Андрей Троицкий - Черный Бумер
— Человека тянет к саморазрушению, — сказал Радченко, закончив свои размышления. — С этим ничего не поделаешь. С этим можно только смириться и жить дальше.
— Жить дальше, — передразнил Элвис. — Вот ты лично когда собираешься прибраться?
— В каком смысле?
— Ну, через год, на следующей неделе, завтра? Или ты себе сто лет намерил?
— Отвянь со своими примочками, — поморщился Радченко. — Сегодня меня тошнит от загробной философии. Петька Гудков лично мне не сообщал, на какой день запланировал свои похороны. Он просто катил по темной дороге. Влетел в какого-то козла, который обосрался и уехал с места происшествия. И вот мы сосем пиво, а он там… Надеюсь, Петька недолго мучился перед смертью. Секунду или две секунды, не дольше. Удар… И все кончено.
— Кончено, — тупо повторил Элвис. — Вот ты или я, сколько раз мы бились на мотоциклах. И хоть бы хрен. Пара переломов конечностей, сломанные ребра — это не в счет. Почему так?
— Потому что я собираюсь еще немного пожить, — ответил Радченко. — И бог, кажется, не против моей затеи. Потому что в нашем поганом существовании, сплошном паскудстве, называемом человеческой жизнью, у меня есть цель.
— Вот как… Какая именно? Хапнуть вагон денег, вывезти его в Швейцарию? И там все прожрать? Но только медленно, чтобы хватило до пенсии.
— Ну, зачем же так примитивно? Я мечтаю о высоком. О том, что у меня родится сын. И я доживу до того времени, когда он повзрослеет. И сумеет воспринять меня таким, какай я есть. Короче, я живу только для того, чтобы дать своему будущему сыну пару советов. Совет первый: главное не быстро ездить, а умело маневрировать. Второе: в этой жизни можно многое сделать, если не надорвешься раньше времени. Поэтому, сынок, не напрягайся. Вот и все. Я скажу эти слова, а потом можете примерить на меня деревянный макинтош.
***Элвис поднял запотевший графин, который поставил на стол буфетчик Антон Васильевич по прозвищу Тоник, он же хозяин заведения. Разлив пиво по кружкам, кивнул Бобрику.
— Ну, скажи что-нибудь.
Бобрик подумал минуту. Сдул пену с пива, он искал какие-то хорошие торжественные слова, подобающие случаю, но ничего особенного в голову не приходило. Пустые житейские воспоминания.
— С Петькой Гудковым мы вместе выросли. Мы жили в небольшом городе, где все друг друга знают. Почти как в деревне. Занимались мотокроссом на стадионе «Урожай»у одного тренера. Потом Петька ушел в армию, потом пришла моя очередь. И мы встретились только через четыре года. Выпили пива в привокзальной забегаловке и решили открыть собственный бизнес. Но из этого не вышло ни хрена хорошего. И Петька спрыгнул с этой карусели. Через некоторое время мы снова встретились, уже в Москве. Петька мечтал бросить работу водилы персональщика, эту службу он считал холуйской. И еще он хотел жениться. Но успел сделать ни того, ни другого. Жаль. Чтобы на том свете все мечты сбывались.
Бобрик щелкнул пальцами, давая понять, что короткое выступление уже закончено, и ополовинил кружку. Помолчал минуту и добавил:
— Петьке неважно жилось в Москве, тоскливо. Здесь у него не было ни одной родной души кроме нас с вами. Последнее время он много бухал. А когда нажирался, даже не выходил в сортир. Ссал прямо в распахнутое окно.
Иностранец проснулся, поплевав на ладонь, пригладил пятерней длинные патлы и допил пиво. Выпотрошил на стол папиросу, вытащил щепоть травки из спичечного коробка. Смешав канабис с табаком, набил косяк, прикурил от спички.
— Клева вещь, — сказал он, глубоко затянувшись, и подмигнул Радченко. — Хочешь дернуть, юрист?
— Я завязал окончательно, — покачал головой дядя Дима. — У нас в конторе трижды в год стали проводить медицинское обследование сотрудников. Чистая принудиловка, нельзя отказаться. Сроки проведения обследования — тайна. Прямо в офис приезжают врачи. Если в моей моче найдут следы этой дряни, я потеряю в жизни все. И уже никогда не верну.
— Курить я еще никого не заставлял, — Иностранец глубоко затянулся и, провоцирую дядю Диму, закатил глаза якобы от удовольствия. — Какой кайф…
И пустил папироску по кругу. Тут девчонка Элвиса обрела дар речи, Ленка повисла у него на плече.
— Ну, не надо дрянь сосать. Пожалуйста. Ради меня.
Элвис плюнул на кончик папиросы, бросил ее на пол и раздавил подметкой.
— Если женщина просит, я подчиняюсь.
— Элвис, лапочка, — Ленка продолжала висеть у него на плече. — А если бы ты не выиграл в карты? Если бы ты проиграл?
— В карты не проигрываю.
— Я сказала «если». Что бы тогда случилось? Я бы сгнила заживо в той помойке, да? Ты бы меня там оставил? Бросил там?
— Все равно бы забрал, — покачал головой Элвис.
— Правда? — Ленкины глаза искрились, то ли от выпитой водки, то ли от большой настоящей любви. — Ты не отдашь меня обратно этим сволочугам?
— Никогда, — Элвис допил кружку, ладонью стер с губ пену, обернулся к буфетчику. — Эй, ты чего там уснул что ли?
***Буфетчик Тоник, усатый мужик в застиранном фартуке, уже мелко семенил к столу. Составив с подноса два графина свежего бочкового пива и блюдо с креветками, он отвесил нечто похожее на реверанс и улыбнулся, ослепив посетителей блеском золотых коронок. Буфетчик знал: когда здесь останавливаются мотоциклисты, можно ждать отличных чаевых или большой драки. В прошлый раз парни, просто так, не поймешь из-за чего, схлестнулись с водителями большегрузных фур. Дальнобойщики оказались мужиками неслабыми и совсем неробкими, но фортуна оказалась не на их стороне. Кровь с пола пришлось смывать из резиновой кишки, от витрины остались одни воспоминания. Хорошо хоть никого не замочили. Мотоциклисты покрыли все убытки и даже сверху накинули, чтобы без обид. Но сегодня парни грустные, видно, все обойдется без рукоприкладства, без разбитой витрины и кровищи. А чаевые, считай, уже на кармане. Эти парни копейки не считают, они кидаются рваными по чем зря.
Бобрик ждал, когда из забегаловки отчалит Элвис, чтобы увязаться за ним и поговорить в четыре глаза, рассказать о том, какие страхи не дают спокойно спать ночами. Посоветоваться о том, что делать дальше. Но, кажется, Элвиса домкратом не поднять со скамейки, он залип здесь надолго, возможно, до поздней ночи. Бобрик глянул на Диму Радченко, подумав, что адвокат не позволит себе таких вольностей, торчать в пивняке до закрытия, он совсем скоро сядет на мотоцикл и даст по газам. Может быть, стоит посоветоваться с дядей Димой. Он знает законы, даст умный совет, кроме того, Радченко самый трезвый за этим столом, если не считать Ларисы Демидовой. Прямо здесь и поговорить, не откладывая в долгий ящик. Но дядя Дима сам обратился к Сашке:
— Боб, ты чего на похороны не пришел? Уклонист хренов.
— Я, то есть мы с Петькой, с покойным Петькой, влипли в историю, — Бобрик вытащил из кармана и протянул дяде Диме несколько исписанных листков. — Я вот тут все написал, как было. Ну, что случилось со мной и Петькой. И еще кое-что добавил от себя. Мысли, предположения.
— Боб, у тебя есть собственные мысли? — удивился Радченко. — И даже предложения? Ты меня удивляешь. Интересно, по поводу чего?
— Дядя Дима, почитай. Это вроде заявления в правоохранительные органы. Только не знаю, куда с этими бумажками идти. В ментовке мы с Петькой уже были. Значит, в прокуратуру? Если не найдется человека, который посоветует что-то дельное, через неделю, а то и раньше, меня закопают рядом с Петькой.
— Ну, давай свой опус, — Радченко взял листки, вытер стол салфеткой и начал читать, водя пальцем по строчкам. — Слово «сенной»пишется с двумя н.
— Ты не ошибки проверяй, вникни в смысл.
Последние двое суток Бобрик провел в доме дальнего двоюродного дяди, в поселке Большие Котлы, что в двадцати с лишним верстах от Сергиева Посада. Родственник, одинокий мужик, с которым не виделись года три, встретил племянника по первому разряду, выставив на стол все, что было под рукой: поллитровку мутного самогона, чугунок картошки со своего огорода и банку рыбных консервов. Совсем нехилый прием по тамошним понятиям. У дяди Лени можно пожить еще день-другой. Но это край. Впутывать в свои дела престарелого инвалида — последнее дело.
Бобрик, прикурив сигарету, подумал, попросится неделю пожить у Элвиса. Завтра попытается созвониться с одним мужиком из автосервиса, чтобы тот забрал из строительной общаги сумку со шмотками и передал ее Бобрику возле метро «Автозаводская». На работу он больше не выйдет. Жаль терять приличное место. Хозяин, он не хуже и не лучше других частников, Амбарцумян не баловал своих мастеров деньгами, но и не хреном не оставлял. На сервисе можно было в рабочее время поковыряться с мотоциклом, плюс бесплатная ночлежка. Но теперь выбора нет. Туда больше ни ногой.
Здоровенный мужик с больным ухом, назвавшийся Фоминым, и его дружки ищут Бобрика с фонарями по всей Москве. На сервис они уже наверняка сунулись, и еще придут. Пробьют адрес его бывшей квартирной хозяйки. Возможно, заявятся к тете Зине с гвоздодером и этим неудобным инструментом удалят ей несколько зубов или настучат по коленям. Так, для затравки, чтобы разговор шел поживее. Поэтому надо искать спокойное лежбище и ждать, пока не окончится кипеш. Элвис — тоже временный вариант, он человек непростой, если очень захочет, потерпит гостя пару дней, на большее не рассчитывай. Но и пара дней — не хвост собачий. За это время Бобрик, пожалуй, успеет подыскать еще один запасной аэродром, где можно приземлиться и переждать бурю.
