Томас Харрис - Черное воскресенье
Они венчались в Лейкхерсте, в церкви, название которой было выведено на настенной доске из обломка дирижабля «Акрон».
Теперь Ландер осознавал себя через два главных достижения своей жизни: обретения замечательной профессии и замечательной жены. Он пилотировал самый объемный, самый длинный, самый обтекаемый дирижабль в мире. И он считал, что во всем мире нет женщины красивее Маргарет.
Маргарет! Ее и сравнить было невозможно с его матерью. Иногда по ночам, очнувшись от сна, героиней которого была его мамаша, он подолгу смотрел на Маргарет и восхищался, находя все больше черт, делавших ее такой непохожей на миссис Ландер-старшую.
Появились дети — двое; летом они брали свою яхту и все вместе отправлялись на Нью-Джерсийское побережье Атлантического океана. Порой они бывали очень счастливы. Маргарет, натура хоть и не очень глубокая, со временем все же начала осознавать, что Ландер не вполне соответствует образу, созданному ее воображением. Она ждала от него постоянной теплоты и поддержки, а Майкла швыряло из одной крайности в другую. Временами он бывал трогательно заботлив и нежен, но, если что-то не ладилось на работе или дома, он замыкался в себе и был неприветлив и холоден. А порой пугал ее вспышками неожиданной жестокости.
Они совершенно не могли обсуждать возникающие проблемы. Майкл либо поучал ее менторским тоном и не слушал никаких возражений, что безумно ее раздражало, либо вообще не желал разговаривать. Так они были лишены самой возможности катарсиса через ссоры, пусть хотя бы и редкие.
В начале шестидесятых он стал редко бывать дома, так как пилотировал «ZPG-3W». Огромный, стодвадцатиметровый гигант, этот дирижабль был самым большим в мире летательным аппаратом с мягким покрытием. Двенадцатиметровая радарная антенна внутри его оболочки была тогда ключевым звеном в государственной системе воздушных средств раннего обнаружения. Ландер был совершенно счастлив, и его поведение дома вполне соответствовало состоянию его души. Но быстрое развитие «ДРО» — системы средств дальнего радиолокационного обнаружения — и создание наземных радарных установок значительно снизили оборонную роль воздушных кораблей. 1964 год стал последним годом в карьере Ландера — пилота воздушных кораблей. Его отряд был расформирован, дирижабли демонтированы, и сам он спустился с небес на землю. Его перевели на штабную работу.
Все это сразу же сказалось на его отношении к Маргарет. Все чаще и чаще, в те часы, что они оставались вдвоем, Майкл замораживал ее своим молчанием. Вечерами он устраивал ей настоящие допросы о том, как она провела день. Занятия ее в течение дня были вполне невинными. Он не верил. Постепенно он охладел к ней и физически. К концу 1964 года ее занятия в течение дня перестали быть такими уж невинными. Но она искала не столько сексуальных утех, сколько тепла и дружеского участия.
Во время Вьетнамской войны Ландер пошел добровольцем в вертолетные части. Его приняли с распростертыми объятиями. Теперь он был увлечен тренировочными полетами. Он снова летал. Майкл привозил Маргарет дорогие подарки. Она испытывала неловкость, принимая их, но это было гораздо лучше, чем его недавнее отношение к ней.
Его последний отпуск перед отправкой во Вьетнам они провели на Бермудах. И хотя все разговоры Ландера были утомительно перенасыщены техническими деталями и касались в основном полетов на винтокрылых аппаратах, он был очень внимательным, а порой по-особому нежным и любящим. Маргарет раскрыла ему свою душу. И Ландеру казалось, что он никогда еще не любил ее так, как теперь.
Десятого февраля 1967 года Ландер совершал сто четырнадцатый спасательный полет, поднявшись с борта авианосца «Тикондерога» в Южно-Китайском море. Через полчаса после захода луны он завис над темными океанскими водами недалеко от Донгхоя. Он должен был патрулировать пятнадцатимильную зону в ожидании «фантомов» и «скайрейдеров», возвращавшихся с задания. Один из «фантомов» был подбит. Пилот сообщил, что правый двигатель у него «сдох», включился пожарный сигнал. Он попытается дотянуть до моря, прежде чем катапультируется вместе со вторым пилотом.
Ландер в кабине своего вертолета под шум винта держал постоянную связь с пилотом подбитого «фантома». Вьетнамский берег темной тяжкой массой лежал у него с левого борта.
— Динг-ноль-один, пойдете над водой, просигнальте огнями, если сможете. — Ландер мог обнаружить экипаж «фантома» на воде по аварийному радиосигналу, но ему хотелось выиграть как можно больше времени.
— Мистер Диллон, — окликнул он бортстрелка, — мы идем вниз, держите прибрежную зону под прицелом. Оперативный центр сообщает, в зоне нет наших судов. Любая нерезиновая лодка — не наша.
Голос пилота в наушниках зазвучал громче.
— Командир, второй двигатель сигналит, в кабине дым. Катапультируемся. — Он прокричал свои координаты и, прежде чем Ландер успел повторить их, связь прервалась.
Ландер хорошо знал, что сейчас там происходит: оба пилота опускают щитки на защитных шлемах, сбрасывается фонарь, и пилоты вместе с креслами катапультируются, ракетой взмывая в холодный воздух, затем, совершив переворот, освобождаются от кресел, и вот — рывок, и они спускаются сквозь холодную мглу в черноту джунглей.
Он направил машину к берегу. Лопасти винта шлепали, размешивая влажный морской воздух. Теперь ему предстояло решить, ждать ли прикрытия с воздуха, оставаясь в прибрежной зоне и установив радиоконтакт с пилотами «фантома», или идти за ними в одиночку.
— Вон он, смотрите, сэр! — воскликнул второй пилот.
Примерно в миле за линией берега вспыхнул в воздухе огненный сноп — это взорвался «фантом». Ландер летел уже над прибрежной полосой, когда услышал радиосигнал экипажа. Попросив о прикрытии, Ландер не стал дожидаться и повел вертолет низко над двухъярусным шатром джунглей, не зажигая бортовых огней. Световой сигнал мигнул с изрезанной колеями узкой дороги. Приземлившись, эти двое позаботились о том, чтобы обозначить вертолету место посадки. И места для винта меж двумя рядами деревьев здесь было достаточно. Если посадить вертолет, Ландер сможет взять пилотов на борт быстрее, чем втягивать их по очереди вверх на крюке. Вертолет скользил вниз, вниз между двумя рядами деревьев, пригибая воздушной струей от винта траву на обочинах дороги, и вдруг ночь взорвалась оранжевыми вспышками, и стены кабины разлетелись на куски, и он сам, залитый кровью второго пилота, падал и падал куда-то, теряя управление, теряя разум и задыхаясь от запаха горящей резины.
В бамбуковой клетке Ландер не мог ни встать, ни вытянуться во весь рост. Руку ему раздробило пулей, и нестерпимая боль не оставляла его ни на минуту. Иногда он начинал бредить. У захвативших его вьетнамцев не было никаких лекарств, кроме нескольких порошков сульфамида из старой, еще французских времен, аптечки. Руку ему накрепко привязали к планке от какого-то ящика. Боль билась в руке, не прекращаясь, дергала, точно нарыв. После трех дней, проведенных в клетке, Ландера отправили пешком в Ханой. Малорослые жилистые вьетнамцы гнали его вперед под дулами автоматов Калашникова. Это были люди в грязных черных штанах и куртках, зато автоматы у них были вычищены до блеска. В первый месяц заключения в Ханое Ландер сходил с ума от боли в руке. Он сидел в одной камере со штурманом ВВС, молчаливым и задумчивым человеком по имени Джергенс. Джергенс был раньше учителем зоологии. Он накладывал холодные компрессы на искалеченную руку Майкла и пытался утешить его как умел. Но он просидел уже довольно долго и сам был не очень-то устойчив. На тридцать седьмой день после того, как Майкл появился в его камере, Джергенс начал кричать не умолкая, и вьетнамцам пришлось его из камеры забрать. Ландер разрыдался, когда Джергенса увели.
Однажды, на пятой неделе заключения, молодой врач-вьетнамец вошел в камеру с небольшим черным чемоданчиком в руке. Ландер отскочил к стене. Двое охранников схватили его и держали, пока врач вводил ему в руку мощное обезболивающее средство. Облегчение наступило мгновенно, Ландера словно омыли прохладные водяные струи, возвращая способность мыслить. И пока, в течение часа, действовала местная анестезия и он мог рассуждать, его уговаривали заключить сделку.
Ему разъяснили, что Демократическая Республика Вьетнам не располагает достаточными медицинскими средствами, чтобы лечить даже своих собственных раненых. Но к нему пришлют хирурга, и он постарается привести в порядок его руку, ему дадут лекарства, чтобы облегчить боль, если он подпишет признание в совершенных им военных преступлениях. К этому времени Майклу было ясно, что если бесформенный кусок мяса, в который превратилась его кисть, не начать приводить в порядок немедленно, он может потерять не только кисть, но и всю руку до плеча. Он никогда больше не сможет летать. Он подумал, что такое признание, подписанное в таких условиях, вряд ли будет всерьез воспринято на родине. А даже если и будет, он предпочтет здоровую руку доброму о себе мнению. Действие обезболивающего кончалось. Боль снова пронизала руку от кисти к плечу. Ландер согласился.
