Стивен Кинг - Игра Джералда
Теперь, в летнем доме на берегу озера Кашвакамак, она думала о том, что произошло со спокойной и печальной блондинкой, которая рассказала им о своем брате Барри и его приятелях – ребятах, которые наверняка полагали, что женщина существует исключительно для телесного развлечения. Вот почему прижечь ей грудь сигаретой было нормально. Ведь она была девчонкой, которая трахалась с братом, но почему-то не хотела этого делать с его дружками.
– Помогите мне. – бессильно сказала Джесси глухому дому. Сейчас, когда она вспомнила блондинку с печальным лицом и мелодичным голосом и круглые следы от старых ожогов на ее очаровательных грудях, Джесси не могла уже выбросить ее из головы. Она понимала, что спокойствие блондинки было единственным средством отключиться, спастись от психической травмы, которую ей нанесли. Лицо блондинки каким-то образом стало ее лицом, и, когда Джесси заговорила, ее голос был слабым и дрожащим голосом человека, у которого отняли Бога.
– Пожалуйста, помогите мне.
Ей ответила та часть ее сознания, где таилась Рут Нери. Голос теперь звучал доброжелательно и мягко.., но не слишком обнадеживающе.
«Я попробую, но ты должна мне помочь. Догадываюсь, что ты хочешь сделать, и у тебя будут неприятные мысли. Ты готова к этому?» «Дело не в мыслях, – сказала Джесси, дрожа. – Я устала быть Хорошей Женой Бюлингейм. Я хочу от нее убежать».
«Ты могла бы заставить ее молчать, – сказала Рут. – Она ведь важная часть твоего и – ну, нашего – существа, Джесси, и она в целом неплохой человек, однако она вынуждена была временами прятаться и разучилась по-человечески общаться с людьми. Ты будешь оспаривать это?» Джесси не хотела оспаривать ни это, ни что-то другое. Она слишком устала. Свет, падавший сквозь западное окно, становился все более горячим и красным по мере приближения заката. Ветер гнал листья, вихрил вокруг пустой веранды – всю мебель оттуда убрали в дом на зиму. Сосны гудели; задняя дверь хлопала: пес после длительной паузы возобновил свое громкое чавканье.
– Как я хочу пить, – сказала Джесси безнадежно.
«Не думай об этом».
Она повернула голову, почувствовала прощальное тепло солнца на левой стороне шеи и снова открыла глаза. Перед ними стоял бокал с водой Джералда, и из ее горла вырвался крик смертельно раненной птицы.
«Бери пример с собаки, – сказала Рут. – Собака делает то, что должна делать, чтобы выжить, и ты должна заняться спасением своей шкуры».
«Не знаю, смогу ли», – сказала Джесси.
«Думаю, сможешь, милая. Если ты могла замести под ковер то, что произошло в тот день, когда солнце исчезло, значит, ты что угодно сможешь».
В какой-то миг она поняла, что может стать хозяйкой своих воспоминаний, если по-настоящему этого захочет. Секрет того дня никогда по-настоящему не тонул в ее сознании: в лучшем случае он был под замком, но не в морской бездне. Тут была своего рода добровольная амнезия. Если бы она захотела вспомнить тот день, когда ушло солнце, она смогла бы это сделать.
Ее внутренний взор вдруг увидел картину потрясающей ясности: кусок стекла в каминных щипцах. Рука в перчатке поворачивает его в огне горелки.
Джесси напряглась и стерла картину.
«Давай-ка договоримся раз навсегда, – подумала она. Она полагала, что говорит с голосом Рут, но не была в этом уверена. Она вообще ни в чем не была больше уверена. – Я не хочу вспоминать. Поняла? События того дня не имеют ничего общего с днем сегодняшним. Это – пустое занятие. Можно, конечно, провести параллель: два озера, два летних коттеджа, два случая сексуальных извращений, но воспоминания о том, что произошло в шестьдесят третьем году, никак не помогут сейчас, только прибавят уныния, вот и все. Поэтому давай просто оставим это, ясно? Давай забудем озеро Дарк-Скор».
«Что скажешь. Рут?» – спросила она тихо, и ее взгляд переместился на батик у двери в ванную. На миг там появилась маленькая девочка, вдыхающая аромат лосьона и глядящая сквозь кусочек темного стекла на небо, – и тотчас исчезла.
Она смотрела на батик еще несколько секунд, чтобы удостовериться: воспоминания действительно ушли и не вернутся, а потом снова взглянула на бокал Джералда. Невероятно, но остатки льда все еще плавали на поверхности воды, хотя в комнате скопилось и надолго еще сохранится тепло уходящего дня.
Джесси опустила взгляд на бокалу, посмотрела на его отпотевшие стенки. Она не могла видеть салфетку, на которой стоит бокал, – ее скрывал край полки. – но могла представить себе мокрое пятно, образующееся по мере того, как капельки влаги стекают по стенкам бокала вниз и скапливаются там.
Она облизнула губы, но жажда стала еще мучительней. Дотянуться до бокала она никак не может. Действительно, близок локоть, да не укусишь.
«Не сдавайся так просто, – послышался голос Рут. – Если ты смогла шмякнуть этого пса пепельницей, еще раз попробуй достать бокал. Может, получится?» Джесси снова подняла правую руку и потянулась ею как можно дальше, насколько позволяли наручник и ноющее плечо, но не хватало пяти-шести сантиметров. Она сглотнула, ее лицо исказилось гримасой боли.
«Видела? – спросила она. – Теперь ты довольна?» Рут не ответила, но Хорошая Жена была тут как тут. Она не настаивала, а утешала, и Джесси снова подумала – как странно ощущать часть своего сознания, которая так вот утешает, словно она действительно совершенно отдельная особь.
«Если бы у меня было еще несколько голосов, – подумала Джесси, – мы бы могли устроить тут целый спектакль».
Измученная женщина снова посмотрела на бокал, потом вжалась спиной в полушки, чтобы иметь возможность изучить полку снизу. Она не примыкала к стене, а лежала на четырех металлических кронштейнах, которые имели форму "L".
Джесси была уверена, что полка не прикреплена к ним. Она вспомнила, как однажды Джералд говорил по телефону и машинально оперся о полку; противоположный конец ее стал подниматься, и если бы Джералд не убрал немедленно руку, он опрокинул бы полку.
Мысль о телефоне отвлекла ее внимание на секунду. Телефон стоял на журнальном столике у восточного окна, из которого открывался вид на подъездную дорожку и «мерседес»: с тем же успехом он мог находиться на другой планете, учитывая ту пользу, которую можно было извлечь из его существования. Ее глаза вернулись к нижней поверхности полки, осмотрели сначала саму доску, а потом кронштейны.
Итак, когда Джералд оперся на один конец полки, другой ее конец поднялся. Значит, если она надавит на свой конец полки, противоположный конец поднимется, и бокал воды…
– Он может сползти, – сказала она в задумчивости. – он может сползти сюда, ко мне…
Конечно, он с той же долей вероятности может соскользнуть вбок и упасть на пол, наткнуться на какое-то препятствие и опрокинуться, прежде чем передвинется к ней, однако разве не стоит попытаться?
«Разумеется, – подумала она, – разумеется; правда, я планировала сгонять в Нью-Йорк на моем „лирджете“, пообедать в „Четырех сезонах“, протанцевать всю ночь напролет в „Бердленде“, – но с мертвым Джералдом это будет несколько не то. Кроме того, все хорошие книги стали недоступны, – если уж на то пошло, и все плохие тоже, – и я должна попытаться добыть утешительный приз».
«Отлично, но как ты намереваешься это сделать?» «Очень аккуратно, – сказала она, – вот как».
Джесси снова подтянулась на цепочках наручников и внимательнее осмотрела бокал. Плохо было то, что она не видит поверхности полки. Она прекрасно знала, какие вещи находятся на ее половине, но что лежит у Джералда и на ничейной полосе в центре? Ничего странного, что она не помнит: только фотографическая память могла бы зафиксировать все предметы, лежащие на полке над кроватью. И кто мог подумать, что такие сведения пригодятся?
«Да, теперь они бы пригодились. Я живу в мире, где изменились все ценности».
Именно. В этом мире бродячая собака могла быть страшнее Фредди Крюгера, телефон находился в Зоне Сумерек, а оазисом в бескрайней пустыне, к которому стремятся тысячи страждущих бродяг в сотнях романов, сделался бокал с водой и остатками льда, дрейфующими на поверхности. В этом новом мире полка над головой стала единственной дорогой жизни, и какая-нибудь случайно оставленная книжка-триллер могла оказаться роковой преградой.
«Тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь?» – спросила она себя. Однако на самом деле тут не было преувеличения. Это будет длительная и сложная операция, но если на пути бокала окажется хоть малейшее препятствие, то она закончится провалом. Никакой гениальный Эркюль Пуаро не сможет вычислить, что находится на полке, а без этого бокал может опрокинуться на любом миллиметре своего пути. Нет, она не преувеличивает. Все жизненные ценности действительно непостижимым образом трансформировались: она вспомнила фантастический фильм, в котором герой стал уменьшаться и в конце концов стал таким маленьким, что жил в кукольном домике дочери и больше всего боялся семейного кота. Ей надо было быстро освоить новые правила и жить по ним.
