Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии
Как было и раньше не один десяток раз.
Обыкновенная рутинная работа.
24
Мама сгорела вся целиком.
Джек так перевернут, что не знает даже, садиться ли ему за руль или напиться вдрызг.
Грустная история Памелы Вэйл, ее жизнь и смерть не дают ему покоя: брак ни к черту, развод, дети в этом кошмарном бабушкином доме, одинокая женщина топит горе в вине и сигаретном дыму и находит забвение более длительное, чем рассчитывала.
Грустно, конечно, думает он. Однако что поделаешь? Не она первая, не она последняя.
Но что же его так зацепило?
Да все вместе, решает он. То, что пьяная Пам Вэйл сгорела у себя в спальне, то, что Бентли хватило десяти минут, чтобы объявить ее смерть несчастным случаем, то, что неутешный вдовец первым делом бросился к телефону, чтобы узнать насчет денег, то, что эта чертова бабушка, эта гарпия, дерет деньги, и немалые, со своего овдовевшего сына и со своих лишившихся матери внуков.
И эти бедные ребятишки — сначала алкоголичка мать, вечно отсутствующий отец, бабка, тепла в которой не больше, чем в стальной линейке, а потом: папа говорит, что мама сгорела вся целиком.
А в довершение всего — это — чувство, подозрение, параноидальное, навязчивое, не покидающее, точно болезнь, гнездящаяся, тлеющая где-то в глубинах его циничного сознания. Закопченное стекло, собака, оказавшаяся на дворе, пламя, красное как кровь, черный дым.
Папа сказал, что мама сгорела вся целиком.
Ну и дрянь ты, ей-богу, думает Джек.
Извращенец чертов.
Сказать такое собственным детям!
Не ври ты хоть себе самому, думает Джек. Ведь главная причина, по которой ты сразу же невзлюбил Ники, — это бизнес, которым он занимается, — освоение территории и застройка.
Ведь он — типичная дешевка, этот Ники, один из тех, кто еще с восьмидесятых годов заколачивает монеты, планомерно загаживая Южное побережье: ровняет горы, прокладывает дороги по неудобью, варганит один за другим кондоминиумы и многоквартирные дома — непрочные, из дешевых материалов.
Вот она, ваша поганая Калифорния, ей-богу. Выдумываете свою собственную Калифорнию, мою же рушите. Выдумывайте на здоровье, только меня оставьте в покое. А теперь вот Ники занялся фондом «Спасите Стрэндс». Чертов застройщик борется с себе подобными. Еще бы — ведь дом Вэйлов в аккурат над взморьем. Так сказать, не лезьте ко мне во двор, вот и все. Я заплатил миллион баксов за этот вид — так будьте любезны мне его не портить. У меня — своя Калифорния.
Чушь.
Можно подумать, что ты стал другим.
Да нет, ты все тот же парень с пустым карманом. И не Ники Вэйлу этим заниматься. По плечу это лишь мне, думает Джек.
Ведь весь смысл моей дерьмовой жизни, всего этого копания в золе и чужих останках — это попытаться наладить все как было. Словно это можно сделать, словно можно все вернуть вспять.
Склепать что-то из золы и праха.
Глас Вопиющего в пустыне, говорит Он.
Жалобный голос, жалкие попытки на пепелище.
Остывший пепел.
Джек, отличник пожарной службы, сломленный, выгоревший, усталый.
Обхохочешься.
Звонит сотовый.
— Я не должна была бы тебе это говорить, — произносит голос.
Однако…
25
Голос уносит его далеко в прошлое.
К тем дням, когда он по окончании школы пожарных возвращается назад в шерифскую службу и получает назначение в команду пожарных инспекторов.
Джек перспективен и может стать настоящей звездой на их небосклоне.
Он работает как безумный, хватается за любую возможность научиться, ездит на пожары, на которые его даже не посылают. Бытует шутка, что пожарные теперь опасаются даже бургер в саду поджарить — не ровен час, явится Джек, тогда уж несдобровать.
В общем, он на страже.
Его трейлер стоит через Тихоокеанскую автостраду от Капо-Бич, он в десяти минутах езды от Треслс, в десяти — от Дана-Стрэндс и в двадцати минутах от залива Трех Арок, но, если не хватает времени, всегда можно поплавать в Капо. Он раздобыл отличный «мустанг-66», который надо только слегка подновить, и он красит его в желтый цвет, сам прикручивает провода для магнитолы, налаживает все и катит себе с комфортом.
И, прибыв в нем однажды на сильнейший пожар, видит то, чего ему в жизни не хватало, видит воплощение самых смелых своих мечтаний в стоящей возле входа в Еврейский центр и поджидающей его Летиции дель Рио.
Трудно выглядеть элегантной в форме полицейского шерифской службы их округа, но Летти это удается. Черные волосы немного длиннее, чем полагается по уставу, золотисто-смуглая кожа, черные глаза на изумительно прекрасном лице и тело, созданное для секса.
— Разобраться в этом тебе будет нетрудно, — говорит Летти. И указывает подбородком на подростка-скинхеда, которого грузят в карету «Скорой помощи». — Юный Адольф швырнул сюда бутылку с коктейлем Молотова и обгорел сам.
— Считают, что самое страшное тут жидкость, — говорит Джек, — а не пары.
— Это потому, что школу они проспали.
— Нет, — качает головой Джек. — Просто они кретины.
— Ну и это тоже.
Уже через две минуты он слышит, как назначает ей свидание.
— Что ты сказал? — переспрашивает она.
— Мне кажется, я пригласил тебя на ужин, — говорит Джек.
— Кажется? — удивляется она. — На «кажется» я обычно не соглашаюсь.
— Согласишься поужинать со мной? — говорит Джек.
— Ладно.
Джек грохает все свои сбережения в «Ритц-Карлтоне».
— Ты хочешь пустить мне пыль в глаза? — спрашивает она.
— Угу.
— Это хорошо, — говорит Летти. — Я рада, что ты этого хочешь.
На следующем свидании она желает слушать Микки Ди и смотреть кино. А еще через одно она готовит для него мексиканский ужин, вкуснее которого он в жизни не ел. О чем он ей и сообщает.
— Это у меня в крови, — говорит Летти.
— Твои родители из Мексики приехали?
Она смеется:
— Мои предки жили в Сан-Хуан-Капистрано, еще когда это было частью Испании. Ты говоришь по-испански, белый мальчишка?
— Чуть-чуть.
— Я подучу тебя.
И она подучила.
Она ведет Джека к себе в спальню, и ему кажется, что он начинает обретать не только испанский, но и смысл жизни, когда она, сделав шаг, выходит из джинсов и расстегивает свою белую блузку. Она остается в черном лифчике и черных трусиках, и ее улыбка говорит о том, что она знает, насколько сексуально это выглядит, и, бросив взгляд на вздувшийся в его трусах бугор, говорит:
— Это на меня у тебя так, да?
— Угу.
— Вот хорошо, — говорит она. И потом с улыбкой: — А для тебя у меня вот что есть, детка…
И это уже не шутка.
Можно усвоить все школьные определения пожара, думает Джек, но так и не понять, что такое настоящий огонь, пока Летти дель Рио не закружит тебя в его вихре. Он тянется к ее груди, но она, завладев его руками, берет инициативу на себя. Она подсказывает ему, чего именно ей хочется, и каждое мгновение кажется, что вот оно то, чего он жаждет, и, раз достигнув этого, ничего иного он не захочет. Вот он, твой дом, твое пристанище, детка. И когда он уже готов кончить, она касается его и начинает медленно поглаживать и теребить — позже она назовет это своей «мексиканской гитарой», и, пока он кончает, она шепчет ему непристойности по-испански.
Она не просто великолепна, она умна, решительна, трудолюбива и все понимает. Вот, например, они обжимаются, а тут поступает сигнал о пожаре на сухогрузе, и после минутного колебания Летти вздыхает: «Ну, поезжай!» — потому что она знает, что Джек никогда еще не видал пожара на сухогрузе. И, такая молодец, она ждет его, не уходит, а когда он возвращается, слушает его рассказ о пожаре.
Иногда, встретившись, они вместе отправляются в тир, где Летти неизменно обставляет его и потом за ужином потешается над ним и заявляет, что, поскольку он проиграл, а она выиграла, он должен, когда они придут домой, исполнять все, что она ни прикажет.
— Все, что ни прикажу, — говорит она и касается пальцами ноги его члена. И начинает en espagnol[12] тихонько говорить ему о своих желаниях, а в ответ на его недоумение лишь бросает: — Ты делай, делай, а понимать будешь, когда я скажу.
Она такой молодец, что даже в Мексику с ним едет — спит в кузове фургона, который ему одалживает отец, а по возвращении говорит:
— Это было чудесно, лапуля, но в следующий раз мы все-таки остановимся в отеле.
Очень скоро они становятся неразлучны и все свободное время проводят вместе. Ходят на пляж, в кино, вместе посещают клубы и танцульки. Занимаются любовью и говорят о работе. А еще о том, чтоб пожениться и завести детей.
— Хочу двух детишек, — говорит она.
