Тэми Хоаг - Забыть всё
— А я собираюсь выучить итальянский.
— Bella![16] — воскликнул Винс и засмеялся.
Его друг покачал головой.
— И как у тебя сохранилось чувство юмора — уму непостижимо.
— Да ладно, я сам ходячий анекдот. Мне выстрелили в голову, а я выжил, чтобы поделиться впечатлениями. Вот великая шутка — преступника, Бога, меня.
— И что ты здесь сделаешь, Винс? Это дело даже близко не подходит под стандарты. А у нас дел по запросам — что ни день, то новое. Будь у меня двадцать профилировщиков, у каждого бы дым из ушей валил.
— Этот НЕС дважды использовал суперклей, и, может быть, третья жертва тоже на его совести, — сказал Винс. — На сей раз он в буквальном смысле дело своих рук выставил напоказ. Это очень ритуализированное поведение и явное желание привлечь к себе внимание. Он не остановится. Мне нравится этот малый, Мендес, — признался он. — Светлая голова. Из него выйдет хороший агент. Я бы хотел видеть его в Бюро.
— Дай-ка догадаюсь — он бывший пехотинец.
Винс просиял.
— Semper fi,[17] приятель. Бывших пехотинцев не бывает.
— Хочешь натаскать его?
— Он обещал мне подводную рыбалку.
— Но я никак не смогу выбить разрешение руководства. Шеф скажет, что, если ты хочешь учить, он с удовольствием выделит тебе время для занятий.
— А я буду в свое свободное время. Я все равно на больничном. Да еще и усы эти…
— В свободное время — за свой счет. Ни тебе суточных, ни оплаты гостиничного номера, ничего.
— Нэнси простит мне невыплату алиментов. Ее замучило чувство вины.
— Если бы она не развелась с тобой, тебя бы не ранили в голову?
— Ну да — она считает себя всемогущей.
Оба затихли. Его друг вздохнул, Винс тоже.
— Слушай, Джон, ты знаешь, как я не люблю такие дела. Если я не на месте преступления, не копаюсь в чертовой могиле, то не вижу полной картины, не могу быть объективным. Еще я хочу показать на практике, как мы работаем, потому что некоторые из нас так понимают лучше. Если я могу отправиться в Калифорнию, помочь прищучить этого подонка прежде, чем он успеет стать вторым Банди, и вырастить нового агента — почему нет?
Почему нет? Да у Бюро целый свод правил и положений, и «почему нет» — недостаточно весомый аргумент для того, чтобы агент предпринял некое действие. «Почему нет» пойдет по всем помощникам специальных агентов и спецагентам, главам подразделений и полудюжине комитетов, пока доберется до главы Бюро. Так что, как говорится, не в этой жизни.
В дверь постучали, и в зал вошла женщина.
— Простите, что прерываю, но по второй линии звонят специальному агенту Леоне.
Винс шагнул к телефону, стоявшему на низком шкафу, и послушал, а потом прикрыл трубку рукой и повернулся к своему другу.
— Жертву идентифицировали, еще одна женщина пропала без вести, и обе они связаны с одним и тем же центром для женщин.
Его старый друг пожал плечами и улыбнулся:
— Ступай с Богом, друг мой.
Глава пятнадцатая
— Мисс Томас, имя Джули Паулсон вам о чем-нибудь говорит? — спросил Мендес.
Они ушли в отдельную комнату морга. На окнах были тяжелые гардины, и стоял терпкий запах лилий и гладиолусов. Джейн Томас забилась в угол кушетки, обитой бархатной тканью цвета каберне. Она была бледна, как полотно, ее до сих пор трясло от того, что она обнаружила Лизу Уорвик.
Мендес пришел в возбужденно-тревожное состояние, когда понял, что помимо мертвой женщины есть еще и пропавшая, и обе связаны с Томасовским центром для женщин. У него возник миллион вопросов, и ему не терпелось выпалить их все, но Джейн Томас казалась такой хрупкой, что требовалось терпение. Хотя как раз в нем-то он и не был силен.
Джейн в замешательстве посмотрела на него.
— Нет. А кто это? Я должна ее знать?
— А она никогда не была клиенткой вашего заведения? Никогда не работала там?
— Я не помню такую. А какое отношение она имеет к… — Женщина повернула голову в сторону зала для бальзамирования, не в силах вымолвить имя жертвы. — О Боже, — дрожа прошептала она. — Вы считаете, Карли сейчас у этого… зверя, который сотворил такое с Лизой, да?
Кэл Диксон положил руку ей на колено, чтобы подбодрить. Мендес мысленно вскинул брови.
— Джейн, — тихо произнес Кэл, словно успокаивая встревоженную лошадь. — Есть вероятность, что Карли находится с тем, кого она знает. Или просто уехала…
Джейн Томас слегка успокоилась, чуть распрямившись.
— Не смей говорить со мной покровительственным тоном. Мы это уже обсуждали. У Карли не было никаких «просто».
— Мисс Томас! — Мендес попытался вновь привлечь ее внимание к себе, слегка рассердившись на шефа за то, что тот привнес очевидную личную заинтересованность в следственные действия. — Джули Паулсон убили за городом в апреле прошлого года. Я хотел выяснить, не имела ли она отношения к центру.
— В апреле 84 года? Я на несколько месяцев уезжала в Европу. Мои родители держат лошадей. Их лучшая лошадь принимала участие в соревнованиях в Голландии и Германии. Я ездила с ними…
Мендес знал, почему люди в таких ситуациях пускаются в рассуждения и уходят от темы. Если Джейн Томас будет думать о своих родителях и их лошадях, она перестанет вспоминать тот ужас, который видела в комнате дальше по коридору.
— В центр поступали какие-либо угрозы? — спросил Диксон.
— Обыкновенные — от безумцев и религиозных фанатиков.
— Что значит «обыкновенные»? — спросил Мендес.
— С представлениями о том, что женщина должна быть беременной и босой. И о том, что шлюхи должны обратиться к Иисусу или сгореть в аду. От таких людей, которые думают, что знают, как надо жить. Хотя я не могу этого понять. Мы помогаем женщинам, обеспечиваем медицинскую помощь. Мы не поддерживаем аборты.
— Вы сохраняете такие сообщения?
— Да. В папке в офисе.
— Нам надо их увидеть.
— Пожалуйста.
— Вы сказали, что жертва, Лиза Уорвик, работала у вас. Когда это было?
— Несколько лет назад. Она работала администратором, а в свободное время помогала тем, кому приходилось обращаться в суд, поддерживала клиенток. Она до сих пор делает — делала — это.
— В последнее время были какие-то дела?
— Несколько месяцев назад. Клиентка, бывшая наркоманка, пыталась добиться права видеться с детьми.
— Был какой-нибудь гневный папаша?
— Нет. Даже наоборот: отец, когда увидел, как сильно она изменилась, снял свой иск.
— Почему мисс Уорвик ушла из центра? — спросил Мендес.
— Вернулась в колледж, чтобы получить диплом медсестры.
— Уходила спокойно?
— Да. Конечно. Не надо думать, что такое мог сделать кто-то из центра.
— Мы должны учитывать все варианты, — ответил Мендес.
— Это стандартная процедура расследования, Джейн, — пояснил Диксон. — Никогда не знаешь, где найдутся концы.
— Нам необходимо поговорить с персоналом, — сказал Мендес. — И с женщинами — с вашими клиентками.
Как он понял по ее реакции, это последнее, чего бы хотелось Джейн Томас.
— Эти женщины уязвимы, — предупредила она. — Они испугаются до смерти.
— Понятно, — сказал Мендес.
— Это несколько преждевременно, детектив, — осадил его Диксон, холодно посмотрев на него. — Мы должны действовать с наименьшим риском.
— Что вам известно о прошлом Лизы Уорвик?
— Она из Канзаса. У меня в старых личных делах должен быть ее телефон.
— Бывшие мужья? Неудачные романы?
— Не припомню. Лиза была очень замкнутым человеком.
— Она делала что-нибудь рискованное? Посещала бары? Пила? Принимала наркотики?
— Трудно представить, чтобы она этим занималась. Ей нравилось вязать.
— Когда вы с ней контактировали в последний раз?
— Мы с ней время от времени говорили по телефону. Несколько недель назад она забегала в центр поздороваться.
— Вы знаете, где она работала?
— В отделении скорой помощи в больнице «Мерси дженерал», здесь, в городе.
Джейн прикрыла глаза рукой и заплакала. Диксон поднялся с кушетки и кивнул в сторону двери. Мендес вышел за ним в коридор.
— Я поеду в больницу и посмотрю, что можно узнать об Уорвик, — сказал Мендес, продолжая записывать что-то в свой блокнот. — В Томасовский центр отправлю Гамильтона и Хикса.
— Что сказал твой человек в Квонтико?
— Приедет.
— Приедет сюда?
— Ага.
— Но это не стандартная процедура.
Мендес пожал плечами.
Лицо Диксона было недовольным.
— Тони, не устраивай здесь цирк. Я не хочу, чтобы этот парень трепался с прессой. Я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь трепался с прессой.
— Можно было и не говорить.
— Тебя тоже касается, — буркнул Диксон, тыкая в него пальцем. — Утихомирься. Я понимаю, что это большое дело, и у тебя радости полные штаны. Ты и так прославишься. Не теряй голову. Слышишь?
