Таня Карвер - Суррогатная мать
И от детей тоже не было помощи. Приходят из школы, сразу разбегаются по своим комнатам наверху, усаживаются за Интернет или телевизоры. И все опять так, как если бы она была дома одна.
Она снова уселась на табурет. Если это ее настоящая жизнь и если все у нее так замечательно, то почему она чувствует себя несчастной?
Ей захотелось принять ванну. Надолго залезть в чудесную ласковую воду, которая снимет накопившиеся в теле боль и напряжение. Но она не могла сделать этого, пока одна дома. Что, если ей вдруг станет плохо? Или кто-нибудь придет, а она не сможет подняться? Нет. Слишком рискованно. Лучше уж вместо этого она просто примет душ. В очередной раз.
Она пошла по лестнице наверх, не торопясь, ступая на каждую ступеньку и держась за перила. Зайдя в ванную, она открутила воду и начала медленно снимать многочисленные одежки.
«Здесь, по крайней мере, мне нужно просто стоять, — подумала она. — Даже шевелиться нет необходимости».
Каролин шагнула под душ. Закрыла глаза.
Она стояла неподвижно, пока не начали болеть ноги. Тогда она вытерлась, пошла в свою спальню и переоделась в пижаму и халат. Она хотела немного передохнуть, буквально несколько минут. Просто ненадолго прилечь. Но только она закрыла глаза, как сразу же провалилась в темноту.
Последней ее мыслью, перед тем как погрузиться в сон, было, что все скоро устроится само собой. После того как родится ребенок.
Глава 15
Крисси Барроус изо всех сил старалась им помочь, но ей особо нечего было добавить, и Анни быстро поняла это. Ей часто приходилось сталкиваться с такими людьми. Это довольно распространенная реакция на ситуацию, когда человек чувствует, что должен сделать все возможное, чтобы помочь, даже если уже сказал все, что только мог.
Крисси Барроус было за тридцать, она была полная и некрасивая. При этом у нее были глаза, которые при других обстоятельствах могли принадлежать энергичному и веселому человеку. Но только не в таких условиях.
В классе, где они разговаривали, было жарко, и обстановка была какой-то сонной. Как будто отопление специально было включено слишком сильно, чтобы сделать детей вялыми. Анни старалась не обращать на это внимание и принялась за дело, чтобы установить последовательность событий на вечеринке по времени.
Сидевшая перед ней Крисси Барроус постоянно теребила в руках салфетки, меняя их одну за другой: вытирала глаза, сморкалась, рвала их на мелкие кусочки.
— Ну, я… я рано ушла.
— Во сколько примерно это было?
— Приблизительно в девять. Самое позднее — в полдесятого. Но все-таки, думаю, ближе к девяти.
— У вас была на то какая-то особая причина?
Подумав, она покачала головой.
— Мы… мы хорошо проводили там время. Я отдала Клэр свой подарок, ползунки…
На ее глазах снова выступили слезы, и она вытащила из коробки очередную салфетку. Анни терпеливо ждала, пока Крисси снова приведет себя в порядок.
— И оттуда вы пошли домой.
Она кивнула.
— Мне нужно было кое-что сделать на сегодня. Да еще и ехать далеко, поэтому я выпила только один стаканчик…
— Когда вы уезжали, то не видели никого подозрительного? Может быть, кто-то слонялся без дела возле подъезда или на лестнице?
Она снова покачала головой. Брови ее нахмурились, как будто она изо всех сил пыталась напрячь память, чтобы в ней всплыли какие-то воспоминания или даже человек, который был нужен Анни.
— Так кто же еще был там кроме вас?
— Клэр, Джулия, Герайнт… вот и все.
— Все только из вашей школы?
Она кивнула.
— А не было там бой-френда Клэр? Райана Бразертона?
Крисси Барроус выпрямилась, и в ее заплаканных глазах появилось какое-то новое выражение.
— Нет. Только не он! Клэр больше никогда не хотела его видеть.
Выражение лица Анни осталось профессионально невозмутимым.
— А почему?
— Он был… ох… — Она замотала головой. — Я не могу этого сказать. Но он вел себя по отношению к Клэр плохо. Очень плохо. И избавившись от него, она сделала самый правильный поступок в своей жизни.
— А что насчет Джулии? Был в ее окружении кто-нибудь, кто мог бы хотеть причинить ей вред?
Крисси Барроус подняла глаза.
— Джулия? Нет. Никого такого не было. Никто не хотел причинить ей вреда. Она была, она была… — Слезы полились опять.
Перед Анни начала вырисовываться общая картина.
Она внимательно смотрела на рыдающую Крисси и сомневалась, что та может сообщить что-то еще. Это была совершенно нормальная женщина, которая не может поверить, что нечто ужасное внезапно ворвалось в ее жизнь и вырвало из нее двух ее подруг, причем немыслимо жестоким способом.
Анни встала и протянула ей свою визитку.
— Если вспомните что-то еще, позвоните мне, пожалуйста.
Крисси Барроус, не поднимая глаз, взяла карточку.
Зашел полицейский, чтобы составить протокол допроса учительницы, а Анни отправилась задавать вопросы дальше. Выйдя из душной комнаты, она испытала настоящее облегчение.
Герайнт Купер ждал ее в медицинском кабинете, который полицейским отвели для допроса свидетелей. Здесь, по крайней мере, было прохладнее, чем в классе. Герайнт Купер был чернокожим, и она решила, что лет ему около тридцати. Он был опрятно одет и сидел на стуле, положив руки на колени. Не в привычках Анни было торопиться с выводами, тем более опираться на стереотипы, но по его манерам и внешнему виду она решила, что Купер гей.
Она села напротив и представилась:
— Я сержант криминальной полиции Хэпберн, мистер Купер.
Они пожали друг другу руки. Даже при вялом рукопожатии Анни заметила, что рука его немного дрожит.
— Я постараюсь сделать процедуру опроса как можно менее болезненной для вас, — с легкой улыбкой сказала она. — Вчера вечером вы вместе с Джулией Симпсон и Крисси Барроус были в гостях у Клэр Филдинг. — Это был не вопрос, а утверждение.
Он согласно кивнул.
— В какое время вы ушли от нее?
— В районе десяти. Где-то так.
— Где вы живете?
— Датч Квотер. По улице, недалеко от Клэр. — Когда он произнес это имя, голос его дрогнул.
— Как вы добирались домой?
— Пешком.
— Что вы можете сказать об обстановке, которая была там, когда вы уходили?
Он пожал плечами.
— Нам было там хорошо. Мы много смеялись. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Клэр получала удовольствие от этого. Как и все мы.
— Никаких споров, ничего такого не было?
Этот вопрос, казалось, обидел его.
— Нет. Мы просто отдыхали.
— Вечеринка была посвящена предстоящему рождению ребенка?
Он кивнул.
— Ну да, вечеринка накануне родов. Мы принесли подарки, открыли вино, веселились… Видит бог, для нее это было просто необходимо.
— Для Клэр? Почему вы так говорите?
Он откинулся на спинку и скрестил руки на груди, приняв оборонительную позу.
— Все из-за него.
— Вы имеете в виду Райана Бразертона?
Он кивнул.
— А что он такого сделал?
— Я уверен, что вы уже все об этом знаете.
— А вы расскажите мне еще раз.
— Он не хотел этого ребенка. Настаивал, чтобы она избавилась от него. А она отказалась. И бросила его.
Анни ждала продолжения, но он молчал.
— И это все?
Он кивнул, по-прежнему не разжимая рук.
Она решила зайти с другой стороны.
— Когда вы уходили в районе десяти, то не видели никого подозрительного, околачивавшегося поблизости?
Он задумался и помолчал.
— Может быть, перед домом, на улице или даже внутри, на лестнице. Хоть кого-то. Хоть где-нибудь.
Герайнт Купер вздохнул. Руки его скользнули вниз, и он расслабился.
— Я думаю об этом весь день. Снова и снова прокручиваю все в голове. Пытаюсь вспомнить…
— Так все-таки, был там кто-нибудь?
Он снова вздохнул.
— Нет. Никого. Простите, мне очень жаль.
— Все в порядке. А Джулия Симпсон оставалась там, когда вы уходили?
Он кивнул.
— А разве ей не пора было домой?
— Она сказала, что поможет Клэр все прибрать.
Задавая следующий вопрос, она уже знала ответ, просто ей нужно было убедиться, что рассказы свидетелей совпадают.
— Вы ушли оттуда первым?
Он отрицательно покачал головой.
— Первой ушла Крисси. Ей дальше всего ехать. На Вивенхое-уэй. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Она пила совсем мало. Не хотела, чтобы ее остановила полиция.
Анни улыбнулась.
— Меня это не касается. Я просто пытаюсь выяснить, кто убил Клэр Филдинг и Джулию Симпсон.
Он кивнул, как будто соглашаясь с ней.
— Ну, я думаю, все мы уже знаем, кто мог это сделать, не так ли?
— Знаем? — Анни даже слегка подалась вперед. — Так кто же это был, мистер Купер?
Герайнт Купер смотрел ей прямо в глаза. Анни вдруг поняла, что трясет его не от нервов, а от ненависти.
