мы найдем всех!
– Не сомневаюсь… – пробормотал я. – При желании вы можете найти иголку в стоге сена.
– Вот именно!
Токарев приятно улыбнулся и подал визитную карточку.
– Возьмите, на всякий случай! Если что-нибудь вспомните или понадобится моя помощь…
– Спасибо! Обязательно позвоню…
Я убрал визитку в карман и искоса взглянул на фотографии, все еще разложенные на столе. Выбрав ту, на которой была изображена изуродованная голова жертвы, более внимательно на нее посмотрел.
– Вам удалось установить личность убитого? – задумчиво спросил я.
– У таких бездомных людей обычно нет документов, но мы найдем свидетелей, которые его опознают. Правда, придется поработать с бомжами, а эти люди не внушают особого доверия…
– Еще раз прошу прощения за то, что не смог вам ничем помочь, – сказал я.
Вновь выйдя на улицу, я захотел как можно скорее вернуться домой. У меня было ощущение того, что судьба усердно проверяла меня на прочность и надо мной постоянно висел дамоклов меч или же попросту витал злой рок. Неудивительно, что, когда я уходил от следователя, у меня было паршивое настроение. В том бродяге, который погиб от руки жестокого маньяка, я узнал бывшего командира взвода, младшего лейтенанта Макара Ивановича Шепелева.
