Ульрих Хефнер - Завет Христа

Хаим Рафуль пожал плечами.

— Я не понимаю.

Хоук указал на труп:

— Вот причина, по которой мы там копали, и вы знали, что мы наткнемся на могилу. Я видел это по вашим глазам. Вы пришли сюда исключительно ради могилы тамплиера. И все лишь ради того, чтобы найти эту злосчастную стенную тарелку и тем самым нанести Риму еще один болезненный удар. Ну, и когда вы собираетесь объявить о находке во всеуслышание, когда вы попросите журналистов собраться на пресс-конференцию? Уже завтра или только через несколько дней?

Хаим Рафуль подошел к Хоуку и попытался положить руку ему на плечо, но тот уклонился.

— Вы использовали меня, — продолжал Хоук. — Вы сделали меня своим орудием и заманили в Иерусалим, подсунув фальшивую информацию, и все для того, чтобы я нашел эту могилу, которую вы безуспешно искали до сих пор.

Хаим Рафуль сделал извиняющийся жест.

— У меня было только несколько черепков, ничего серьезного. Только несколько неопределенных намеков. Джонатан, вы один из лучших археологов нашего времени, и ваша группа проделала замечательную работу, я в большом долгу перед вами. Но я не дал вам ни одной фальшивки. Две тысячи лет назад у подножия горы Елеонской располагался римский гарнизон. Считайте могилу тамплиера бесплатным довеском. Копайте дальше, отрывайте гарнизон — а я уже получил то, что хотел. Мы оба должны быть довольны, разве нет?

— Вы использовали меня, чтобы навредить католической церкви. Откуда у вас столько антипатии к Риму?

Рафуль, словно защищаясь, поднял руки.

— Католическая церковь — это проститутка, которая спит со власть имущими, — резко возразил Рафуль. На висках у него вздулись вены, свидетельствуя об охватившей его ярости. — У нее на совести смерть моей семьи.

Джонатан Хоук вопросительно посмотрел на Рафуля.

— Мои отец, мать и обе сестры погибли в концлагере Берген-Бельзен, только мне удалось бежать. Католическая церковь ни во что не вмешивалась и предоставила Гитлеру делать что вздумается. Более того — она даже поддерживала его кровавое правление. Церковь усмиряла народ. Церковники служили святые мессы, используя кровь замученных. За это они и ответственны. В церкви нет ничего человеческого, она убеждает всех вести такую жизнь, к которой сама не имеет никакого отношения. Она признает лишь свою собственную правду.

Джонатан Хоук покачал головой.

— Уже столько лет миновало, нельзя тратить всю свою жизнь на ненависть. Мы живем в настоящем, а взгляд наш должен быть направлен в будущее.

— Вам легко говорить, друг мой, — возразил Хаим Рафуль. — Когда были найдены рукописи Мертвого моря, я был в составе группы молодых ученых. Мы получили разрешение от Иорданского правительства искать другие пещеры. Но затем там появился Рим в лице своих верных псов — отца де Во и церкви. Библиотека Французского института археологии, это доминиканское отродье, прогнала нас, и мы были вынуждены смотреть, как иностранцы выносят из пещер нашу собственную историю. Тогда я поклялся себе, что больше меня ниоткуда не прогонят.

— Но ведь результаты раскопок давно опубликованы, — возразил ему Хоук.

Рафуль рассмеялся.

— Нет, дорогой мой, даже вы не настолько наивны. Вы ведь не думаете, что были обнародованы все послания? Никакие тексты или даже их фрагменты не будут критически истолкованы из-за вмешательства церкви. Посланий, которые могли бы доказать, что Иисуса никогда не существовало. По меньшей мере, не в той форме, в какую мы должны верить, по мнению католической церкви.

— Откуда вы можете это знать? — спросил Хоук.

— Я знаю это, так как видел подобные послания своими собственными глазами, прежде чем у нас отобрали все артефакты и прогнали в пустыню, — ответил Рафуль. — Ну подумайте, откуда бы еще я мог узнать об артефакте?

Хоук нахмурился.

— Кстати, что такого в этих стенных тарелках, что вы придаете им такое значение?

Рафуль отступил на шаг и сел на стул.

— Это долгая история, — начал он, — но я не хочу скрывать ее от вас, друг мой. Пятнадцать лет назад я приобрел у торговца-араба на базаре в Хайфе фрагмент свитка из папируса. Он был исписан древнееврейскими письменами. И изначально он находился в одной из пещер Кумрана, торговец клялся-божился, что это так. И правда, свиток, кажется, был очень древним. Я заплатил ему почти пятьсот долларов, но свиток того стоил. Он содержал указания на следующую пещеру, которая должна была находиться к западу от поселка и уже найденных пещер. Я убил два года на поиски. И однажды, неподалеку от Калии, в высокой скале я нашел вход. Он был припрятан и засыпан пылью столетий. В пещере находились точно такие же глиняные кувшины, как и в Кумране, но, к сожалению, эта область более восприимчива к влажности. Содержимое контейнеров уже разрушилось. Но я нашел еще кое-что: медный свиток, который не был поврежден выветриванием. Нелегко было расшифровать этот текст на латыни. Мне пришлось обрабатывать его часть за частью, но в результате все получилось. Автор, некий Флавий Старший, был римским писцом и художником, и его весьма заинтересовал некий Иешуа, жизнь которого он с интересом изучал. Флавий изготовил в общей сложности шесть тарелок. Они составляли настенную композицию, которая показывала ключевые события жизни Иешуа. В той пещере я нашел лишь четыре из них. Однако многие годы спустя в средневековом трактате я обнаружил указание на один из двух оставшихся артефактов.

Джонатан Хоук сделал глубокий вдох.

— И где теперь находятся эти артефакты? А что случилось с шестой стенной тарелкой?

— Шестая тарелка пропала, но это не важно. Я искал пятую.

— Тарелка в могиле рыцаря, — пробормотал Джонатан Хоук.

Хаим Рафуль улыбнулся.

— Все они в надежных руках, и скоро вы сможете посмотреть на них. А также на свиток, от которого, к сожалению, сохранились только фрагменты. Но теперь моя коллекция полна.

— Эти тарелки, — нерешительно спросил Джонатан Хоук. — Что на них изображено, в чем заключаются новые сведения, которые вы хотите нам преподнести?

— На них изображено крещение Иешуа, изображено, как он говорит с людьми, как въезжает в Иерусалим. Также представлена его трапеза с соратниками, но рядом с Иешуа кроме двенадцати апостолов сидит еще один человек. Вы все это увидите сами. Изображение на двух других стенных тарелках вам уже знакомо. Распятие Иешуа и сжигание его тела. Думаю, это вряд ли понравится Риму.

— Из-за чего? — спросил Джонатан Хоук. — Из-за того, что он, возможно, был сожжен после смерти?

— Изображение однозначно; однако, как это недвусмысленно сообщается в Послании к коринфянам, «Христос умер за грехи наши, по Писанию; и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию; и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам».[10] Одним словом, если труп был сожжен, то нет могилы, но тогда нет и воскресения, а значит, этому фарсу раз и навсегда конец.

Джонатан Хоук покачал головой.

— Не слишком ли вы все упрощаете? — спросил он. — Бог владеет не только душами, он также господин материи. Разве Иисус не умел ходить сквозь стены и заходить в запертые помещения?

Рафуль улыбнулся.

— История наша только начинается, а существа духовные есть в каждой мифологии, но подождите немного. Маленькое замечание к вашему тезису: разве Фома неверующий не вложил пальцы в раны Спасителя, согласно Евангелию от Иоанна, так как не хотел поверить в воскресение? Возможно ли это с духовным существом? Нет, Джонатан, я покажу вам доказательства, и вы удивитесь, дорогой друг. И ваше имя будет неразрывно связано с завещанием тамплиера. Я бесконечно благодарен вам, Джонатан, и это лишь подтверждает, что мое решение передать проведение раскопок вам и вашей команде не было ошибкой.

Джонатан Хоук жестом прервал Рафуля.

— Я здесь для того, чтобы откопать римский гарнизон, а не для того, чтобы выслушивать подобный вздор. Я ничего не хочу знать об этой истории с тамплиерами и не хочу, чтобы меня с ней что-то связывало. Вы поняли меня, Хаим? Ваш конфликт с церковью — исключительно ваше личное дело.

— Джонатан, дорогой друг, мне очень жаль. Я не понимаю вашего волнения. Почему ваше имя не должно быть связано с самым важным открытием настоящего Иерусалима? В конце концов, именно вашей основательности мир обязан тем, что мы обогатились новыми знаниями.

Джонатан Хоук сделал глубокий вдох.

— Потому что я — христианин и не стыжусь этого, — ответил он и отвернулся.

— И вместе с тем вы ученый, и единственный долг, который дан нам, ученым, — это правда. Лишь ради нее мы отправляемся на поиски следов нашего прошлого. Только если мы будем знать, откуда пришли, мы сможем понять, куда идем.