Сергей Бакшеев - Галактика мозга
21
Хисато Сатори не находил себе места в опостылевшем гостиничном номере, проклиная необязательность русских. Сначала профессор Леонтьев неожиданно отказался от обещания устроить встречу с доктором Шуваловым. Затем сам Шувалов, согласившийся приехать в отель, пропал и не выходит на связь. Что сообщать всесильному господину Танака, который требовал докладывать каждый день?
Заиграла мелодия мобильного телефона. Сатори вздрогнул. Его личный номер знали только в Японии, и то ограниченный круг людей. Кто именно сейчас потревожил, догадаться было нетрудно.
— Господин Сатори? С вами хочет поговорить господин Танака.
— Да, — пересохшими губами пролепетал Сатори. Он хорошо знал, что его богатый хозяин-инвалид не только щедр в похвалах, но и жесток в наказаниях.
— Хисато, — раздался в трубке скрипучий голос Танаки. — Я не получил твой ежедневный доклад. В чем дело?
— Всё идет по плану, господин Танака. Эти русские немного медлительны. У них даже есть пословица: медленно запрягают, но быстро едут.
— Не понимаю. Ты заключил контракт с Шуваловым?
— Я веду переговоры.
— Он согласен?
— Мы обсуждаем детали, — уклончиво ответил Сатори.
— Не упусти его. Если требуется, увеличь вознаграждение. Я без него, как без рук. — Покашливающий смех хозяина вернул Сатори уверенность. Если Танака шутит, то кредит доверия еще не исчерпан.
— Я выполню поставленную задачу, господин Танака.
— Попробуй только не выполнить. И Москва тебя не спасет. У меня длинные руки. — На этот раз тот же хриплый смех не показался Хисато ободряющим.
Телефонный звонок застал Антона Шувалова при въезде в Москву. Он не спешил брать трубку, пока не миновал пост ДПС. Но абонент проявил завидное терпение.
— Господин Шувалов, я вас отень здать, — послышался быстрый лепет японца, как только Антон включил связь. — Вы обещали приехать мне в отель. Это отень вазный встреча. Вазный для вас, вазный для наука, вазный для отень богатый человек в Токио. Вы меня понимать?
«С трудом», подумал Антон, но вслух усмехнулся:
— Понимать, понимать.
— Вы дали слово приехать в отель. Я здать. Когда вы приехать?
— Через час. Я уже в пути, — заверил Шувалов, припомнив вчерашний разговор. — Позвоню вам в номер с ресепшен.
— Мой номер — четыре ноль восемь.
— Я помню, господин Сатори.
Японца обрадовало, что Шувалов не забыл его фамилию. Значит, русский ученый все-таки думал о встрече.
— Спасибо больсое, Шувалов-сан.
Сразу вслед за разговором с настойчивым японцем последовал новый звонок.
— Гражданин Шувалов, это следователь Петровская. Слышу, вы в автомобиле. Надеюсь, не покидаете город без моего ведома?
— Возвращаюсь, — неохотно ответил Антон.
— Вот и прекрасно. Я должна еще раз вас допросить.
— О чем? Я уже всё сказал!
— Кое-что вы утаили.
— Что же? — едко огрызнулся Антон.
— Шувалов, не стоит со мной конфликтовать. Вы мне симпатичны, и я дам вам возможность сделать чистосердечное признание.
— Мне не в чем признаваться!
— Жду вас в прокуратуре прямо сейчас. Спросите следователя Петровскую.
— Без повестки не пойду.
— Ах, так! Куда вам прислать повестку? С женой вы уже не живете…
— Не трогайте мою жену!
— Ну почему же? Она свидетель, я с ней мило побеседовала. И знаете, я сделала вывод, что от нее вы тоже многое скрываете.
— Не лезьте в мою семейную жизнь!
— Позвольте мне самой решать, какие следственные действия предпринимать! Итак, жду вас в течение часа, — твердо заявила Петровская.
Шувалов хотел бросить трубку, но переборол себя и попытался найти компромисс.
— У меня сейчас встреча. Можно наш разговор перенести на завтра?
— С кем вы встречаетесь?
— С гостем из Японии. Не хотелось бы, чтобы он плохо думал о наших ученых, — оправдывался Антон.
— Где? — вцепилась Петровская.
— В гостинице «Националь».
В трубке возникла пауза. Следователь что-то обдумала, потом сказала:
— Хорошо. Я тоже подъеду в отель. Но прежде чем состоится встреча с японцем, вы поговорите со мной! Это обязательное условие. Найдете меня в фойе.
В первый раз в голосе железной женщины Шувалов услышал нотки волнения.
22
Пышные каштановые волосы следователя Петровской Шувалов увидел сразу, как только вошел в отель. Он вновь отметил, что ее прическа похожа на прическу жены. Или это его мозг упорно формирует желанный образ из любого подходящего объекта?
Алла Петровская, одетая в распахнутый бежевый плащ, из-под которого выглядывал строгий прокурорский китель, сидела на диване и листала американский журнал. Антон опустился в широкое бордовое кресло напротив нее.
— Это для конспирации? — с ухмылкой спросил он, заметив журнал на английском языке.
— Шувалов, у вас неправильное представление об интеллектуальном уровне современного следователя. — Петровская отложила журнал и закинула ногу на ногу, дав возможность полюбоваться ее красивыми коленями.
«Чем старше звание — тем короче юбка! — вспомнил Антон постулат отца о женщинах в армии. Он внутренне согласился. — Возраст раскрепощает женщину. Петровская еще не достигла пика карьеры, и новые подследственные увидят больше».
— С кем вы здесь встречаетесь? — вернула Шувалова к действительности женщина в прокурорской форме.
— Это тоже имеет отношение к делу?
— В вашем незавидном положении важна каждая мелочь. Так что за гость из Японии?
— Некий господин Сатори. Он слышал мой доклад на весенней конференции в Петербурге, но я его не помню.
— Что ему нужно?
— Не знаю. Он намекнул на интересное предложение.
— Хмм, из Японии… Там тоже занимаются исследованием мозга?
— Как и во всякой высокоразвитой стране. Нейронаука скоро изменит нашу жизнь.
— Хотелось бы, — задумчиво произнесла Петровская, и спохватилась: — Но мы отвлеклись. — Она раскрыла пухлую папку, небрежно пошелестела бумагами и захлопнула ее. — Впрочем, формальности ни к чему. Для меня схема вашего преступления уже ясна.
Антон скривился, как от зубной боли.
— Я не совершал преступления.
— Не устраивайте спектакль, Шувалов, вас никто не видит. Итак, мои выводы. Людмила Вербицкая была вашей любовницей. Она стало вас тяготить, и вы решили от нее избавиться. Для этого вы организовали пикник, на котором постоянно подпаивали Людмилу, а сами оставались трезвым. Затем вы ее утопили, расчетливо бросившись в реку ей на голову.
— Что за чушь вы несете?
— Это не чушь, я оперирую только фактами. У меня есть показания ее мужа Бориса Вербицкого. — Петровская постучала крашенным ноготком по папке с бумагами. — Разве он не предупреждал вас, что Людмила притворяется, спрятавшись под мостками?
— Ну, говорил он что-то такое. Но я же видел, что она тонет!
— Вы прыгнули ей на голову, утянули под воду и удерживали там, пока она не захлебнулась. С выпившей женщиной это оказалось нетрудно.
— Бред! С нами была моя жена, спросите ее.
— Я совсем недавно посетила вашу семью, и знаете, кого там застала? Вербицкого.
— Что?
— Он играл с вашим сыном, а ваша жена… К показаниям близких родственников всегда относятся скептически, но даже Ольга Анатольевна не стала вас защищать.
— Что она сказала?
— Догадайтесь. Она очень обижена на вас. И ее можно понять. Узнать об измене мужа с молоденькой соперницей…
— Хватит! Я спас Людмилу, когда она тонула!
— В ловкости вам не откажешь. Вы действительно вытащили Вербицкую из реки и даже имитировали спасательные процедуры. Но на вашу беду, «скорая» прибыла слишком быстро. Врачи откачали ее. Людмила могла обвинить вас, и вот тогда вы пошли на чудовищное преступление. Под видом дикой операции на мозге вы цинично расправились с Людмилой Вербицкой.
— Чушь! Полный бред. Неужели, патологоанатом дал такое заключение?
— Поверьте, Шувалов. У меня достаточно заключений и показаний, чтобы любой суд упек вас за решетку на очень длительный срок.
— Но я не виновен!
— Это самая любимая фраза каждого преступника. Судья пропускает их мимо ушей.
— Вербицкая была фактически мертва, когда я решился на эксперимент.
— Вот, вы уже путаетесь в показаниях. То жива — то мертва. И, пожалуйста, не шумите. Мы все-таки в общественном месте.
Шувалов кинул недовольный взгляд в сторону. Его внимательно изучал насторожившийся охранник. Петровская перешла на доверительный тон.
— Ваша проблема в том, Шувалов, что вы, ученые, думаете, что у вас всё иначе. Но научные труды и звания по большому счету ничего не меняют. Вы такие же люди, как и все. Как этот охранник с чугунной челюстью или девушка на рецепции с приклеенной улыбкой. Любовь и ревность, злость и отчаяние вам тоже не чужды. Отсюда и животное желание расправиться. Только методы вы выбираете позаковырестей.
