Анна Белкина - G.O.G.R.
— Давай, садись! — пыхтел Недобежкин, усаживая вырывающегося Гоху на старую бочку в сарае Ежонкова.
— Может быть, ему ещё раз задвинуть? — предложил Сидоров.
— Нет, нет! — запротестовал Ежонков. — Если вы оглушите его — я не смогу с ним работать.
Оглушать Гоху не стали — зато Недобежкин связал его верёвкой.
— Можно начинать? — осведомился Ежонков, заглянув в сарай.
Гоха был связан по рукам и ногам и водворён на бочку. Он слабо сопротивлялся, мычал и иногда выговаривал слово «Гогр».
— Начинай, — разрешил Ежонкову Недобежкин. — Сидоров, включи диктофон.
Сидоров достал свой мобильник и включил его на режим диктофона. Ежонков подошёл к «подопытному» Гохе. У Ежонкова не было ни компьютера, ни присосок, а только какая-то штучка, привязанная на чёрный тонкий шнурок. Когда Ежонков поднёс её поближе, Пётр Иванович увидел, что это — обыкновенная железная гайка. Ежонков начал качать гайкой у носа Гохи, и Гоха, наблюдая за таким своеобразным «маятником» постепенно умолк и погрузился в сон.
— Так, он усыплён, — довольно заключил Ежонков и запрятал свою гайку на верёвочке во внутренний карман неновой куртки. — Теперь попытаемся открыть его мозги.
— Психодиализ? — поинтересовался Пётр Иванович.
— Неа, — покачал головой Ежонков. — Психодиализ тут не покатит. Психодиализ — это слишком легко и просто…
Гоха сидел на бочке, покачиваясь, словно водоросль в морской воде. Серёгин убрал верёвку — усыплённый, Гоха больше не вырывался.
— Так, все отойдите подальше, к стеночке! — заявил Ежонков, отгоняя Недобежкина, Серёгина и Сидорова подальше от Гохи. — Я начинаю.
Ежонков подошёл к Гохе вплотную, заглянул в его полуприкрытые отупевшие глазки и принялся гнусить:
— Гогр… Гогр…
Ежонков старался повторить интонацию Гохи и вскоре «запел» с ним в унисон.
— Гогр… Гогр… Гогр…
Пётр Иванович пожал плечами: кажется, у этого сумасшедшего Ежонкова получится не больше, чем у «техномена» Вавёркина.
— Го-го… — Гоха начал выходить из «дуэта» с Ежонковым и «петь» своё. — Го-го… Гоп! Гоп! Гогр… это «Джи Оу Джи Ар», Вашингтон… «Джи Оу Джи Ар»…
— Говорит… — прошептал Сидоров.
Серёгин молчал и во все глаза наблюдал за Гохой и гипнотизёром Ежонковым. Да, этот Ежонков кажется, знает толк в выборочном гипнозе — и куда лучше, чем «киевский колдун» Ваверкин!
— «Джи Оу Джи Ар», — твердил Гоха.
— Расшифруйте! — потребовал от него Ежонков. — Что такое «Джи Оу Джи Ар»?
Гоха дёрнулся на бочке, мукнул что-то неразборчивое, выплюнул пару раз: «Гоп! Гоп!», а потом — его «Запёрло», как говорил Вавёркин. Гоха вылупил вмиг отупевшие глазки и сказал то, что говорят обычно козы:
— Ме-е-е-е!
— Ну, вот Ежонков, видишь, «звериная порча», — проворчал Недобежкин, наблюдая за тем, как Гоха соскакивает с бочки и принимается сосредоточенно бодать стенку.
— Вижу, — буркнул Ежонков. — «Звериной порчей» ещё фашистские агенты в сороковых годах страдали…
— Как её снять? — осведомился Недобежкин, оборвав экскурс в историю.
— А никак! — «обнадёжил» Ежонков. — Её может снять только тот, кто сделал. Раз сделал Гопников, то только он и спасёт его. Скажите «спасибо», что я хоть это из него выудил, а то он мог мне сразу «Ме» сказать — и до свидания. Со «звериной порчей» бороться бесполезно…
Гоху вернули в тринадцатую камеру часов в девять вечера, когда на посту был только дежурный. Но у Недобежкина в кармане водилась связка ключей. Одним ключом он отпер дверь пожарного выхода, вторым — отомкнул изолятор, а с помощью третьего — вернул Гоху «домой». Гоха не сопротивлялся и не кричал, потому что Ежонков внушил ему, что он сможет проснуться лишь тогда, когда за ним захлопнут дверь. Вот он и пришёл в себя, когда Недобежкин захлопнул дверь тринадцатой камеры и повернул в замке ключ.
Глава 19. Недобежкин и Верхние Лягуши
«Джи Оу Джи Ар», — написал Недобежкину в электронном письме Смирнянский. — Это не просто «Гогр», это GOGR, то есть «The General Office of the Genetic Research». А если «по-нормальному», для тех, кто английский только в школе учил — «Генеральное Управление Генетических Исследований», которое находится в Вашингтоне. Твой Гоха знает даже больше, чем мы предполагаем. И я советую тебе забыть об этом и не соваться в «Вашингтон».
«А ну тебя!» — ответил Недобежкин и занялся сбором экспедиции в деревню Верхние Лягуши.
Для этой цели Недобежкин даже нашёл микроавтобус «Газель» со спутниковым GPS-навигатором и электронную карту подземных пустот под Донецком и Донецкой областью.
Экспедиция Недобежкина состояла из четырёх человек: самого Недобежкина, Серёгина, Сидорова и Ежонкова. Ежонков от природы был робок, но любопытен, и из любопытства согласился поехать в Верхние Лягуши.
Недобежкин назначил время сбора: в субботу в шесть утра возле отделения — до того, как отделение откроется. Погода выдалась на славу: тёплое солнышко быстренько разогнало утренний туман и высушило вчерашние прохладные лужи. Первым приехал Недобежкин — на «Газели», потом — подтянулся на мопеде Ежонков.
— Спрячь мопед! — сказал ему Недобежкин.
— Где? — удивился Ежонков, оглядывая открытый «всем ветрам» двор Калининского РОВД, украшенный аккуратными клумбочками в стиле альпийской горки.
— Чёрт… — пробормотал Недобежкин, раздумывая, куда бы ему деть шумный мопед Ежонкова. — Придётся погрузить на крышу и тащить с собой, — наконец решил он.
Пётр Иванович дома кормил Барсика, а престарелому капризному коту всё не нравилась предложенная еда. Он путался под ногами, плаксиво и гундосо мяукал и выпрашивал непонятно чего. Наконец, Серёгин рассердился на сего «гурмана», который не хочет поедать мойву, а требует устриц, и ушёл.
Пётр Иванович подошёл к месту сбора как раз в тот момент, когда Недобежкин и неуклюжий толстенький Ежонков запихивали достаточно тяжёлый мопед на крышу «Газели». Мопед скользил, вырывался из рук и норовил свалиться. Недобежкин ругал Ежонкова:
— Чёрт тебя дёрнул притащить этот драндулет!
— А ты думал, что я из Макеевки на автобусе попрусь?? На маршрутку у меня денег нет — она три гривны стоит…
Оба уже покраснели, как раки от неудобной и тяжёлой работы, взмокли и поцарапали дверцу «Газели».
— А ну, Серёгин, помоги-и, — закряхтел Недобежкин, заметив, что подходит Пётр Иванович.
Пётр Иванович удивился, но всё же включился в работу и помог затащить мопед на крышу и укрепить его там. Часы показывали пять минут седьмого, ждали только Сидорова.
Сидоров опоздал, хоть и жил через дорогу от отделения. Сержант проспал, потому что вчера лёг спать часа в три ночи. Причина была проста до банальности — футбольный матч, финал чемпионата Украины.
— Приполз… — буркнул Недобежкин, заметив, как Сидоров тащит на себе огромный походный рюкзак.
Недобежкин решил ехать сначала не в Верхние Лягуши, а в Красное, к полковнику Соболеву.
Два с половиной часа езды укачали и озлобили. Всем надоела попсовая музычка, которую предлагали радиостанции и опостылел унылый сельхозландшафт за окном: поле — полоска деревьев — поле. Сидоров заснул, Ежонков щёлкал кнопками ноутбука, а Серёгин — просто смотрел в окно на сельхозландшафт и размышлял о Гопникове и устрашающем результате эксперимента «Густые облака», которому удалось вырваться на волю.
Полковник Соболев был в недоумении, когда к нему пожаловали без записи.
— Я не уполномочен отвечать ни на какие вопросы! — отрубил он, когда Недобежкин поинтересовался, почему нет милиции в деревне Верхние Лягуши.
«Что-то с ним не так», — решил Пётр Иванович, наблюдая за тем, как Соболев отказывается от разговора и убегает к себе.
— Даже когда я в первый раз к нему приезжал, он вёл себя не так, — заметил Серёгин, вынужденный остановиться перед захлопнувшейся дверью кабинета начальника Краснянского РОВД.
Краснянское РОВД помещалось в старинном довоенном доме, под крышей которого толстым коричневым слоем прилепились гнёзда ласточек. Внутри было холодно и сыровато из-за толстенных стен, однако — светло, потому что окна мылись исправно. Вот, даже сейчас — знакомый Серёгину Хомякович пыхтел на стремянке и протирал газеткой оконное стекло.
— Здорово, Хомяк! — окликнул его Сидоров. — Как жизнь?
Хомякович ответил не сразу. Для начала он спустился со стремянки, потом подошёл поближе к Сидорову и шепнул так, словно бы не хотел, чтобы его услышали из кабинета Соболева:
— Что-то малаша какая-то у нас затеялась. Вчера к Соболеву тип один пришёл — я таких и не видел никогда. Кошко проводил его к Соболеву, а я в подсобку спрятался и наблюдаю. Этот тип мне ух! — как не понравился. Он с Соболевым поболтал — и на выход. А я потом у Кошко спрашиваю, что за чувак такой пришёл, а он мне: «Какой чувак?». И тогда я вообще, в осадок выпал.
