Затемнение - Михаил Широкий
– Я не помешал тебе?
Она улыбнулась и мотнула головой.
– Нет, не помешал. Иначе зачем бы я позвала тебя?
– Ну да, логично, – усмехнулся он и, озвучивая уже не раз посещавшую его сегодня мысль, заметил: – Однако тут довольно одиноко. И мрачновато… Не самое подходящее место для ночных гуляний.
– Да, пожалуй, – равнодушно согласилась она. И затем, чуть оживившись, промолвила: – Но мне нравится тут гулять. И именно ночью. Я люблю тишину, покой, сумрак…
Сергей удивлённо покачал головой, не зная, что и думать о таких не совсем обычных пристрастиях, и, немного поразмыслив, высказал самое банальное из всех возможных предположение, первое, что пришло на ум:
– Здесь лежит кто-то из твоих близких?
Она чуть помедлила с ответом и, как ему показалось, нахмурилась. И, бросив беглый взгляд на темневший в углу ограды небольшой квадратный памятник, едва слышным, дрогнувшим голосом обронила:
– Да-а… вроде того…
После чего перевела взор куда-то вдаль, в глубину густых кладбищенских зарослей, куда не проникал лунный, а днём порой даже солнечный свет, где господствовал вечный мрак и находилось как бы преддверие царства мёртвых. И едва она взглянула туда, лицо её ещё больше напряглось и затуманилось грустью, уголки губ опустились, тонкий, чуть заострённый подбородок вздрогнул. А в глазах, – он не знал, почудилось ему или нет, – блеснули слёзы. И этот её новый, совершенно неожиданный облик был так не похож на ту холодную, отстранённую от всего вокруг статую, которую он видел совсем недавно, что он не знал, что и предполагать. Бездушное изваяние в одно мгновение превратилось в живую, трепетную, возможно, несчастную женщину, очевидно волнуемую глубокими чувствами и переживаниями, которые, вероятнее всего, и привели её сюда в этот поздний час с какой-то известной только ей целью.
Видимо, справившись с волнением, она качнула головой, повела плечами, словно ощутила вдруг ночную прохладу, и, кутаясь в свою тонкую накидку, которая вряд ли могла согреть её, заговорила, как и прежде, тихим, размеренным, чуть монотонным голосом, немного растягивая отдельные слова и не договаривая порой некоторые фразы:
– Никогда бы не подумала, что именно со мной может произойти такое… Хотя нет, нет… зачем обманывать себя? Со мной, именно со мной и должно было это случиться! И никак иначе… Наверно, я была предназначена к этому с самого рождения и вся моя предшествующая жизнь была лишь подготовкой к этому… Да и жила ли я вообще до этого? Ну, внешне как будто бы да, жила… Жила, как все. Увлекалась, влюблялась, теряла порой голову. И пару раз мне даже казалось: вот он, наконец! Тот, кто мне нужен, кого я так долго ждала, с кем хотела бы провести всю жизнь…
– И умереть в один день! – не удержавшись, с усмешкой вставил Сергей, который по этим первым предложениям догадался, к чему клонит незнакомка, и заранее почувствовал утомление и скуку.
Однако он тут же пожалел о своей неуместной шутке, потому что девушка вздрогнула от его слов, как от грубого прикосновения, и метнула на него такой яростный, буквально испепеляющий взгляд, что его усмешка моментально увяла и он весь сжался под этим жёстким, острым, как бритва, взором. И ещё он успел уловить мимолётную гримасу, исказившую на один лишь короткий миг её красивое лицо и сделавшую его поистине пугающим. И хотя она лишь на мгновение обезобразила очаровательный облик его соседки, Сергей был неприятно поражён этим внезапным преображением и почувствовал себя как-то неуютно, будто узнал вдруг то, чего никак не ожидал и не должен был знать.
Неизвестная между тем, видимо придя в себя после выходки Сергея, перевела дух и, опять обратив взгляд в пространство, по-прежнему негромко и неспешно, глубоким, мерным, словно обволакивающим голосом продолжила:
– И вот наконец появился ОН! Тот, кого я ждала каждый день, каждую минуту. Тот единственный, кто был необходим мне, как воздух. Без которого я не жила, а существовала, тоскливо коротая унылые, серые дни. Без которого моя жизнь была пустой, бессмысленной и нелепой. Моя надежда, моя мечта, исполнение всех моих желаний. Это был дар мне за все мои прежние ошибки, промахи, неудачи, горести, падения… Это было моё спасение, возрождение, начало новой жизни. Совсем другой, совершенно не похожей на то, что было прежде. Прекрасной, счастливой, неповторимой, исполненной глубокого и важного смысла, которого не было и не могло быть раньше. Я будто внезапно вышла из тьмы в яркий, сверкающий свет. И он поначалу ослепил меня, потому что я слишком долго бродила впотьмах… Но ведь когда-то это должно было случиться. Все рано или поздно находят свой свет. Успокаивающий, согревающий, смиряющий душевные бури, унимающий боль, врачующий раны. Этот свет, озарив нас хоть раз, остаётся с нами уже навсегда. Если не в этом мире, то хотя бы в другом. Уж я-то точно знаю это… я знаю…
«Ну-у, мать, тебе бы в церкви проповедовать, ей-богу!» – подумал Сергей, уже не решаясь, после недавнего опыта, высказываться вслух и лишь хмуро косясь на вдохновенное, будто сиявшее внутренним светом лицо говорившей, которая – он не мог не отметить и это – была в эти мгновения просто восхитительна. – «Чешешь, как поп по требнику! Интересно, где ж ты, краса писаная, нахваталась этой дичи? С виду ведь норм вроде тёлка. Даже очень, надо признать!»
– Мы встретились на вечеринке, – промолвила рассказчица после небольшой паузы, сузив глаза и чуть наморщив терявшийся под белой тканью лоб, будто вглядываясь в прошедшее. – Я помню всё до мельчайших подробностей, как если бы это было вчера… Как я впервые увидела его, как заговорила с ним, как услышала его голос и заглянула в его глаза. Синие-синие, глубокие-глубокие… Как два омута, в которые я окунулась с головой и вынырнуть обратно уже не смогла. Да и не хотела…
«Два омута!» – хмыкнул про себя Сергей, вскинув левую бровь. – «Как это банально! Затасканные, избитые клише из дрянных женских романов. Ну, хотя это, наверно, её любимое чтение. Каждому своё!» – закончил он одной из своих любимых фраз и, положив ногу на ногу и устало откинувшись на решётку ограды, со скучающим, обречённым видом стал слушать дальше.
– Он сразу же понравился мне, – продолжала незнакомка в упоении, с блестящим, всё более разгоравшимся взглядом, словно устремлённым в прошлое и видевшим там всё досконально. – Да и
