Анна Белкина - G.O.G.R.
Спустившись с холма, «доярка» на миг застопорилась, а потом — огляделась, словно воровка, а потом — на полусогнутых медленно потянулась мимо куста, где прятался Сидоров в сторону, противоположную той, куда ушёл Серёгин. Странная какая! Сидоров даже подался вперёд, наблюдая, как эта «доярка-продавщица-учётчица» крадётся, стараясь не наступать на хрупкие ветки, что валялись в траве. Незнакомка поминутно крутила своей птичьей головкой, обозревая окрестности, как радар. Ветерок топорщил её рыженькую чёлку, похожую на паклю. Она повернула лицо в сторону Сидорова, и тут же сержант узнал её! Это никакая не доярка, не продавщица и не учётчица! Это же… «киевская колдунья» Маргарита Садальская! Даже без её «колдовской» чёрной шевелюры — это была она, Маргарита Садальская. Прокравшись дальше, «киевская колдунья» вдруг совершила крутой поворот и занырнула в подлесок, исчезнув среди подрастающих деревьев. «Нужно срочно искать Петра Ивановича!» — решил Сидоров и выбрался из-под своего куста.
Серёгин ушёл совсем недалеко — его остановил какой-то широкий пень, оставшийся от упавшего дерева. Он чем-то заинтересовал Серёгина, и он, присев на корточки, тщательнейшим образом осматривал это бывшее древо. Услышав от Сидорова о Маргарите Садальской, Пётр Иванович опешил и даже вскочил с корточек на ноги.
— Ты не ошибся, Саня? — осведомился он, счищая с рук налипший мох.
— Нет, Пётр Иванович, — выдохнул Сидоров — Это была Садальская. Я бы её из тысячи узнал! Она не успела далеко убежать, мы можем её найти!
— Показывай дорогу! — согласился Пётр Иванович.
Серёгин со всех ног помчался за Сидоровым, и Сидоров привёл его с тому кусту, под которым начиналась холодная и зловещая пещерка.
— Она туда запряталась, — Сидоров показал в подлесок, туда, где скрылась в осинках та, которую он принял за Маргариту Садальскую.
— Полезли, — постановил Серёгин и твёрдо направился туда же, в подлесок.
Сидоров поспешил за ним и врубился в заросли осинника, цепляясь своей курткой за ветки. Серёгин подобрал длинную палку и ею раздвигал тонкие стволы молодых деревьев, поднимаясь всё выше на холм. Да, Чёртов курган был крут. Взлезать на него оказалось ещё труднее, чем казалось снизу. Сидоров уже успел запыхаться, Серёгин — тоже отдувался и двигался вверх всё медленней. Маргарита Садальская, если это, конечно, была она, пропала, словно в воду канула. Пошарив в каких-то колючих кустиках, Пётр Иванович поднял голову и сказал Сидорову:
— Похоже, что мы с тобой её упустили. Сейчас уже бесполезно искать — она могла забиться куда угодно. Делаем вот, что. Где, ты сказал, нашёл пещеру?
Сидорову не очень хотелось лезть в пещеру: она показалась ему зловещей и жуткой, как «подземелье Тени» под домом погибшего Гарика Белова. Но переубедить Серёгина так же тяжело, как столкнуть руками с места танк «Иосиф Сталин». Пётр Иванович вытащил из кармана моток толстых ниток, привязал конец к стволу куста, а потом — зажёг свой фонарик и углубился в холод неизвестной пещеры.
Глава 11. Живут ли в Чертовом Кургане черти?
Сидорову ничего не оставалось делать, как пристроиться в хвост к храброму Серёгину и стараться от него не отставать и не наступать на нитку, что тянулась у него из кармана. Для храбрости Сидоров тоже включил фонарик и теперь освещал отсыревшие земляные стенки и довлеющий, низкий потолок. Пещерка была узкая, в некоторых местах приходилось протискиваться бочком. Но Серёгин, видимо, желал достичь её конца, и поэтому даже и не думал возвращаться назад. Сидорова же пещеры пугали — он шёл с опаской и старался не глядеть туда, где темно — а вдруг снова покажутся Горящие Глаза?! Под землёй было необыкновенно холодно, в своей тонкой ветровке Сидоров продрог основательно. Серёгин тоже замёрз — да, эта пещера оказалась на редкость холодна — даже для пещеры. Джинсовая куртка в таком микроклимате проявила полнейшую бесполезность: «могильный» холод вовсю разгуливал по спине и бокам.
Пугающих боковых ходов эта пещера не имела, однако по таинственности не уступала «подземелью Тени». Фонарик Серёгина то и дело вырывал из «вечной темноты» кирпичную кладку на стенах и бетонные плиты на полу. Скорее всего, это не пещера, а некий ход, или коридор, или лаз… куда-то. Сидоров с огромной долей опаски вглядывался в загадочную даль, куда убегал этот таинственный тоннель, и во мраке ему мерещились уже знакомые Горящие Глаза.
Сидоров почему-то боялся идти дальше, он двигался всё медленнее, шаги его делались всё более робкими. Пётр Иванович, не сбавляя шага, уходил в неизвестность подземелья. Сержант видел, как плывёт по стенкам круг света его фонарика, а сам — почему-то застопорился посреди дороги, вперил помутившийся взгляд в стенку, где из-за наростов земли выглядывали ряды зелёных ото мха кирпичей и провалился в некий «сон наяву».
Пётр Иванович шёл вперёд, думая, что Сидоров продвигается за ним следом. Коридор делал достаточно крутой поворот, Пётр Иванович завернул и почувствовал, как откуда-то потянуло сквозняком. А потом коридор сильно расширился, превратившись в какое-то просторное, но, к сожалению, тёмное помещение. Луч фонаря Петра Ивановича не мог больше дотянуться, до стен. Он так увлёкся исследованием возникшего вокруг него пространства, что даже не замечал отсутствие Сидорова.
— Саня, — произнёс Серёгин в пустоту, думая, что Сидоров не отстаёт и слышит его. — Кажется, мы с тобой всё-таки, попали на «Хозтехник».
И, как бы, в подтверждение слов Серёгина луч его фонарика выхватил из холодной и сырой темноты некое нагромождение заржавленного металла, вроде навечно остановившегося конвейера.
Пётр Иванович удивился, что Сидоров не ответил ему.
— Саня? — заволновался Серёгин и наконец-то обернулся.
Сидорова не было. В бывшем цеху, около «мёртвого» конвейера, он был один. Пётр Иванович не привык пугаться — он привык действовать.
— Саня! — крикнул он, в надежде призвать заплутавшего в тоннеле Сидорова.
Вместо Сидорова «разговор» поддержало гулкое эхо, повторив слово «Саня» раз наверное, десять, а то и больше.
— Чёрт! — чертыхнулся Серёгин, не услышав ответа Сидорова. — Саня! — Пётр Иванович двинулся назад, собираясь снова разыскать вход в туннель, чтобы выяснить, куда же всё-таки, подевался Сидоров.
Внезапно где-то наверху, где скрывался во мраке высокий потолок заброшенного цеха, что-то громко треснуло, и потом — тяжело свалилось вниз, на пол. Пётр Иванович вздрогнул и застыл в недоумении — то, что свалилось с потолка, обрушилось в метре от него. В потолке образовалась дыра, сквозь которую в подземелье хлынул неяркий дневной свет, немного разогнав висящий в спёртом воздухе липкий мрак. Не сдвинься Серёгин с места, чтобы вернуться в тоннель, он был бы уже припечатан к сырому бетонному полу и засыпан… Серёгин медленно перевёл взгляд из макрокосма на пол и увидел, что перед ним лежит масса земли вперемежку с опавшими листьями и засохшими ветками. Странно, будто бы кто-то прошёл над ним по верху и нечаянно вступил в «ловушку», своим весом заставив землю осыпаться. Надо было разыскивать Сидорова, но, получив дневной свет, Серёгин принялся разглядывать заброшенный цех — любопытство взяло верх над прагматичным разумом. Цех достаточно велик, двухъярусен — на высоте примерно метров трёх в виде замкнутой галереи тянется второй ярус. На втором ярусе какие-то помещения, скорее всего — конторы с выбитыми окнами. Металлическая лестница, которая ведёт к ним, наверх — сломана, а её остаток висит «на сопле́», не доставая до пола. Из тёмной дыры в стене высовывается покрытая сырой грязью, замшелая лента конвейера, а под самым потолком на цепях висит какая-то хозяйственная машина вроде сеялки. «Хорошо что она не сорвалась», — подумал Серёгин, разглядывая эту сеялку, которая устарела и испортилась, так и не сойдя с конвейера.
И тут Серёгин заметил некое движение на втором ярусе — будто бы в одной из контор быстрой тенью прошмыгнул какой-то человек.
— Стой! — крикнул в пространство Серёгин, устремившись туда, где шевельнулся незнакомец, и ища путь наверх.
Иных путей не оказалось, и поэтому смелый Серёгин рискнул и запрыгнул на остаток лестницы. Вскарабкавшись на второй ярус, Пётр Иванович присел на корточки и затаился под разбитым окном той конторы, в которой он заметил шевеление. Прислушался — тихо, ни шагов, ни шорохов. Будто бы тот, кто там был — затаился тоже.
Серёгин осторожно привстал с корточек и заглянул через разбитое стекло туда, в контору. Сгустившийся в ней сумрак не позволил Петру Ивановичу ничего разглядеть, поэтому он вытащил из кармана фонарик и осветил сгнивший письменный стол, развалившуюся тумбочку, два драных кресла и добротный высокий сейф, который, кажется, и не заржавел даже. Серёгин не увидел ни одной живой души, кроме, разве что, крысы, которая устроилась на столе и что-то грызла, держа передними лапками. Можно, конечно, увиденное шевеление спихнуть на это небольшое животное и успокоиться. Но, нет — тот, кто шевельнулся здесь, был куда больше этой крысы. И, несомненно — это был человек. И может быть, он даже наблюдал за Серёгиным сверху. Не раздумывая более, Пётр Иванович взобрался на лишённый стекла оконный проём, перелез через подоконник и оказался в конторе. Спрыгнув на стёртый и вспучившийся от постоянной сырости паркет, Серёгин снова обвёл небольшое пространство конторы ярким лучом своего фонаря. Испугавшись вторжения человека, крыса сбежала, а Серёгин прошёлся по конторе к прикрытой деревянной двери, обогнул сейф и увидел в кирпичной стене с содранными обоями большую дыру. Дыра была достаточно велика для того, чтобы в неё протиснулся человек и, по-видимому, пробита чем-то тяжёлым. Около дыры кучкой валялся побитый кирпич, а за ней начинался новый тоннель, и именно оттуда и тянуло этим холодным и сырым сквозняком. «Сюда сбежал», — буркнул про себя Серёгин и, не колеблясь, полез в дыру.
