Записки мертвеца - Георгий Апальков
По-идиотски взять и убить его, ворвавшись в штаб — плохая идея. Сделавший это породил бы обезглавленную, дезорганизованную военизированную группировку, взять которую под контроль смог бы только некто, обладающий соразмерным со Старковым авторитетом и, выражаясь терминами старого мира, соизмеримой «легитимностью». И потому группе СТАР-К, как и беглецам, нужен был, во-первых, кто-то из заместителей командира, готовый, в случае безвременной кончины Старкова, возглавить часть. Во-вторых, неплохо было бы, чтобы кто-то из старой реальности, бывший большим полновластным руководителем в старом мире, вышел на сцену и, так сказать, завизировал бы законность и правомочность всего происходящего своей высочайшей подписью, или хотя бы молчаливым кивком головы. Возможно, этот руководитель из старой реальности мог бы вновь занять свой руководящий пост — хотя бы формально — дабы в дальнейшем подкрепить, подпитать у всех прочих иллюзию возвращения к прежнему порядку вещей. Насколько я могу судить, призвать мэра на княжение из его дачного подземелья планировал и Старков по окончании операции. Однако сам Старков был лишней переменной в уравнении для СТАР-К, опальных дезертиров и, возможно, ещё для многих и многих других людей, служивших непосредственно под его началом и каждый день ходивших к нему на доклад. И потому, по плану этих самых людей в чёрном, с которыми нас с капитаном сегодня столкнула судьба, Старков должен был либо умереть, либо быть изгнанным, и вероятность претворения в жизнь второго варианта в сравнении с первым стремилась к нулю.
Стало быть, мы едем в Надеждинское для того, чтобы люди в чёрном могли убедить мэра Гросовского вернуться в город вместе с оставшимися под его началом полицейскими и всяческими многозвёздными шишками из числа местных силовиков. Что станет в этой связи с другими, обычными людьми, поселившимися и обжившимися в Надеждинском? Наверное, по плану предполагалось всех их переправить в город: либо по окончании операции по зачистке, либо прямо так, сразу. Этим — и только этим — соображением я и поделился с Лёхой, когда он единственный раз за всю дорогу спросил, что вообще происходит, и какие у вооружённых парней в чёрном планы на его подопечных и на него самого. Лёха воспринял это как не самую плохую новость.
— Главное — одному с ними больше не остаться, — сказал на это он, — Одному…
Тут он зашёлся кашлем, скрючился и готов был закончить фразу лишь через минуту с небольшим, но — вот досада — пока кашлял, он забыл, с чего начинал.
— Ты где так простыть умудрился? — спросил я его снова.
— Да говорю — продуло, видимо, как-то. Ночью в дозоре был. Когда ещё в Северном с Ромычем были. Как майор откинулся, мы, считай, вдвоём только остались. Делили сутки, и так и стояли в карауле: днём да ночью. Мне несколько раз подряд ночью выпадало вставать. А похолодало же, ночи холодные. В будке — тоже холод собачий. И вещей-то почти нет таких, нормальных, чтобы утеплиться как следует. Короче, одно за другое — и вот. Проснулся как-то, сначала с соплями и горлом, потом кашель начался, потом — температура начала донимать. Хорошо, вон, типы эти появились. Так бы загнулся там.
— Тебе бы, может, в медпункт? Антибиотиков каких попить или проставить?
— Где его найти, медпункт этот? В поликлинике нашей на районе, как ты знаешь, только эти вон, гнилопузые принимают. Один укол зубами, и тебя больше вообще ничего не парит.
— В Надеждинском есть больница. Я там лежал даже, когда приехал. Там медсёстры есть. Как приедем — туда обратись сразу.
— Обращусь. Ребята, вон, тоже: половина с соплями, половина чихает и кашляет. Одному температуру третий день сбиваем уже. Эх, ладно! Приедем скоро, а там поди…
Лёха снова зашёлся кашлем и так и не закончил фразу. Я решил, что для его же блага лучше ему не разговаривать, поэтому остаток пути мы ехали молча.
Автобус остановился на развилке, на которой был большой указатель с двумя стрелками: вправо и влево. Стрелка вправо указывала на населённый пункт Юг-22 — закрытый городок, жизнь в котором даже в прежнее, спокойное время была овеяна тайной. О нём слагали легенды, передававшиеся из уст в уста и, кажется, бравшие своё начало из рассказов людей, в действительности побывавших там. Попасть в Юг-22 можно было только по пропуску, получить который было непросто даже близким родственникам тех, кто постоянно проживал там. Жили там в основном работники атомной электростанции и те, кто так или иначе поддерживал функционирование городской инфраструктуры. Закрытое, отгороженное от внешнего мира пространство со временем неизбежно обрастает мифами. На городских форумах в интернете, в живых разговорах случайных людей на улицах и даже порой в сюжетах на местном телеканале иногда всплывали сказки разной степени безумия, вписанные в локус этого самого городка. То это были байки про подземные лаборатории, то слухи и толки о выбросах с электростанции, то банальные досужие разговоры о том, как славно устроена там городская среда, и как комфортно живётся там даже самым обыкновенным работягам. Не знаю, в каких дубаях, мальдивах и сейшелах мечтали раньше побывать столичные детишки из элитных школ и успешных семей, но дети нашего города — будь то дочка мэра или сын сварщика — в какой-то момент своей жизни непременно загорались желанием когда-нибудь попасть в Юг-22, побывать за его железным занавесом, чтобы самим потом рассказывать всем вокруг свои собственные истории, приправленные, быть может, некоторой долей вымысла. Совсем чуть-чуть.
Вряд ли теперь городок этот так же будоражит людские умы. Его последняя минута славы была месяца два или три назад, ещё в самом начале вымирания. Ровно тогда Юг-22 в последний раз стал героем мифа, разлетевшегося по интернету до того, как его не стало. Мифа о станции, её остановке и непременном взрыве, который должен был последовать за ней. Люди полагали, что
