Бренда Новак - Убежище
Боннер. У нее перед глазами мгновенно возникло его лицо. «Хоуп, мне очень жаль…»
— Эй, я же с тобой разговариваю. — Фейт тронула Хоуп за плечо.
— Что? — Хоуп моргнула и увидела знакомую обстановку собственной кухни. Она осознала, что полностью отключилась от реальности.
— Я решила выпить чашечку травяного чая и спросила, не хочешь ли ты составить мне компанию.
— Нет, спасибо.
Хоуп посмотрела на лежащий на столе список необходимых вещей для ребенка Фейт, которые предстояло купить, — она занималась его составлением. Они с Фейт уже обсудили, что нужно найти ей хорошего врача. Община была очень закрытой и в основном пользовалась бесплатной медицинской помощью. Если кто-то заболевал или получал тяжелую травму, они обычно приезжали на лечение в Сент-Джордж и оплату счетов оставляли государству. Но ведение беременности — совсем другое дело. Святые братья считали, что неприлично и аморально разрешать чужаку, а особенно мужчине, так близко соприкасаться с их женами. Поэтому часть женщин старшего поколения становились домашними акушерками, которые набирались постепенно опыта. По словам Фейт, ее осматривали сестра Белинда и сестра Рози. Они обе утверждали, что с ее ребенком все прекрасно. Но у врача с лицензией она не была ни разу.
Хоуп хотела как можно скорее показать сестру настоящему врачу. Волноваться о железодефицитной анемии или обследовании на гестационный диабет явно было уже поздно. Но все равно оставался еще миллион вещей, которые могли пойти не так, если Фейт не получит надлежащего наблюдения. Кроме того, Хоуп хотела узнать точные сроки родов; им совсем не нужны сюрпризы.
— Думаю, нам нужно купить видеоняню, — сказала она, пытаясь снова настроиться на покупки для будущего ребенка своей сестры. — Тогда мы сможем побыть в гараже или в саду, пока малыш спит.
— Видеоняни — это дорого, — отозвалась Фейт. Она стояла у кухонного стола и заваривала чай.
Хоуп пожала плечами:
— Всего тридцать или сорок баксов.
— Это дорого.
— Это нам по средствам, Фейт. — Хоуп отложила ручку и потерла глаза. Было уже почти одиннадцать вечера, и у нее уже слипались глаза. — Мы же не собираемся содержать целую армию. Только нас троих, — продолжила она и снова взялась за ручку. — И мы вполне потянем такие расходы. Так что перестань говорить, что все дорого. Ты будешь чувствовать себя обязанной, а я этого не хочу. Ты ведь поможешь мне, если понадобится, верно?
С лица сестры исчезло омрачавшее его выражение неуверенности.
— Конечно.
Засвистел чайник, и Фейт сняла его с плиты. Хоуп пыталась показать ей, как пользоваться микроволновкой, но сестра не была готова переходить на электронику. Они выросли в доме, построенном в 1910 году, без единой посудомоечной машины и микроволновки.
Фейт стала наливать себе чай, и в этот момент зазвонил телефон. Хоуп удивилась, кто может звонить так поздно, но кивком попросила Фейт, которая была ближе к телефону, снять трубку.
— Алло?
Хоуп продолжала изучать свой список. Если они будут экономны, то, наверное, смогут купить кроватку в магазине секонд-хенда или на гаражной распродаже[16]. Может быть, им даже удастся найти…
— Кто это? — Дрожащий голос Фейт заставил Хоуп поднять голову. Она увидела, что лицо сестры на глазах бледнеет.
— Сара, это ты? — спросила Фейт в трубку. — Сара, что случилось?
Хоуп оттолкнулась от стола и, обогнув его, подошла к сестре.
— Что там?
Но Фейт на нее даже не посмотрела.
— Милая, тебе больно? Сара, это ты? — Она вдруг уронила трубку на стол.
— Что случилось? — спросила Хоуп.
Фейт потерла руки, словно ей стало холодно.
— Кто-то плакал.
— Это была Сара? Что она говорила?
— Ничего. Плакала маленькая девочка, но… я думаю, что Эрвин тоже был там. — Она уставилась на телефон, словно он превратился в змею. — По-моему, он причинял Саре боль, — испуганно выпалила она на одном дыхании.
— Сара — это дочка Чарлин? Та самая, про которую ты упоминала?
Фейт кивнула:
— Да. Она… у нее заячья губа. Эрвин всегда плохо к ней относился. Но у нее такой милый и мягкий характер… — Фейт прижала кулак к губам.
— Кем бы ни была та девочка, возможно, у нее была причина плакать, — сказала Хоуп. — Может, она хотела пить и плакала совсем не оттого, что кто-то делал ей больно.
— Но Эрвин вполне способен на это. Я знаю, что он причинил бы боль Саре, если бы считал, что это вернет меня домой.
Хоуп обняла Фейт за талию. Она тоже понимала, что Эрвин способен причинить ребенку боль. Но они с Фейт ничего не могли с этим поделать. Они не могут сдаться и вернуться в общину, потому что тогда действительно окажутся в полной его власти.
— Скорее всего, это вообще мистификация. Еще одна попытка Эрвина заставить тебя вернуться, — сказала она, стараясь успокоить сестру.
Фейт осталась жесткой и непреклонной.
— О чем я только думала? — сказала она. — Он все равно не позволит мне уйти. Он будет причинять боль тем, кого я люблю.
— Нет, — упорствовала Хоуп. — С Сарой наверняка все в порядке. Скорее всего, она сейчас спит и это была другая девочка. Может, даже просто телефонное хулиганство.
— Я… т-так не думаю.
— Если это была Сара, то Джед… то есть наш отец позаботится о ней. Он не позволит Эрвину кому-то навредить. И в Супериоре есть границы, которые никто не имеет права переходить. Даже мужчины.
— Их не так много, — прошептала Фейт. — Да и как папа узнает? — Она не отрывала от Хоуп испуганного взгляда. — Это один из тех секретов, что надо держать при себе, как нас учили.
Трубка напомнила, что ее надо положить на рычажки, но Хоуп не стала этого делать. Она больше не даст Эрвину шанса их потревожить. Он и так уже сделал достаточно.
— И что мне делать теперь? — спросила Фейт.
— Ничего, — сказала Хоуп. — Тут ты ничего не сможешь сделать. По крайней мере, у нас еще осталась возможность связаться с мамой. Пока ты не позвонила домой, я не была в этом уверена.
Далеко не во всех домах Супериора были телефоны. У многих членов Предвечной апостольской церкви не было обеспечения для кредита, и они не могли убедить телефонную компанию, что оплатят счет. Но некоторым более могущественным святым братьям удавалось получить номер, и обычно они регистрировали его на одного из своих детей. Во времена, когда Хоуп жила в Супериоре, телефон был определенным показателем положения в общине.
— Папа уговорил телефонную компанию поставить телефон у сестры Хелен и пытался забрать мамин. Но мама и слышать об этом не хотела. Это был единственный раз, когда я видела, что она с ним спорит.
— И он сдался? А почему телефон был для нее так важен? Ее же не волновало, как произвести на всех впечатление.
— Ты что, шутишь?
— Шучу? В каком смысле?
— Я думаю, она ждала твоего звонка. Отдать телефон значило бы, что она никогда этого не дождется.
Слова Фейт подействовали на Хоуп, как крепкий снежок, ударивший в грудь. Ей столько раз хотелось позвонить матери, особенно после рождения ребенка…
Но раны были слишком глубоки и не хотели зажинать. Она не могла допустить, чтобы родственники воспрепятствовали ей, особенно сейчас. Ей надо было думать о Фейт. Если не ради них, то хотя бы ради малыша она не могла допустить, чтобы Эрвин вынудил сестру вернуться.
— Утром мы позвоним маме и расскажем о том, что слышали сегодня, — сказала Хоуп. — Она сделает, что в ее силах. Может, потом свяжемся и с Джедом. — Хоуп при этой мысли поежилась, но ради того, чтобы защитить невинного ребенка, она сделает что угодно.
Фейт глубоко вздохнула и явно взяла себя в руки.
— Видишь, что я тебе принесла? Одни только неприятности.
— Эти неприятности причиняет Эрвин, а не ты.
Ее сестра не ответила.
— Фейт? Это не ты. Это Эрвин. И он просто пытается тебя напугать. Не позволяй ему этого, иначе он выиграет.
— Ты действительно так думаешь?
— Да.
— Тогда ладно.
Хоуп сжала плечо сестры:
— Так держать, Фейт. И с Сарой все в порядке.
— Я надеюсь.
— Завтра мы позвоним и проверим.
— Это обнадеживает.
Хоуп взяла со стола чашку с травяным чаем и передала ее Фейт.
— С тобой все нормально?
Фейт сделала глоток и поставила чашку.
— Да, но я ужасно устала. Наверное, сейчас пойду спать.
— Хорошая идея.
Хоуп смотрела, как сестра выходит из кухни. Скованная походка Фейт ее обеспокоила. Фейт говорила, что с ней все в порядке, но Хоуп понимала, что телефонный звонок глубоко ранил ее.
— Черт тебя подери, Эрвин. Черт тебя подери! Отправляйся обратно в ад, — яростно пробормотала она, когда сестра скрылась в холле.
Хоуп вылила чай Фейт в раковину, поставила чашку в посудомойку и пошла проверять двери и окна. Во время жары и прохладных бризов она иногда оставляла входную дверь открытой, позволяя прохладному воздуху проникать в дом. Этот маневр приносил весенние запахи, которые она так любила, — свежескошенная трава, анис, розмарин. Она жила там, где все друг друга знают, ходят в одну церковь в ближайшем квартале и не думают о кражах или насилии.
