Владимир Ераносян - 90 миль до рая
– У меня все готово. Уже завтра и ты, и Элиансито будете в раю! – не принимал возражений Ласаро, склоняя Элисабет к принятию решения, его решения, в доме своих родителей.
– Я не собираюсь никуда уезжать, – не соглашалась Элис.
Тяжелая артиллерия аргументов в пользу немедленного отъезда неожиданно громыхнула из уст седой матери Ласаро доньи Марии Элены, женщины властной и говорливой, вмешавшейся в разговор любовников как нельзя кстати для теряющего терпение Ласаро.
– Девочка моя, – заворковала донья Мария Элена, – мой мальчик любит тебя. Иначе бы он не вернулся из Майами. Он приехал, рискуя жизнью и свободой только ради тебя. Ты нужна ему…
– Да пойми ты, – бесился Ласаро, – если тебе там не понравится, мне не составит труда вернуть тебя и Элиана обратно. Для меня это раз плюнуть!
– Что значит – не понравится, – вставила союзница-мать. – Там не может не понравиться. Элис, мой мальчик знает, как заработать деньги. Он уже раздобыл семь тысяч долларов. То, что здесь незаконно, – там приветствуется. Ты сможешь помогать своей семье так, как она этого заслуживает.
Элисабет молчала. Но вдруг, вспомнив Хуана Мигеля, произнесла:
– Для Хуана Мигеля Элиан – такой же сын, как и для меня. Это будет несправедливо по отношению к нему.
– Несправедливо?! – ощетинилась престарелая донья. – Это он чудовищно несправедлив к тебе, детка. Мало того, что весь город всегда знал о его похождениях, что он тебя позорил, не видел в тебе женщину, в отличие от моего мальчика. Так он, вот что я тебе скажу, он проводит почти все свободное время со своим грудным сынишкой.
– У него есть ребенок кроме Элиансито?! – не поверила Элисабет.
– Отвези ее по этому адресу, – приказала сыну мать и протянула рваный клочок бумаги, где аккуратным убористым почерком были указаны калье и номер дома. – Пусть убедится своими глазами… Только надо ехать прямо сейчас, – добавила она шепотом на ушко сыну.
Ласаро привез Элисабет по указанному матерью адресу. Он припарковал свою машину, как всегда предусмотрительно не заглушая мотор, у небольшого, выкрашенного в голубой цвет здания на вымощенной речным камнем улочке между портом и ромовым заводом.
Ждали недолго. К дому приближалась обнимающаяся парочка. Мужчина держал на руках младенца. Они зашли в дом и скрылись за массивной, окованной железом дверью. Это был Хуан Мигель.
– Поехали! – решительным тоном скомандовала Элис.
– Может, зайдем, посмотрим, чем они там занимаются? – смаковал разоблачение доселе положительного образа Хуана Мигеля его соперник. План его матушки удался. Хуан Мигель опорочен. Он предстал перед Элис в облике лгуна, ну, или полулгуна. Какая разница! Главное – результат. Элис попросила два дня на сборы…
22 ноября 1999 года
Пригород Карденаса
Ветер не утихал уже двое суток, вселяя тревогу не только в нестройные колонны океанских волн, но и в сердца полдюжины людей, решивших покинуть родину и доверившихся лоцману-дилетанту по имени Ласаро Мунеро.
– Там рай, – говорил человек с болтающимся на ремне мачете,[19]но маленький Элиансито почему-то сомневался в этом, глядя на мутное небо, размывшее горизонт, и противного черного грифа с красной головой, парящего над убогим баркасом – ковчегом для обреченных на опасное странствие.
Люди перетаскивали баулы с вещами, несмело ступая по ржавому трапу, еле слышно, с оглядкой браня самоуверенного командора. Они наспех прощались с немногочисленными родственниками, глаза которых то и дело увлажняли не подконтрольные разуму слезы.
Черный гриф-индейка, известный поедатель падали, теперь кружил над баркасом не один, созвав целую стаю красноголовых собратьев. Растопырив жидкие крылья, они то пикировали к прибрежным скалам, то взмывали ввысь. Непостижимая траектория их полетов была сродни хаосу, царящему в настроениях беженцев. Мечущихся птиц, не способных определиться с нужной высотой, кое-кто из провожавших посчитал предвестницами беды.
У одной из молодых женщин по имени Арианна, отважившейся отправиться в рискованное плавание с пятилетней дочуркой, сдали нервы. Легкая перебранка с Ласаро дала ей понять, что вытребовать свою тысячу, уплаченную в качестве предоплаты за перевоз, она не сможет ни при каких обстоятельствах, так как деньги якобы уже израсходованы на подготовку экспедиции. Тогда она всучила свое дитя провожавшей матери и, демонстрируя свое пренебрежение то ли к Ласаро, то ли к риску, который теперь грозил только ей, понесла последний узелок на посудину с сомнительной живучестью. Накопить такую сумму еще раз для нее было практически нереально, поэтому иного выхода, на ее взгляд, не оставалось. Переправку своей малышки Эстефани и престарелой мамы она задумала организовать потом… Когда встанет на ноги в США.
– Мам, а почему папа с нами не поехал? – хлопал карими глазенками Элиансито.
– Тебе не надоело трепаться о своем папаше?! – резко оборвал его Ласаро, уже заведенный препирательством с «сумасшедшей» Арианной. – Ты и так болтаешься с ним целыми днями. Пора взрослеть. Завтра ты будешь в Америке, где есть все, о чем ты мечтаешь…
– И большущий Микки-Маус? – Вопрос недоверчивого Элиана Ласаро мысленно занес в разряд примитивных, но все же ответил:
– Микки-Маус – не единственное, что ты там увидишь.
– А новый самокат?
– На нем ты отправишься к Микки-Маусу, – съязвил Ласаро, утомленный глупым допросом мальчишки.
– А игрушечный мачете в кожаном колчане с индейскими узорами и профилем Атуэя?[20] – не отставал привередливый мальчик.
– Зачем тебе игрушечный мачете?! Видишь, у меня есть настоящий. Им можно отрезать твой непослушный язычок, если он не перестанет болтать без дела… – Угроза не выглядела такой уж шуточной, особенно для Элиансито, испугавшегося не столько раздраженного тона маминого знакомого, сколько грозного вида его мачете с массивной рукоятью из розового дерева.
– Тебе обязательно пугать ребенка?! – вступилась мать.
– Не обижайся на него, девочка моя, – как всегда вовремя возникла дымящая сигарой донья Мария Элена. – Это все проклятые дивисас.[21]Они вскружили голову бедному мальчику. Их приходится отрабатывать. Он сейчас так занят, что не очень-то выбирает выражения. Ты должна его понять, милая. Он ведь и ради тебя старается. Прежде всего ради тебя, детка.
– Я хочу к папе… – с надеждой глядя на маму, попросил Элиансито.
– Теперь он твой папа. – Бабка с сигарой во рту, похожая на бабалаву,[22]указала на маминого знакомого.
– Пап не бывает двое. Папа должен быть один! – не согласился ребенок, сжав губы и ища глазками подтверждения своему выводу хотя бы в одобрительной мимике мамы. Но мама почему-то никак не отреагировала на его реплику. Она молчала. – Правда, мама?! – громко прокричал Элиан, теребя ее за рукав.
Элисабет не отвечала сыну, отрешенно наблюдая за последним зашедшим на борт пассажиром, во взгляде которого она прочитала собственные мысли.
Кряхтящего дона Рамона Рафаэля, отца Ласаро, сын и женушка смогли уговорить на переезд лишь путем прямого ультиматума, заверив, что, если он продолжит упрямиться, они отчалят и без него. А как ему, одинокому пожилому человеку, жить потом без родных? Какие-никакие, но они же самые близкие. Останови он этих «путешественников», они бы замучили потом упреками, шантажом и придирками. Проели бы плешь, обвиняя в том, что из-за него они не воплотили в жизнь свою мечту и не добрались до рая на земле.
А кто знает, где он, этот рай? Может, он здесь, на Кубе… Если человек постоянно говорит, что ему живется плохо, Господь может показать ему, как бывает «по-настоящему плохо». А когда человек видит хорошее даже в не очень-то легкой жизни, Бог покажет, что такое «хорошо по-настоящему».
Может, Фидель и вправду пророк, подобный Моисею. Сорок лет с 1959 года он указывал им путь, ограничиваясь пределами одного острова, объясняя, что не надо ничего искать, что они и так в раю. На своем острове, где водятся тысячи уникальных животных и нет ни одного ядовитого. Где священные и величавые деревья сейба растут рядом с огненными цезальпиниями. Где распускается белоснежная марипоза и щебечет крохотная токороро, сине-красно-белое оперение которой подобно кубинскому флагу. Может, спустя сорок лет блуждания по острову их земля сама превратилась в рай, причем превратилась с помощью их собственных натруженных рук, с одинаковым упорством умеющих держать и плуг, и винтовку…
– Ты должен ехать ради сына, – приговаривала Мария Элена, собирая дона Рамона в дальнюю дорогу. – Он здесь пропадет, сгинет в раулевских застенках. А там, в Америке, такие перспективы… Ты нужен своему сыну. Не предавай его.
