Дэниел Силва - Сезон Маршей

Пришел вечер, а вместе с ним дождь и порывистый ветер. Майкл оставил пакет с покупками у дежурной в отеле и поймал такси. Следующие полтора часа ушли на то, чтобы избавиться от слежки: он путал следы, пересаживаясь с такси на автобус, меняя автобус на метро, и в конце концов — через Белгравию, Мэйфейр и Вестминстер — оказался на Слоун-сквер, откуда пешком добрался до набережной Челси.

Майкл стоял под дождем, глядя на огни Челси-бридж. С той ночи, когда на этом самом месте была застрелена Сара Рэндольф, прошло больше десяти лет, но память сохранила все детали случившегося. Он видел, как она шла к нему, в длинной юбке, танцующей над высокими сапогами, как светили сквозь повисший на рекой туман огни набережной. А потом откуда-то из темноты возник черноволосый человек с яркими голубыми глазами и пистолетом с глушителем — киллер, работавший на КГБ, которого Майкл знал только по кличке, Октябрь, и который позже пытался убить уже самого Майкла и Элизабет на Шелтер-Айленд. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как брызжет красным будто взорвавшееся лицо Сары. Управление уверяло его, что Октябрь погиб, но теперь, прочитав в газете сообщение об убийстве в Каире Ахмеда Хусейна, Майкл уже не был в этом уверен.

— Думаю, за мной следили, — сказал Майкл, глядя в окно, выходящее на Итон-плейс.

— За тобой точно следили, — отозвался Грэм Сеймур. — Твой паспорт в списке департамента. В свой последний визит на наш чудный остров ты вел себя очень, очень нехорошо. Мы вели тебя от Хитроу.

Майкл принял от Грэма стакан с виски и опустился в плетеное кресло у камина. Хозяин открыл вырезанную из черного дерева сигаретницу и, достав две штуки «данхилла», предложил одну гостю, а другую взял себе. Некоторое время они сидели молча, два старых приятеля, уже поделившихся последними новостями и теперь просто получающих удовольствие в компании друг друга. Тихо звучала музыка Вивальди. Грэм закрыл глаза, смакуя вкус сигареты и виски.

Грэм Сеймур работал на контртеррористическое подразделение МИ5. Как и Майкл, он пошел по стопам отца. Его отец тесно сотрудничал с Джоном Мастерманом во время проведения операции «Двойной Крест», когда захваченных МИ5 немецких шпионов заставляли играть против их хозяев из абвера. После войны он остался в МИ5, но работал уже против русских. Гарольд Сеймур был легендарной личностью, и сын то и дело сталкивался с памятью о нем, навечно сохранившейся в файлах службы. Майкл прекрасно понимал товарища, потому что и сам ощущал такое же давление, раз за разом попадая в тень отца в ЦРУ. Они сошлись в ту пору, когда Майкл жил в Лондоне. Обменивались информацией. Прикрывали друг другу тыл. Однако в том бизнесе, которым оба занимались, даже дружба имела строго очерченные границы, и Майкл никогда не доверял Грэму Сеймуру на все сто, прекрасно понимая, что если МИ5 отдаст приказ, друг без колебаний выстрелит ему в спину.

— Это ничего, что ты встречаешься с таким изгоем, как я?

— Всего лишь обед со старым приятелем. Что тут плохого? К тому же я собираюсь поделиться с ними кое-какими сплетнями о внутренней работе Лэнгли.

— Я не был в Лэнгли уже больше года.

— Ты не хуже меня знаешь, что из нашего бизнеса в отставку не уходят. Департамент не оставлял в покое моего отца до самого последнего дня. Каждый раз, когда возникала непривычная ситуация, они посылали парочку милых парней на поклон к Великому Гарольду.

Майкл поднял стакан.

— За Великого Гарольда.

— Согласен. — Грэм приложился к стакану. — Так как оно, в отставке?

— Осточертело.

— Неужели?

— Да уж, поверь. Сначала все было вроде бы нормально, тем более что я довольно долго приходил в себя, но потом… Знаешь, стал понемногу сходить с ума. Пытался писать книгу, но потом решил, что браться за мемуары в сорок восемь лет чрезвычайно опасно — можно так погрузиться в себя, что назад уже не выберешься. В результате довольствовался тем, что читал чужие книги и просто много гулял. По Манхеттену.

— Как дети? — Грэм задал вопрос со скептицизмом человека, возведшего бездетность в ранг религии. — Не поздновато стать отцом в твоем возрасте?

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду? В каком еще твоем возрасте?

— Ну, тебе ведь, любовь моя, уже сорок восемь. Будь осторожен, а то ведь первая попытка сыграть в теннис с внуками может закончиться коронарным тромбозом.

— Нет, быть отцом — чудесно. Это лучшее, что у меня было в жизни.

— Но? — вставил Грэм.

— Но я целый день заперт в квартире с детьми. Поверь, от этого можно рехнуться.

— И чем же ты собираешься заниматься? На что потратишь остаток жизни?

— Может быть, погрязну в пьянстве. Плесни-ка мне еще виски.

— Пожалуйста. — Грэм ловко подхватил бутылку длинной рукой и, плавно продолжая движение, плеснул в стакан ровно на дюйм янтарной жидкости. Наблюдая за ним, Майкл не в первый уже раз восхитился его артистизмом, присутствующим в самых обычных жестах. Пожалуй, Грэм был слишком хорош для шпиона: полуприкрытые серые глаза с застывшим в них дерзким высокомерием, тонкие черты, которые были бы привлекательны на женском лице. Художник в душе, одаренный пианист, он мог бы зарабатывать на жизнь концертами, а не на сцене секретных служб, но выбрал именно последнее. Вероятно, выбор определила слава отца, «чертова героя этой мерзкой войны», как выразился однажды, перебрав бордо, сам Грэм.

— В общем, когда сенатор попросил тебя разузнать о Бригаде Освобождения Ольстера…

— Я не стал топать ногами и отказываться.

— Но Элизабет ведь видит тебя насквозь?

— Элизабет видит все и всех насквозь. Не забывай, она юрист. Причем, чертовски хороший юрист. Из нее вышел бы отличный разведчик. — Майкл замялся. — Так что ты можешь мне о ней рассказать?

— Боюсь, практически ничего. — Грэм помолчал. — Играем по старым правилам, да, Майкл? Информация не пойдет дальше тебя, так? Ты не можешь поделиться ею ни со своей бывшей конторой, ни с какой-либо другой спецслужбой. Согласен?

Майкл поднял руку.

— Честное скаутское.

Грэм говорил минут двадцать без перерыва. Британская разведслужба, как и другие структуры безопасности, до сих пор не могли с уверенностью определить численный состав Бригады Освобождения Ольстера. Были допрошены сотни членов полувоенных протестантских формирований, но ни один не дал ниточки, за которую можно было бы потянуть. Анализ действий террористов позволял сделать вывод, что группа имела солидную финансовую поддержку и опиралась на советы экспертов. При этом руководители ее были готовы пойти на крайние меры ради обеспечения своей безопасности. Чарли Бейтс, подозреваемый в убийстве Имонна Диллона, был найден застреленным в каком-то амбаре около Хиллсборо, в графстве Арма, а бомбисты в Дублине и Лондоне погибли при взрывах — сей факт публичной огласке не предавался.

— Северная Ирландия — не Западный Бейрут, — сказал Грэм. — Там нет террористов-самоубийц. Не было и нет.

— Получается, что руководители Бригады находят агентов, о связях которых с какими бы то ни было формированиями никто ничего не знает, а потом принимают меры, чтобы они исчезли и никому ничего не рассказали.

— Похоже, дело обстоит именно так, — согласился Грэм.

— В таком случае чего они хотят достичь? Каковы их цели?

— Ну, если верить их словам, цель в том, чтобы сорвать процесс мирного урегулирования. Если же судить по делам, то все указывает на то, что им мало просто отправить на тот свет нескольких простых католиков или их протестантских братьев. Эти люди наглядно продемонстрировали готовность наносить удары по самым уязвимым местам и проливать кровь невинных.

— У меня такое впечатление, что они считают врагами все стороны мирного процесса.

— Вот именно, — кивнул Грэм. — Ирландское правительство, британское правительство, Шин фейн. Думаю, лидерам подписавших соглашение протестантских партий есть чего опасаться.

— А американцам?

— Ваш сенатор Джордж Митчелл выступал посредником на мирных переговорах, а сторонники жесткой линии среди протестантов никогда не отличались большой любовью к Штатам. Они твердо уверены, что вы на стороне католиков и хотите только одного: чтобы Север воссоединился с Ирландской республикой.

— Отсюда следует, что и американский посол в Лондоне тоже может оказаться потенциальной мишенью.

— Не исключено. Бригада доказала, что способна проводить впечатляющие акты террора. Если они пойдут по выбранному пути дальше, то вполне могут взять на мушку и такую цель.

Час спустя они встретились с женой Грэма, Хелен, во французском ресторане «Марселло», расположенном в Ковент-Гарден. Хелен была во всем черном — черный обтягивающий свитер, черная юбка, черные чулки, черные туфли с неимоверно толстыми каблуками. Фазы жизни она проходила с увлеченностью девочки-подростка. В свой прошлый приезд в Лондон Майкл застал ее на исходе средиземноморского периода — Хелен одевалась, как греческая крестьянка и готовила все только на оливковом масле. После длительного перерыва она вернулась на работу и исполняла теперь обязанности художественного директора одного весьма успешного издательства. Из-за того, что на служебной стоянке возник дефицит парковочных мест, Хелен каждое утро отправлялась в издательство на «БМВ» мужа, слушая по пути безобразный альтернативный рок, общаясь по мобильному со своей матерью и тратя на поездку кучу времени, притом что вполне могла бы добираться туда на метро с куда меньшими затратами. Грэм смотрел на ее проделки сквозь пальцы, потому что она была очень красива и талантлива. В ней бушевал огонь жизни, тот самый огонь, который давно погасила в нем Служба. Грэм гордился ею и выставлял напоказ подобно тому, как некоторые мужчины кичатся ярким галстуком.