Виктор Точинов - Твари, в воде живущие

И она добавила, обращаясь уже к подходившему Кайзерманну:

– Шериф, тело Косовски надо будет перевезти в госпиталь ВВС – как только ваши врачи выдадут свое заключение.

Кеннеди ожидал со стороны Кайзерманна отговорок и возражений, но тот оказался на удивление покладист.

– Пожалуйста. Нет вопросов. К завтрашнему утру получите труп, и делайте с ним, что пожелаете. Хотя, боюсь, к тому времени в подробных исследованиях не будет необходимости.

Вид у шерифа был загадочный и многозначительный. Знаю, мол, все знаю, да только вам не скажу.

– Что вы имеете в виду? – спросил Кеннеди.

– Лишь то, что ближе к вечеру я собираюсь пригласить вас на проведение одной операции – детали которой, к сожалению, раскрыть пока не могу. Так что оставайтесь, пожалуйста, во второй половине дня в пределах досягаемости. И передайте то же самое Хэммету – я не смог с ним связаться и сообщить о смерти Фрэнка Косовски. Где он сейчас, кстати?

– Не знаю. У детектива Хэммета, как я понял, есть своя версия – детали которой он тоже раскрывать не желает.

– Все равно, если выйдет на связь – передайте ему мои слова. До скорой встречи.

И Кайзерманн вразвалку направился к своей машине, где его ждал Хэмфри Батлер.

– Темнит, ой темнит наш шериф, – сказал Вайсгер-младший, не обменявшийся с Кайзерманном ни словом. – Готовит что-то сногсшибательно эффектное. Дай Бог, чтобы он не ошибался. Потому что убийцу Фрэнка Косовски я клянусь достать, будь то человек, рыба, или неизвестное науке страшилище.

– Вы хорошо знали убитого?

– Можно сказать, что мы были друзьями, невзирая на разницу в возрасте. Фрэнк много лет являлся президентом местного клуба рыболовов, мы сошлись поначалу на этой почве, а потом стали тесно общаться и без рыболовных поводов. Косовски был весьма интересным человеком…

«Вот оно что», – подумал Кеннеди.

Вот откуда Фрэнк Косовски получал сведения о финансах «Биг-Трэйк-фонда», не слишком-то афишируемые перед широкой публикой. От Вайсгера-младшего. И вообще, старик на редкость много знал. Жаль, что разговор с ним так резко оборвался. Не вовремя тогда появилась его супруга, совсем не вовремя…

– Передайте мои соболезнования миссис Косовски, – сказал Кеннеди.

Дэнфорд Вайсгер посмотрел на него странным взглядом и ответил:

– Боюсь, старина Фрэнки увидится с ней раньше, чем я.

– То есть?

– Он овдовел лет десять назад. И жил один.

Кеннеди увидел детектива Хэммета случайно, возвращаясь с обеда, – тот шел навстречу по гостиничному коридору. Элис по возвращению с озера заперлась в гостиничном номере, с головой уйдя в виртуальный мир, – и пообещала, что к вечеру объемная компьютерная модель убивших Берковича челюстей будет закончена, равно как программа идентификации прикуса.

Внешний вид детектива удивил Кеннеди. Тот был одет не в строгий костюм, в котором выступал как представитель полиции штата, но и не во что-нибудь ярко пляжное, как человек, желающий выглядеть своим среди толпы курортников. Скромный и неброский наряд Хэммета – рабочие брюки, синяя блуза со множеством карманов – делал его похожим на рабочего-сезонника. Изрядное количество таких людей приезжало в округ Трэйк в конце весны, дабы помочь местным жителям управиться с наплывом туристов – а осенью исчезало в неизвестном направлении до следующего года.

Решил поиграть в великого сыщика Шерлока Холмса, подумал Кеннеди. Интермедия с переодеваниями…

– Хэммет! С вами было не связаться, телефон не отвечал… Очень важные известия, пойдемте поговорим.

– Ах, масса, у нищего, ищущего поденную работу афро-американца откуда быть в кармане мобильному телефону? – После этих слов ищущий поденную работу афро-американец ухмыльнулся и шагнул в номер Кеннеди.

Выслушав рассказ о смерти Фрэнка Косовски и о предложении Кайзерманна, Хэммет сказал:

– Боюсь, наш шериф ищет там, где никто и ничего не прятал… А вы, Кеннеди, что-нибудь раскопали? Сами? Или тоже идете по путям, услужливо подсказанным вам братьями Вайсгерами?

Кеннеди испытующе смотрел на него. Версия, что детектив полиции штата работает за нефтедоллары русского «барона», выпустившего к тому же в озеро крокодила-убийцу, не казалась ему правдоподобной. И он решил сыграть в открытую:

– Скажите, Хэммет, вам что-либо говорит фамилия Баймухаммедов? – сказал Кеннеди, с трудом заучивший наизусть непроизносимую фамилию русского.

– Ровным счетом ничего.

– Это русский нувориш, скупивший земли на северном берегу Трэйклейна и желающий выжить Вайсгеров с насиженного места. Джон Вайсгер уверен, что вы – прямо или опосредованно – на него работаете. А также в том, что подручные Баймухаммедова ответственны за дела «монстра озера»…

Он внимательно следил за реакцией Хэммета. Тот остался невозмутим.

– Вот оно что… – протянул Хэммет. – Вполне в вайсгеровском духе… Грязный ниггер помогает грязному русскому лишить последнего куска хлеба белого англосакса и протестанта… – Он неожиданно сменил тему: – Вы знаете, Кеннеди, отчего тот участок берега у Пфуллэнда, где нашли Берковича, покрыт острыми камнями? В то время как многие более далекие места тщательно расчищены и засыпаны привозным песком?

Кеннеди покачал головой. Об этом действительно странном факте он не задумывался. Трудно было поверить, что, планируя с нуля свой курорт, старик Вайсгер оставил без внимания кусок берега, способный принести многие доллары.

– Всё очень просто, – сказал Хэммет. – До шестьдесят восьмого года там был пляж для черных. Для черных, понимаете?! Люди заходили в воду в сандалиях с деревянной подошвой, потому что острые обломки камней до крови резали ноги – а среди иных местных жителей к тому же считалось хорошим тоном по ночам швырять там в воду битое стекло… Вайсгер-отец говорил, что загорающий негр – самый короткий и смешной анекдот, который он только слышал в жизни. И что его дед участвовал в рейде Шермана[17] не затем, чтобы негры и белые лежали рядом на одном пляже. Но лишь для того, чтобы черномазые не гнули спину на плантациях, косвенно подрывая экономику Севера дешевым экспортом хлопка…

– И поэтому вы так ненавидите Вайсгеров-сыновей… – сказал Кеннеди полувопросительно, полуутвердительно.

– Нет. Не только поэтому. Мой отец… Мой отец и трое его друзей в шестьдесят седьмом году пошли на пляж для белых. Демонстративно, в самый разгар курортного сезона. Им не выдали лежаки, сказав что кончились, хотя белым выдавали и до и после. Тогда они разложили принесенные с собой подстилки. Вокруг них немедленно образовалась мертвая, пустая зона, – хотя пляж был переполнен. Разносчики прохладительных напитков и хот-догов старательно обходили их – они ели и пили принесенное с собой. Негры лежали и загорали. Загорали на пляже для белых! А потом пошли купаться – но только трое из четверых, потому что они не хотели возвращаться домой в одних плавках. И на следующий день пришли снова. А на третий – еще раз…

Хэммет помолчал, потом продолжил. Голос его стал глухим, мрачным.

– К концу недели показалось, что они выиграли… Многие от них на пляже отворачивались и ругались вполголоса, но никто ничего не предпринимал. Наши ожидали, что заявятся молодчики с мотоциклетными цепями, – а у полицейских и пляжных охранников окажутся в этот момент дела совсем в других местах… Поэтому неподалеку от пляжа дежурила группа черных парней с крепкими кулаками. Но Вайсгер сыграл иначе. На шестой день они пошли купаться, – трое, как обычно, в том числе и мой отец… Они вошли в воду – и не вышли из нее. Живыми не вышли… Никто не обратил внимания, что три черных и курчавых головы вдруг исчезли с поверхности воды. Их убили из крупнокалиберной винтовки, наверняка с оптическим прицелом, после выстрелов в Далласе пошла настоящая мода на такие штучки. Стреляли с берегового холма, с расстояния в три четверти мили, выстрелов никто не услышал. Или не захотел услышать… Впрочем, мог использоваться глушитель, – ни оружие, ни стрелка так и не нашли. Тела вынесло на берег только через два дня… Мне тогда было четыре года.

Повисла пауза. Кеннеди молчал, не зная что сказать. Он был на два года старше Хэммета, но в памяти его совершенно не отложились бурные схватки сторонников и противников сегрегации в конце шестидесятых. В мирный белый Дилмарк, штат Пенсильвания, где прошло детство Кеннеди, эхо той войны не доносилось.

– И все таки Вайсгер проиграл! – вновь заговорил Хэммет. – После тех выстрелов что-то повернулось в людях – не только в черных, но и в белых людях. Отца и его друзей похоронили, а через день на белый пляж пришли семеро чернокожих. И спустя несколько минут к ним подошел разносчик, белый парень Тим Харли, и спросил, что они желают: кока-колы или лимонада? Назавтра его уволили, но лед был сломан. Мертвая зона вокруг подстилок черных уже не возникала, больше того, – многие демонстративно устраивались рядом. А когда те шли купаться – шли вместе с ними, окружая живой стеной, понимаете? Конечно, недовольных, копящих злобу, хватало – но лед тронулся, Кеннеди… Правда, для меня, матери и троих моих братьев и сестер это уже стало слабым утешением…