Вадим Сухачевский - Слепень
Помнится, в прошлый раз, когда под этими сводами прозвучало: «Le Roi est mort, vive le Roi! Le Empereur est mort, vive le Empereur!»[33] – монархи на момент коронации вырядились под вождей, даже в их речах проступали пародийные намеки на этих персон – один, напялив полувоенный френч, тужился изобразить грузинский акцент, а другой, в пиджачке и кепке, усиленно картавил. Однако они, видимо, решили впоследствии, что это уж перебор, и теперь пребывали в нарядах, в которых Юрий видел их в самый первый раз, украденных, должно быть, из реквизита какого-то провинциального оперного театра: король – в наряде, вероятно, герцога из вердиевского «Риголетто», но с дыркой на камзоле – для брюшного глаза, а император – в облачении эфиопского царя Аманасры из «Аиды». Впрочем, «знать» так и не сменила экипировку (должно быть, по бедности), и в их нарядах и обличии проступало сходство с вождями помельче – товарищем Калининым, товарищем Молотовым, товарищем Берия и прочими членами Политбюро.
– Приветствую драгоценного господина Васильцева и госпожу Сазерленд в наших скромных чертогах, – провозгласил король. И добавил на скверном английском, памятуя о том, что, согласно легенде, здешние монархи вроде бы должны говорить на всех сущих языках: – We are very glad that you took the time to visit us.[34] – Он уже начал жевать привезенную Юрием капустку, поэтому добавил: – А за подарок тебе наше большое мерси, знатная капустка.
Император тоже запустил руку в банку с капустой, и на обезображенном лице его появилось нечто напоминающее улыбку удовлетворения.
– Oh, ja, ja, Ihren Besuch – eine große Ehre für uns![35] – на столь же скверном немецком произнес он, поддерживая легенду, но тут король вмешался:
– Ах, оставьте этот собачий язык, Фома! Вы забыли, что снаружи творится? «Гитлер капут» – это все, что вам до́лжно на нем произносить.
«Члены Политбюро» и карлики-гвардейцы закивали одобрительно.
– И вообще, – продолжал он, – сейчас не время для всяких условностей. Ни для условностей, ни для расточительства. – Одной рукой запихивая в рот пригоршню капустки, другой рукой он сделал мановение, и слепивший глаза свет моментально пригас, все вокруг стало серым и унылым. – Да, да, нынче мы должны на всем экономить, – прожевав капустку, с грустью добавил король.
Хотя Юрий знал, что электричество здесь было ворованным из проходящей рядом линии метро, следовало отдать монархам должное – жить они решили в ногу со временем.
– Yes, we need to save even small things,[36] – произнес император, прожевав капустку, но тут увидел, что король снова поморщился, и добавил поспешно: – Я же по-английски, что тут такого? Черчилль как-никак наш союзник.
– Ну, сегодня союзник – а дальше-то… Сегодня друг, а завтра – пук, – хмыкнул король, и Юрий вспомнил, что в точности такую же фразу как-то раз слышал и там, снаружи. Да, следовало отдать должное предусмотрительности его величества. – Нет уж, – продолжал король Лука, – будем говорить по-русски. Ну, можно иногда и по-нашенски. – С этими словами он привстал и провозгласил: – Ыш абарак бузык!
«Члены Политбюро» зааплодировали и вслед за ним хором выкрикнули:
– Ыш абарак бузык!
– Ыш абарак бузык! Ыш абарак бузык! – выкрикнули карлики-гвардейцы, ударяя о пол древками своих алебард. Ну а стоявшая по углам мелочь вовсе уж вошла в неистовство, раздались, как пишут в газетах, «бурные аплодисменты, переходящие в овацию», и добрые пять минут со всех сторон доносились возгласы: – Ыш абарак бузык! Мы бедные, но мы духовные! Ыш абарак бузык!..
От рыданий все три горба короля сотрясались, слезились все его три глаза, даже тот, брюшной, а по нашлепкам на лице императора слезы текли просто водопадом. Впрочем, Юрий знал, что уж во всяком случае бедными они не были ну никак. Уже много веков к их трону стекались по копеечке, по центику, по пфеннигу, по эскудо деньги нищих со всего мира, тут же переводимые монархами в золото и драгоценные камни – еще после крушения денег во времена Великой французской революции они иным ценностям не доверяли.
Наконец король мановением руки остановил овации и повторил:
– Да, именно так: ыш абарак бузык! – И, уже обращаясь к Кате и Юрию, кивнул: – Да, хоть мы и духовные – но мы бедные. А судьба сложилась так, что с некоторых пор мы стали еще беднее. Ох уж эта война! Нашим убогим подданным уже почти никто не подает! К тому же еще эта инфляция!.. Вот поэтому мы вас и пригласили сюда…
– Вы хотите, чтобы мы остановили войну или инфляцию? – спросил Юрий. – Увы, это не в наших силах.
– О нет, этого вы не остановите, – печально согласился император Фома. – Однако, хотя вы на это и не способны, вы способны на многое другое, чему мы были свидетелями. И к нам в сердца закралась надежда, что по крайней мере в одной малости…
– О да! В сущей малости, если сравнивать с остальным, только что названным! – подхватил король. – Но ведь нам, vous comprenez,[37] при нашей бедности каждая копеечка дорога.
Юрий пожал плечами:
– Ну а мы-то тут при чем?
– Очень, очень даже «при чем»! – воскликнул император. – Вам, мы так полагаем, известно такое имя – Червленый?
– Да, – кивнула Катя. – Его недавно убили почти на наших глазах.
– Да, да, убили! – подхватил король. – Ну, если бы только убили – это бы еще ладно; однако потом еще и подпол его обнесли, а прятал он там и золотишко, и брюлики, а частью этого всего он должен был с нами, сиротами, поделиться, так оно было договорено. А убил и ограбил его некий человечек по имени…
– Слепень! – Катя хищно прищурилась.
– Именно так, именно так, дитя мое! Так вот, если бы вы помогли нам…
– Нет, нет, не покарать, а только найти! – вставил император. – А уж покарать его мы и сами как-нибудь сумеем.
Юрий вспомнил прибитого железными костылями к стене бывшего палача Тайного Суда[38] и подумал: да, это они, вурдалаки, действительно умеют.
Катя задумалась:
– Но ведь он, этот Слепень, сейчас, насколько я знаю, где-то за границей.
– Увы, мы тоже это знаем, – печально вздохнул король. – Беда с этими границами, которые вечно на замке… Но и вы ведь, мы знаем, люди не простые…
Между тем император махнул рукой, и по этому его знаку вся челядь, включая гвардию и «членов Политбюро», быстро очистила тронную залу.
– Вон, с генералами самого ГРУ знаетесь, – подмигнул император, когда они остались только вчетвером. (Да, осведомленность этих уродов могла вызвать только восхищение!) – Вот мы грешным делом и подумали: ну́ как для вас на какой-то миг приоткроют этот замок?
– И что тогда?
– Предлагаем честную сделку: помогите нам, а мы поможем вам.
Юрий вспомнил совет генерала Николаева не отказываться от помощи даже этих подземных упырей.
– Пожалуйста, поконкретнее, – попросил он.
– Чего уж там конкретнее! – отозвался король. – Вы нам – Слепня, едри его мать, а мы вам – все, что пожелаете.
– В разумных, конечно, пределах, – поспешил уточнить император. – Касательно денежек, я имею в виду. А если насчет какой другой помощи, например, пришить кого или связей с местными…
– И где же эти ваши «местные» обретаются?
– Насчет Африки не ручаюсь, но коли тебе нужны, которые в Азии, в Европе или там на американском континенте…
– Ну, если ограничиться Европой… – протянул Юрий, полагая, что таким ответом не слишком выдаст государственную тайну. И добавил, подкрепляя «легенду»: – Если в Париже, например?
Монархи едва ли стали бы «стучать» в органы, однако они могли поделиться с Вонмигласом, тот, судя по всему, был у них весьма доверенным лицом, – вот почему он, Юрий, решил соблюдать максимальную осторожность.
С Парижем он, видимо, попал в какую-то очень больную для них точку. Монархи погрустнели и стали о чем-то перешептываться. Наконец император с грустью произнес:
– Вот с Парижем как раз дело худо… Тамошняя братва решила отделиться. И вообще, суки они, пардон, оказались.
– Коллаборационисты они, – старательно выговорил мудреное слово король. – Снюхались, понимаешь, говнюки, с правительством Виши,[39] лапами «зиг-хайли» делают, сюда денежек давно, еще с сорокового года, не присылают… Давить таких!
– Ничего, обязательно раздавим, – вдруг с очень похожим на сталинский акцентом произнес император. – И победа будет за нами.
Юрий притворно вздохнул:
– Значит, с Парижем – никак? – спросил он.
– Пока никак, – тоже вздохнул король.
А император поспешил добавить:
– Но если там, к примеру, в Лондоне…
– Да за каким шишом ему Лондон?! – перебил его король. – Но если там, к примеру, в Брюсселе… или там в Копенгагене… варшавская братва, хоть и тяжко там, но покуда держится, даже денежки шлет. Оккупационными марками, правда, цена им не больше, чем какашкам, но показателен сам факт: уважают… Ну там еще в Белграде, в Бухаресте… Конечно, румынская братва тоже недавно начала фортели выкидывать… Ничего, как-нибудь угомоним… А вот насчет Рима, или там Мадрида, или там Лиссабона – то милости просим.
