Дин Кунц - Ключи к полуночи

Алекс внимательно посмотрел на Марико.

— Боится? Что вы имеете в виду?

— Я не могу это объяснить. Но если я и знаю о ней что-то неизвестное вам, то это, вероятно, только то, что я заметила за шесть или семь лет работы у нее. Ничего особенно секретного.

Чувствуя, что Марико сдается, Алекс ждал: ей надо было дать немного времени — только чтобы решить, откуда начать рассказ.

Отпив еще глоток виски, она произнесла:

— То, как Джоанна вела себя с вами сегодня вечером... притворялась, что не знает вас... ну, так она поступает уже не в первый раз.

Это, кажется, на нее не похоже. Она до кончиков пальцев милейший, добрейший человек, какого вы когда-либо встречали. Однако, как только у нее возникают очень близкие отношения с мужчиной, как только она начинает влюбляться в него — или он в нее — она убивает эти отношения. И в этом плане она никогда не бывает милой или нежной. В этом она всегда подлая. Как будто это не она, а совершенно другая женщина. Она обижает, мистер Хантер. Она разбивает сердца... в том числе и свое собственное.

— Я не понимаю, как это относится ко мне. В конце концов, я впервые увидел ее только четыре дня назад. У нас было всего лишь одно свидание — совершенно невинный обед.

Марико печально качнула головой.

— Она влюбилась в вас быстрее и, по-моему, намного серьезнее, чем когда бы то ни было в любого другого мужчину.

— Нет, насчет этого вы ошибаетесь.

— Как раз перед тем, как вы появились здесь, Джоанна была в ужасной депрессии, почти на грани самоубийства.

— Я этого не заметил.

— Видите ли, я хочу сказать, вы произвели на нее мгновенное впечатление. Джоанна всегда неделями или даже месяцами в плохом состоянии после того, как она порвет с кем-нибудь, кто ей был небезразличен, а с недавних пор это плохое состояние стало еще хуже. Вы же накануне вечером оживили ее.

— Если она действительно не переносит одинокую жизнь, так зачем же постоянно разрушает эти отношения? — спросил Алекс.

— Она никогда и не стала бы. Это выглядит, как будто ее заставляют.

— Заставляют? Кто?

— Это как будто она... одержима. Как будто в глубине ее прячется какая-то вторая Джоанна, внутренний демон, который и понуждает ее жить одинокой и быть несчастной.

— Она пыталась обратиться к психотерапевту?

Марико отрицательно покачала головой:

— Мой дядя очень хороший психотерапевт. Я все время ей настоятельно советую сходить к нему по поводу этого и того ночного кошмара, но она отказывается. Я постоянно беспокоюсь о ней. У меня на редкость миролюбивый нрав. Но когда ее депрессии становятся глубже и сильнее, это становится заразительным. Если бы я не нужна была ей и не заботилась о ней, как о своей собственной сестре, я бы давным-давно ушла. Ей необходимо делить свою жизнь с друзьями и партнером, любовником. Но она отталкивает любого, в какой-то степени даже меня. Последнюю пару месяцев она была более подавленной и более подавляла, чем обычно. Фактически, она была настолько плоха, что я почти решилась выяснить, в чем дело, и тогда появились вы. Она не признается даже себе, что влюбилась в вас так внезапно и сильно, как будто это был единственный шанс победить тот внутренний голос и построить на этот раз нечто более прочное.

Алексу стало неуютно сидеть. Такой оборот разговора вызывал в нем чувство неловкости. Он поменял положение.

— Марико-сан, боюсь вы склонны видеть в наших отношениях больше, чем там есть на самом деле.

— Джоанна не отшельница. Ей надо, чтобы кто-то был рядом.

— Я вам верю, но она не любит меня. Любовь не может прийти так быстро.

— Разве вы не верите в любовь с первого взгляда?

— Это выдумка поэтов, — ответил Алекс.

— А я думаю, такое может быть.

— Да? С вами уже случалось?

— Нет, но я надеюсь, что обязательно будет.

— Желаю удачи. По-моему, я не верю и в любовь вообще, а уж тем более в любовь с первого взгляда.

Его заявление явно поразило ее.

— Если вы не верите в любовь, — сказала Марико, — тогда как же вы назовете, когда мужчина и женщина...

— Я называю это похоть...

— Нет, не то.

— ... и привязанность, взаимозависимость, а иногда — временное помешательство.

— И это все, что вам когда-либо приходилось чувствовать?

— Да, все, — сказал Алекс.

— Я не верю.

Он пожал плечами.

— Но это так.

— Любовь — единственное, от чего мы можем зависеть в этом мире.

— Любовь — это последнее, от чего стоит зависеть. Люди говорят, что любят, но все меняется. Единственные константы — это смерть и налоги.

— Но некоторые люди не работают, — сказала Марико, — следовательно, они не платят налоги. И есть много мудрых людей, которые верят в вечную жизнь.

Алекс открыл рот, чтобы возразить, но вместо этого усмехнулся:

— Догадываюсь, что вы прирожденный спорщик. Я лучше остановлюсь, пока недалеко зашел.

— Так как насчет Джоанны? — спросила Марико.

— А что насчет ее?

— Разве она вас совсем не интересует?

— Да, конечно, интересует.

— Но вы не верите в любовь.

— Джоанна мне очень нравится. Но что касается любви...

Марико взмахнула рукой, останавливая его.

— Подождите. Простите, Это грубо. Я ужасно невежлива. Вы не должны открывать мне так много себя. Я так дерзка. Пожалуйста, извините.

— Если бы я не хотел говорить, вы никакими мольбами не вытянули бы из меня ни единого слова, — произнес Алекс.

— Я только хотела, чтобы вы знали, что не думая о том, что вы можете чувствовать к ней, Джоанна любит вас. Вот почему она так безжалостно отвергла вас сейчас, — она боится, что это свершится. — Марико допила остатки виски и встала, чтобы уйти.

— Подождите, — сказал Алекс. — Мне надо увидеть ее.

Марико понимающе улыбнулась. Ему не хотелось рассказывать о Лизе Шелгрин, поэтому он предоставил ей думать все, что заблагорассудится.

— Это важно, — сказал он. | — Приходите завтра вечером, — сказала она. — Джоанна не может навсегда бросить работу.

— Не могли бы вы сейчас подняться наверх и постараться убедить ее встретиться со мной?

— О, что-то вы очень беспокоитесь о ней — для человека, не верящего в любовь.

— Марико-сан, так вы поговорите с ней?

— Это не поможет. Ей сейчас очень плохо. А когда она в таком настроении, она не будет слушать ни меня, ни кого другого. Еще день или два, пока депрессия не войдет в свои обычные рамки, она будет ненавидеть весь мир.

— Я завтра приду опять.

— Она будет отвратительна с вами.

— Я очарую ее, — вяло улыбнулся Алекс.

— О, и другие достойные мужчины сдавались.

— А я не буду.

Марико положила свою руку на его.

— Надеюсь, вы действительно не сдадитесь, — сказала она. — Если бы те другие мужчины не сдались так легко, один из них, рано или поздно, мог бы пробиться к ней. Я все еще думаю, что у вас больше шансов, чем у кого бы то ни было. Вы и Джоанна во многом похожи. Вы оба приняли одиночество, как образ жизни. Долгое время вы отчаянно хотели любить кого-нибудь, но ни один из вас не сумел встретить такое чувство, чтобы оно захватило. Цените ее, Алекс-сан, она нужна вам вся, так же как и вы ей.

Марико ушла, исчезнув за дверью с надписью "Частное". Некоторое время после ее ухода Алекс сидел, задумчиво разглядывая себя в голубом зеркале бара.

Глава 16

Алекс был удивлен и встревожен своей собственной реакцией на поведение Джоанны. Ему было трудно поддерживать свойственное ему спокойствие, и в действительности он поддерживал его только внешне. Внутри его бушевал пожар. Ему хотелось наказать кого-нибудь. Довольно неразумно, но ему очень хотелось запустить своим стаканом с виски в голубое зеркало бара. Он сдержался, но только потому, что такой поступок был бы признанием влияния Джоанны на него. А это было то влияние, от которого, как он думал, был свободен навсегда. Сейчас ему было нелегко признать существование ответного чувства к ней и еще нежелания думать об этом чувстве серьезно.

После ухода Марико Алекс слегка поужинал и ушел еще до того, как оркестр закончил играть свое первое отделение. "Нитка жемчуга" провожала его до улицы.

Солнце покинуло Киото. Город включил свое холодное электрическое освещение. С наступлением темноты температура резко упала. В свете, льющемся из окон, открытых дверей, неоновых реклам и проходящих автомобилей, лениво кружились густые хлопья снега, но они таяли, касаясь мостовой, от ледяной корочки которой отражался свет.

Алекс немного постоял около "Лунного света", осмотрелся вокруг, словно решая, куда теперь идти, и приметил одного из тех троих мужчин, которых он заподозрил в слежке за ним. Сухопарый, среднего возраста японец с узким лицом и выпирающими скулами ждал всего лишь в тридцати ярдах отсюда под неоновой вывеской ночного кафе "Отдыхающий дракон".