Сергей Абрамов - Мертвые не плачут
Какого хрена она Пастуха преследует? Чем он провинился перед ней?
– Вот что, – сказал Пастух, – твои игры, пацан, – это твои игры. И жизнь – только твоя. Сам решился на поступок, сам и расхлебывай. Взрослей. Сам. Мне некогда тебя пасти. Просил в Город-в-Степи – вот он. Все дороги – твои… – перегнулся через Мальчика, открыл дверь.
А Мальчик смотрел в лобовое стекло. На Вождя.
– Ты же Пастух, – сказал он вдруг. – Что б тебе не взять меня в свое стадо?
– Другое оно у меня. Злое и поганое. Нет тебе места в нем.
– Жалеешь?
– Тебя-то? И пожалел бы, да жалелки сносились, – грубил и не понимал – зачем.
– А мне себя жалеть еще и жалеть… – странно сказал Мальчик.
Спустил на асфальт ноги в битых временем кроссовках, выбрался из машины и пошел прочь. Худенький, ломкий, высокий для своих лет. На брата вообще-то смахивает, когда тому тоже двенадцать стукнуло: Пастух из армии в краткосрочный отпуск приезжал, два дня всего получилось. Прощались похоже. Вечер плыл…
Душно было в Городе-в-Степи, влажно и неуютно. Несмотря на просторы кругом.
И Пастух, внятно себя не понимая, завел движок, газанул с места – только незакрытая дверь качнулась и сама захлопнулась, – и, развернувшись на площади перед носом милиционера, рванул в сторону парка, мухой догнал Мальчика, вдарил по тормозу.
– Садись, – сказал.
Мальчик остановился, посмотрел на Пастуха. Не удивился, не улыбнулся. Сел на свое – получается, что так, – плацкартное место и аккуратно захлопнул дверь. Все – молча.
А Пастух уже спокойно повел машину в сторону Парка и дальше – к железнодорожному вокзалу, куда, как гласит или врет История, сто с лихом лет назад частенько приезжал Большой Писатель. Имение у него неподалеку стояло. Родовое. Хорошо было писателю.
Привокзальная площадь гляделась, как почти во всех региональных столицах – большой, толпливой, шумной и непонятной приезжему. Помимо железнодорожного здесь имел место еще и автовокзал – до кучи. Народу – тьма.
Притерся к боку грузовика, выключил движок, вынул ключи из замка зажигания.
– Жди. Карауль. Вернусь, – перечислил глаголы и пошел в толпу.
А вернулся-то скоро. С толстой и немолодой теткой в пестром платье и шерстяной кофте поверх – несмотря на жару. Они во всех городах, где Пастух бывал, гляделись близняшками. Этакий женский подвид: «риэлторша вокзальная». Уселась позади, кофту сняла, пыхтя. Спросила:
– Сынок ваш?
– Не без того, – ответил Пастух, трогаясь. – Куда ехать-то?
– Сейчас на Проспект, потом у парка – направо и еще налево и опять направо. Я покажу.
Показала. Доехали. Пастух расплатился на месте. Как и прошлый раз – за месяц вперед. Дом был – близнец предыдущего в Городе-на-Реке. Пятиэтажка облезлая, но еще живая. Подъезд, лестница, этаж, дверь, ужас привычный. Последнее – о квартире.
– Переночуешь здесь, – объявил Пастух. – Топчан мой, койка твоя. Белье в шкафу, если тетка не соврала. Постели нам обоим… – глянул на часы: девятый вовсю пошел. Банки закрыты, ячейку придется утром в аренду брать, а со всем своим серьезным хозяйством – ночевать. А утром Мальчика куда-то пристраивать… – Есть хочешь?
Мальчик уже достал белье, стелил сомнительной белизны простынь на топчан Пастуха.
Ответил, не оборачиваясь:
– Спасибо, сыт. Разве что утром.
– Утром я тебя в детский дом отвезу. Уж извини, но у меня – дела. А времени – кот наплакал. Ты не переживай, я тебя хорошим людям отдам.
Мальчик не ответил, молчал, разгладил простыню ладонями, сверху аккуратно уложил выцветшее от стирок волосатое одеяло. Никак на информацию не отреагировал.
Пастух продолжать разговор не стал: сказано – и точка. Вытащил из сумки ноутбук, диски с инфой, понес все в кухню. Устроился на крохотном столе, крытым порезанной там и сям клеенкой, вставил диск в ноутбук.
Пока тот грузился, Пастух вяло, по инерции соображал: а с чего бы у него осадочек какой-то говенный остался от собственного заявления? Все ж правильно! Что надо, то и сказал. А завтра – сделает, что надо. Чувство вины откуда? Пожалел парня? Вспомнил о брате? Рассопливился, как всегда? Сколько дней или лет он собирается нести этот мифический груз вины за что-то-неясное-нощемящее? Даже слова такого в языке нет, чтобы определить тип или сорт груза! С завтрашнего утра он начнет очередную тяжкую пахоту, срок на которую определен краткий. Через пять дней – следующий город, следующий приговоренный. И далее – по списку. Времени на Мальчика нет и быть не может.
Все – глупо. И все правильно. Пастух на то и пастух, что один. Сила его – в одиночестве…
Он встал из-за стола и осторожненько подошел к двери в комнату. Мальчик спал на постеленной кровати, не раздевшись. Только кроссовки снял…
Вернулся, тюкнул по клавише компа, вылез на экран файл с ничего не говорящим названием: «Менеджер». И дальше – фотки, фотки, фотки, он, она, еще она, но другая, еще… И мысль по ходу: а мужик-то ненамного старше него, Пастуха, ему сорок лет недавно стукнуло, а сколько уже успел! И большой пост в мощной газовой корпорации, и бабки чистые и нечистые, как у всех, но много-много, с женой в разводе, да она и не здесь, а за границей Родины, на синем-синем море постоянно нежит себя любимую, имея от бывшего мужа должный пансион. Не славно ли?..
А девок у него здесь, в Городе-в-Степи, жопой ешь, и в Столице, и в Северной Столице – то же и тем же местом. И автомобили у него – обзавидуешься, а мотоциклы и вообще – отвал мозга, тем более что он сам – мастер спорта по мотогонкам, победитель того-то и сего-то, до сих пор – участник разных соревнований в Стране и за ее рубежами.
А детей нет, не завели.
Сопли – побоку, теперь – про дело.
Формально живет один. С прислугой, охраной и дворней, разумеется. Дом в общем поселке Корпорации (опять дачный поселок!) – в пятнадцати минутах от Города. На фоне довольно скромных домов поселка у него – чуть менее скромный. «Чуть» – ключевое слово. Что за границей, то не всем видно. А то, что на родной земле, может увидеть каждый: от налогового инспектора до заезжего министра, а то и премьер-министра. Корпорация государственная, глава ее отделения – госслужащий. Все на виду и весь на виду…
Но все – по деньгам. Ничего – сверх.
Фото дома снаружи, изнутри, чердаки-подвалы, мебель, картины на стенах, такую живопись Пастух не понимал. Но это – его проблемы, а не фигуранта. Фото машин и мотоциклов. Впечатляет. Но кто из коллег упрекнет человека в любви к быстро движимому имуществу? Никто. У всех есть свои любови. А у этого она не с дури возникла, а от спортивной профессии. Охотник ружья собирает, качок себе любимому фитнес-центр с тренажерным залом возводит, а у этого – авто-мото. Декларация о доходах есть, она легко оправдывает затраты на хобби. А что сверх декларации, то…
Пастух погнал курсор, забегая вперед… ага, а что сверх, то вот оно. Офшорные счета: один, третий, седьмой… офшорные компании с красивыми именами: одна, третья, седьмая… Налоговый инспектор до всего этого не враз докопается. А если сумму подбить, что в досье было сделано, то она слегка удивляет. Восемь ярдов. И не в отечественных деревянных. Только почему-то в популярном списке миллиардеров мира фигуранта нет. Вообще! Типа – нос не дорос. А по материалам дела – мог бы числиться в восьмой десятке оного списка. А коли вычленить из него отечественных буратин, то и вовсе – в первой.
Крайне любопытно: как это ему удалось свинтить от дотошных составителей списка и остаться белым и пушистым? Или там фигурируют только те, кто не скрывает своих доходов? Может быть, но Пастух с такими людьми дела не имел.
А этот, значит, скрывает… Что ж, талантливый – он во всем талантлив!
Теперь биография. Родился, учился в школе. И то и другое – здесь, в сотне километров от Города-в-Степи. Отец – газовик, мама – учительница. Отец умер от инфаркта, когда сын учился уже в Столице, в нефтегазовом институте, только-только первый курс закончил. Мама пережила мужа на год. То есть сыну восемнадцать было, когда отец скончался, а в девятнадцать он остался один. Родственников со стороны родителей нет. Сестер-братьев нет.
Что ж, молоток мужик, сумел выжить и при этом прирасти богатством.
Но – вор. Иначе зачем он в списке?..
Теперь – график жизни.
Подъем – семь утра всегда. Даже если ночь недоспал. Сразу – бег по не слишком пересеченной местности. Это нам кого-то напоминает. Это нам напоминает скоропостижно скончавшегося Мэра Города-на-Реке. Не помог ему бег, сердце отказало…
Вернемся к фигуранту. После бега – душ, завтрак, служебная машина, работа. Трудоголик. Время окончания рабочего дня – плавающая величина. Может в пять отбыть, а может до полуночи пахать. Команда сильная, да и вообще местное отделение Корпорации – одно из лучших в ней.
