Алексей Макеев - Чемодан с миллионом
– Впервые слышу… Вернее… Что-то связанное со вскрытием трупов?
– Вам известно, как проводят гистологические исследования?
– Нет.
– А бактериологические?
– Нет.
– Что-нибудь слышали о серологическом исследовании?
Я понял, что попал в неловкое положение.
– Простите, доктор, вы абсолютно правы. В медицине полный профан, – пристыженно произнес я. – Нет смысла самому влезать в эти дебри. Я все равно ничего не разберу.
– А я в этом и не сомневался, но если есть желание, то могу сводить на экскурсию и продемонстрировать, как путем рассечения реберных хрящей вскрывают грудную полость.
– Нет. Что угодно, только не это! Я не имею ни малейшего желания наблюдать за тем, как потрошат покойников.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– У меня нет оснований не доверять вам.
– А я, в свою очередь, обещаю помочь и сделаю, что смогу, – простодушно ответил патологоанатом. – Но заранее предупреждаю, что диагноз может быть совершенно неожиданным.
– Я хочу знать правду, какой бы горькой она ни была.
– В таком случае до свиданья! Приходите завтра. Лучше где-нибудь после обеда. Часа в три вас устроит?
– Безусловно. Обязательно подойду именно к этому времени…
Я крепко пожал ему руку, но не успел пройти и трех шагов, как доктор поспешно меня окликнул.
– Как вы назвали ее фамилию? – задумчиво спросил он.
– Шувалова Оксана Вениаминовна.
– Шувалова Оксана… Да, да… Кажется, припоминаю…
Он хлопнул себя по лбу.
– Ну, конечно же, это та самая женщина! Как я мог запамятовать? Склероз проклятущий…
Подойдя вплотную ко мне, он по-дружески взял меня под руку.
– Простите, голубчик, старика за рассеянность. Вам больше не нужно сюда приходить. Я вспомнил! У нее не было следов насильственной смерти и никакого отравления тоже не было. Может показаться странным, но она умерла от истощения организма…
Я недоверчиво и с изумлением посмотрел на него. Мне даже показалось, что старик выжил из ума и эти слова вырвались у него гораздо раньше, чем он их осознал.
– Что угодно, только не это! – воспротивился я. – Извините доктор, но вы явно ее с кем-то спутали. Еще во времена социалистического застоя, когда продукты были по талонам, у нее дома стояло два холодильника, и оба были забиты до отказа. Ей привозили свежих кур непосредственно с птицефабрики. Мясо и колбасные изделия никогда не переводились. Ее старых запасов, наверное, хватит еще на несколько лет… А вы, доктор, пытаетесь убедить меня в том, что она умерла от истощения организма… К вашему сведению, последние годы она была директором собственного магазина. Заметьте, не простой лавки, торгующей хозяйственным мылом и различными шампунями, а самым настоящим продуктовым магазином.
– Если я начну терпеливо объяснять суть танатологического учения, то для вас это все равно будет пустая болтовня. Вы ничего не поймете. Будет гораздо лучше, если вы побеседуете с ее родственниками. Около месяца она упорно отказывалась от приема пищи. Часто теряла сознание или находилась в полуобморочном состоянии. И никто… Слышите? Никто и ни разу даже не удосужился вызвать врача! Вернее, вызвали… Посторонние люди! Но было уже слишком поздно…
Я понял, что был не прав, и тут же попросил прощения за неосторожную вспыльчивость.
– В свою очередь, тоже прошу меня извинить, но есть один вопрос, касающийся вашего возраста, – загадочно произнес доктор.
– Мне почти столько же лет, как покойной. Мы друзья детства.
– Я так и предполагал. Не обижайтесь на старика за навязчивость, но мне кажется, что вы ее когда-то любили?!
– Я и сейчас ее люблю… Возможно, это всего лишь заблуждения давно прошедшей юности. Первая и слишком затянувшаяся любовь! Первые переживания, огорчения и надежды. Первые бессонные ночи…
Мне показалось, что доктор вел со мной какую-то игру. Во всяком случае у него появились какие-то странные, непонятные мысли.
– Зачем вам это знать? – напрямую спросил я. – Если вам что-то известно про Оксану Вениаминовну, то прошу вас довериться мне! Я прошу вас ничего не скрывать. Мне важно знать буквально каждую мелочь, которая хоть как-то касается этой женщины. Если вы когда-нибудь любили по-настоящему: чисто и безумно, не имея ничего, кроме трепетной надежды на ответные чувства, то вы сможете меня понять… Вы должны понять! Я прошу вас не из-за праздного любопытства и не ради того, чтобы потешить собственное самолюбие. Эта женщина была для меня самым близким и дорогим человеком.
Вероятно, доктор подумал, что некрасиво, ненормально скрывать от меня правду.
– У вас есть кто-нибудь, помимо Оксаны Вениаминовны? Жена или, скажем, подруга… – полюбопытствовал он.
– Разве жена не может быть подругой? – отпарировал я, но тут же уклончиво ответил: – На нашей грешной планете еще много цветущих островов. Пока я всего лишь одинокий парусник, гонимый шальным ветром по бескрайним просторам океана и не прибившийся ни к одному берегу.
– Мои вопросы кажутся вам странными?
– Для человека преклонных лет вполне приемлемы. Вы уж не обижайтесь за столь дерзкую откровенность. Ведь вы, старики, чересчур любопытные…
– Я встречался с ее мужем. Виктора Петровича Шувалова не интересовали подробности ее смерти.
– Пусть это останется на его совести.
– Он даже не удосужился спросить, где ее цепочка с золотым кулоном, – сказал доктор со снисходительной иронией.
– Зачем вы мне об этом говорите?
– Она у меня…
– Я уже догадался! Что дальше?
– Мне передал эту цепочку лечащий врач, который видел вашу Оксану Вениаминовну в последние минуты ее жизни. Она, в свою очередь, просила передать это украшение тому человеку, который ее любит… Сначала я хотел отдать эту вещицу господину Шувалову, но вскоре понял, что могу совершить непоправимую ошибку. Я считаю, что она, вместе с кулоном, по праву должна принадлежать вам! Возьмите ее и сохраните на память. Иначе я ее обязательно когда-нибудь потеряю. Мне надоело носить в кармане чужие драгоценности.
Он протянул ладонь, на которой лежала золотая цепочка с кулоном, украшенным алмазной крошкой.
– Это слишком дорогая вещь! – взволнованно произнес я, не решаясь до нее дотронуться.
– Не дороже денег! – ответил доктор. – Надеюсь, что я выполнил последнюю волю умирающей женщины…
– Могу распорядиться этой цепочкой по своему усмотрению?
– Теперь она ваша.
– В таком случае передам законной наследнице…
– Поступайте как знаете, но я бы на вашем месте этого не делал.
– Почему? У нее есть родная и единственная дочь. Линочка…
Доктор опустил цепочку в карман моего кожаного плаща и, наклонившись к самому уху, негромко сказал:
– Вы уж, Михаил Николаевич, простите меня, старого дурака, за излишнюю откровенность, но эта вертлявая сучка не достойна носить такие украшения!
Многозначительно пожимая плечами, я задал ему немой вопрос, на который так и не получил ответ.
10
Бессонные ночи, которые я провел в Мурманске, показались мне утомительными и чересчур долгими. Впрочем, это было не удивительно, если учесть, сколько лет я находился вдали от родного города. Мои мысли в хаотичном порядке проносились в голове. Я постоянно думал о смерти Оксаны Шуваловой. Зачастую, вспоминая Северодвинск, невольно думал об Альбине Назаровой и при этом сразу начинал ворочаться в постели, повторяя одну и ту же фразу:
– Никогда змею не сравнивают с женщиной, но в каждой из представительниц прекраснейшей половины человечества всегда можно обнаружить что-то змеиное!
Возможно, я сильно заблуждался и виной моей бессонницы были вовсе не женщины, а стодолларовые банкноты, которые мертвым грузом лежали в моей спортивной сумке. Время неумолимо двигалось вперед, а я так и не мог найти им достойное применение. Неудивительно, что, услышав звонкую трель мобильного телефона, я несказанно обрадовался, хотя и был немало удивлен.
«Оставил визитку Беркуту и продиктовал новый номер своего телефона Павлу Егоровичу, – машинально прикинул я. – Больше звонить некому!»
– Алло! Слушаю вас… – произнес я стандартную фразу.
В глубине души я все еще надеялся на то, что меня потревожил либо хозяин «Золотой нивы», либо мой боевой товарищ. В том и ином случае этот звонок вызвал во мне некоторые трепетные чувства.
– Михаил Николаевич, как ваше здоровье? – спросили грубым баритоном.
Это был незнакомый мужской голос, и я ни на секунду не сомневался, что слышал его впервые.
– Если мне не изменяет память, то мы с вами не знакомы? – произнес я с нахлынувшим раздражением.
– Верно, Михаил Николаевич! Вы наблюдательный человек. Мы действительно с вами никогда не встречались.
Это был все тот же отвратительный голос.
– Что вам угодно? Откуда вы узнали номер моего телефона?
Я с трудом сдерживал вспышку гнева. Надеялся переговорить с Беркутом или Ершовым, а тут бесцеремонно вклинился этот тип! Мне хотелось послать его ко всем чертям и отключить мобильник.
