Линда Ла Плант - Чистая работа
Анна пошла к двери и у выхода обернулась, чтобы спросить Брендона, как зовут адвоката. Брендон, уворачиваясь от смятой бумажки, запущенной в него Гарри Блантом, ответил, что адвоката зовут Люк Гриффитс и с ним надо держать ухо востро: это большой ловкач.
Анна ушла, а двое взрослых мужчин принялись перекидываться смятыми бумажками, как малые дети.
Люк Гриффитс тепло приветствовал Анну рукопожатием. Из приемной они прошли в тесную и душную комнату переговоров. Гриффитс галантно пододвинул Анне стул, а сам расположился напротив. На нем был элегантный костюм в тонкую полоску, голубая рубашка с белым воротничком и темный галстук. Белые манжеты, ухоженные руки с маникюром. Крупное лицо было идеально выбрито, волосы укладывал, по-видимому, парикмахер экстра-класса.
— Я не задержу вас, — произнес он негромким, хорошо поставленным голосом.
— Вам налить кофе?
— Нет, благодарю. В прошлый раз, когда я приезжал к вам, уже имел удовольствие отведать здешнего пойла, — ответил Гриффитс и, открыв портфель, вынул оттуда записную книжку, а из кармана пиджака тонкую золотую ручку. — Значит, вы детектив-инспектор Анна Тревис.
— Именно так.
— Как вам известно, Артур Джордж Мерфи — мой клиент. Я приехал к вам, чтобы прояснить кое-что, прежде чем я передам дело его барристеру.
Анна не ответила. Гриффитс какое-то время смотрел на пустую страницу, потом вывел на ней дату, взглянул на часы и проставил время.
— Вы встречались с сестрой мистера Мерфи, некой Гейл Данн, сейчас именующей себя Гейл Сикерт?
— Да.
— И она передала вам некую фотографию?
— Да.
— По этой фотографии впоследствии и опознали сообщника Мерфи, Вернона Крамера.
— Да.
— После чего вы обнаружили место проживания моего клиента.
— Да.
— Затем его арестовали, предъявив обвинение в убийстве Ирэн Фелпс.
— Да.
— Беседовали ли вы лично с мистером Крамером?
— Нет.
— А при допросе мистера Мерфи вы присутствовали?
— Нет.
Гриффитс записал что-то в блокнот и постучал ручкой по странице:
— Удивительно удачная находка, не правда ли?
— Да.
— Без этой фотографии вы не сумели бы выследить моего клиента.
— Вероятно.
На сей раз Гриффитс побарабанил ручкой по зубам:
— А вы понимаете, что Вернон Крамер обвиняется в умышленном укрывательстве преступника и в создании препятствий отправлению правосудия?
— Да.
— Неприятная парочка.
— Простите?
— Я сказал, неприятная парочка, но, увы, мы делаем то, что должны делать.
Анна промолчала.
— Мистер Мерфи теперь утверждает, что Вернон Крамер был соучастником в убийстве Ирэн Фелпс.
Анна даже откинулась на спинку стула. Вот это новость!
— Я лично сильно сомневаюсь в этом, — продолжал Гриффитс, — но тем не менее вынужден все проверить, потому что защита, разумеется, должна либо воспользоваться этим фактом, либо пренебречь им как явным измышлением.
— Насколько я знаю, мистер Мерфи признался в убийстве, но ни о каком сообщнике ни разу не упомянул, — сказала Анна. — Кроме того, по моим сведениям, анализ ДНК и экспертиза не подтверждают, что мистер Крамер тоже был в квартире миссис Фелпс.
— Так вы считаете, что он лжет?
— Я бы сказала — да.
— Скажите, а откуда у вас фотография мистера Крамера и мистера Мерфи?
— Ее дала мне сестра Мерфи, Гейл Сикерт.
— А имя Вернона Крамера вам тоже назвала миссис Сикерт?
— Нет. Она сказала, что имени его не может припомнить, помнит только, что говорил он с ньюкаслским акцентом и что через несколько месяцев он еще раз заезжал к ним.
— Получается, вы не знали, что у миссис Сикерт была когда-то связь с мистером Крамером?
Анна изумленно покачала головой:
— Нет. Она очень сердилась, что ее брат, мистер Мерфи, приехал к ним с этим человеком. Брата она не любит и не хочет поддерживать с ним никаких отношений. Она даже довольно прозрачно намекнула, что, когда она была еще подростком, он приставал к ней.
Гриффитс аккуратно записал все это и перевернул страницу.
— Значит, вам не показалось странным, что она хранит фотографию брата, который, по ее же словам, приставал к ней? Зачем хранить снимок такого человека?
— Понятия не имею.
— Видите ли, детектив-инспектор Тревис, мне сообщили несколько иную версию событий, а именно: как только миссис Сикерт вышла из комнаты, вы похитили у нее эту фотографию.
Анна гневно хлопнула ладонью по столу:
— Наглая ложь! Она сама дала мне снимок!
— У вас есть свидетели?
— Нет. Фотографию дала мне миссис Сикерт, я вообще не спрашивала, есть ли у нее фотографии брата. Она сама нашла ее в ящике шкафа и отдала мне. Ваш клиент, мистер Мерфи, видимо, сильно на нее обижен, или у них какие-то свои счеты. Вы очень умело манипулируете этой фотографией. А вы видели снимки тела Ирэн Фелпс? Вы знаете, что его нашла ее двенадцатилетняя дочь?
— Мне известно, что девочка…
— Ведь она всю жизнь будет помнить изуродованное, оскверненное тело матери! Она не забудет, как мать лежала, вся в крови, а ее убийца, ваш клиент, спокойно делал себе бутерброд тем же самым ножом, которым ее зарезал! — Анна в гневе оттолкнула свой стул. — Я не могу больше тратить время на разговор с вами, мистер Гриффитс! Как вы сказали, клиентов не выбирают, и сейчас ваш клиент — отвратительное, мерзкое животное. Надеюсь, вы спите спокойно, ведь вы же делаете все, чтобы облегчить его участь. А он должен сесть на всю оставшуюся жизнь!
— Детектив-сержант Тревис… — попробовал было прервать ее Гриффитс.
— Детектив-инспектор, с вашего позволения! И если захотите еще поговорить, встретимся в суде!
С этими словами Анна вышла и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Створки дверей комнаты следственной бригады она толкнула так сильно, что они ударились о стены.
— Ну, Мерфи, ну, гадина! — вне себя от ярости крикнула она. — Теперь он говорит, что Крамер — его соучастник, и из-за этого подлеца мне устраивают форменный допрос…
К ней подошел Блант:
— Тише, ерунда все это, они блефуют. Ты же знаешь, эти типы, адвокаты, имя себе создают, ясно же, что дело решенное и в любом случае Мерфи признают виновным. Просто они хотят растянуть дело, вот и все.
Анна уперлась руками в бока:
— Господи, как же он меня взбесил!
Брендон сказал:
— Я тебе говорил, тот еще фрукт. Чего он хотел?
Блант протянул ей чашку с их действительно неважнецким кофе, и она пересказала весь свой разговор.
Брендон ухмыльнулся:
— А вдруг ты и правда взяла фотографию?
— Да нет же! Она сама мне ее дала!
— Значит, эта корова врет, и Мерфи тоже врет, ну и плевать. У нас есть надежное свидетельство экспертизы и есть признание этой мрази в убийстве. Если он сейчас начал толочь воду в ступе, значит, дело затягивается, суд откладывается, деньги тратятся, и все из государственного кармана!
Разозленная Анна быстро выпила кофе.
— Съезжу-ка я к ней и разузнаю, с чего это вдруг она вздумала так бессовестно врать.
— Да не переживай ты, — сказал Блант.
— Не обращай внимания, — поддакнул Брендон.
— Как это «не обращай внимания»? Она же говорит, что я вру!
— Вот подольше проработаешь, еще не то про себя услышишь, можешь не сомневаться, — цинично заметил Брендон.
Блант вернулся к своему столу.
— Перевешал бы всю эту сволочь, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
И снова Анна ехала по разбитой дороге к дому, где жила Гейл Сикерт. Шел сильный дождь. Для езды по грязи ее «мини» был мало приспособлен. Перед домом на лужайке все так же валялись детские игрушки: сломанный велосипед, пластмассовый совок и красная педальная машина. Анна прошла к дому по тропинке, сделанной из битого кирпича, но не успела даже дойти до входной двери, как та распахнулась и на пороге предстала Гейл Сикерт. Рядом с ней стоял тощий маленький мальчик, все лицо его было усыпано веснушками. Увидев Анну, он кинулся в дом, сжимая в руке игрушку-робота.
— Гейл, это я, Анна Тревис, — сказала Анна и показала ей удостоверение.
— Не буду я с тобой говорить! Вали отсюда, пока мой не приехал.
— Что, мешком поросячьего корма будет мне угрожать? — улыбнулась Анна.
— Он за досками поехал. Ночью куры из курятника разбежались. Он всю машину тебе своими досками разнесет, так что уезжай! Уезжай, я тебе говорю!
В доме кто-то громко спорил. Гейл обернулась, сердито прикрикнула на старших детей, взглянула на Анну:
— Уезжай, говорю. С меня и так хватит — двое дома сидят с простудой, у меня просто голова кругом!
— Нет, не уеду. Я хочу спросить, зачем ты наврала.
— Вали отсюда!
— Можешь орать сколько хочешь, только я никуда не уеду, пока ты не объяснишь, для чего ты это сделала. Не заставляй меня сообщать о том, что ты оставила маленькую дочь без присмотра. Ты же не хочешь, чтобы тобой заинтересовалась социальная служба?
